„De l’patrˌo de l’viˌа la kronˌo
Por mi ĝi ne eatˌas havˌindˌa!
For, for liˌa sceptrˌo kaj tronˌo —
Viˌn mem mi dezirˌas, amˌindˌa!“
* * *
— „Ne eblˌe!“ ŝi al mi reˌdirˌas:
„En tombˌo mi estˌas tenˌatˌa,
Mi nur en la noktˌo elˌirˌas
Al vi, miˌa solˌe amˌatˌa!“
VI. Но, miˌa kor’.
Но, miˌa kor’, ne batˌu malˌtrankvilˌe,
El miˌa brustˌo nun ne saltˌu for!
Jam tenˌi miˌn ne povˌas mi facilˌe
Но, miˌa коr’!
* * *
Но, miˌa kor’! Post longˌa laborˌadˌo
Ĉu mi ne vinkˌos en decidˌa hor’!
Sufiĉˌe! trankvilˌiĝˌu de l’batˌadˌo,
Но, miˌa kor’!
III.
Я кончилъ анализъ главныхъ свойства моего языка; я показалъ, какія удобства онъ доставляеть изучившему его; я доказалъ, что успѣхъ его не находится ни къ какой зависимости отъ отношенія общества къ нему, что онъ действительно имѣетъ право называться интернаціональнымъ явыкомъ, еслибы даже
никто на свѣтѣ и слышать объ немъ не хотѣлъ; что
Тот же текст в современной орфографии
«De l’patrˌo de l’viˌа la kronˌo
Por mi ĝi ne eatˌas havˌindˌa!
For, for liˌa sceptrˌo kaj tronˌo —
Viˌn mem mi dezirˌas, amˌindˌa!»
* * *
— «Ne eblˌe!» ŝi al mi reˌdirˌas:
«En tombˌo mi estˌas tenˌatˌa,
Mi nur en la noktˌo elˌirˌas
Al vi, miˌa solˌe amˌatˌa!»
VI. Но, miˌa kor’.
Но, miˌa kor’, ne batˌu malˌtrankvilˌe,
El miˌa brustˌo nun ne saltˌu for!
Jam tenˌi miˌn ne povˌas mi facilˌe
Но, miˌa коr’!
* * *
Но, miˌa kor’! Post longˌa laborˌadˌo
Ĉu mi ne vinkˌos en decidˌa hor’!
Sufiĉˌe! trankvilˌiĝˌu de l’batˌadˌo,
Но, miˌa kor’!
III.
Я кончил анализ главных свойства моего языка; я показал, какие удобства он доставляеть изучившему его; я доказал, что успех его не находится ни к какой зависимости от отношения общества к нему, что он действительно имеет право называться интернациональным явыком, если бы даже
никто на свете и слышать об нём не хотел; что
