И добывалъ своимъ перомъ
Возможность жить съ тобой вдвоемъ.
Была ль ты счастлива?— Богъ вѣсть!
Твоихъ тяжелыхъ, страшныхъ грезъ
Никто не могъ бы перечесть.
Но громче всѣхъ одинъ вопросъ
Со дня души твоей вставалъ
И сердце честное смущалъ:
— «Что̀ я такое, если я
«Не научилась ничему?
«И, какъ безсильное дитя,
«Во всемъ обязана ему?
«Я-ль поцѣлуями платить
«Должна за то, чтобъ ѣсть и пить?»
Его больной и блѣдный видъ
И торопливость всякій разъ,
Когда онъ изъ дому спѣшитъ,
И краснота усталыхъ глазъ —
Все говоритъ, какимъ трудомъ
Онъ покупаетъ жизнь вдвоемъ.
И добывал своим пером
Возможность жить с тобой вдвоем.
Была ль ты счастлива?— Бог весть!
Твоих тяжелых, страшных грез
Никто не мог бы перечесть.
Но громче всех один вопрос
Со дна души твоей вставал
И сердце честное смущал:
— «Что̀ я такое, если я
Не научилась ничему?
И, как бессильное дитя,
Во всем обязана ему?
Я ль поцелуями платить
Должна за то, чтоб есть и пить?»
Его больной и бледный вид
И торопливость всякий раз,
Когда он из дому спешит,
И краснота усталых глаз —
Всё говорит, каким трудом
Он покупает жизнь вдвоем.
