Мнѣ приличья свѣтскихъ дамъ:
Какъ онѣ, я не скрываюсь,
И, когда я раздѣваюсь,
Раздѣвать себя не дамъ.
Дальше руки! Наготою,—
Богомъ данной красотою,
Я пришла не соблазнять;
Обожай, какъ душу, тѣло,
Вотъ оно,— скорѣй за дѣло,—
Начинай съ меня писать.
Изъ окна здѣсь вѣетъ лѣтомъ,
Весь мой торсъ проникся свѣтомъ
Отъ плеча и до колѣнъ…
Мнѣ не стыдно, не обидно;
Только такъ… порой завидно,—
Для чего я не манкенъ!
Твой манкенъ не просить хлѣба,
Не боится кары неба,
Не клянетъ своей судьбы;
Онъ не зналъ обидъ напрасныхъ,
Мне приличья светских дам:
Как они, я не скрываюсь,
И, когда я раздеваюсь,
Раздевать себя не дам.
Дальше руки! Наготою,—
Богом данной красотою,
Я пришла не соблазнять;
Обожай, как душу, тело,
Вот оно,— скорей за дело,—
Начинай с меня писать.
Из окна здесь веет летом,
Весь мой торс проникся светом
От плеча и до колен…
Мне не стыдно, не обидно;
Только так… порой завидно,—
Для чего я не манкен!
Твой манкен не просить хлеба,
Не боится кары неба,
Не клянет своей судьбы;
Он не знал обид напрасных,
