пьесъ, мирилъ поссорившихся, даже мужа съ женою. Матвѣй Кажинскій (отецъ талантливаго композитора Виктора Матвѣевича, долгое время бывшаго директоромъ александрийскаго оркестра), во время господства Наполеона, разумѣется, подражалъ публикѣ; въ театрѣ вѣнчали бюстъ Наполеона лавровымъ вѣнкомъ,освѣщалибенгальскимъ огнемъ, читались оды, пѣлись кантаты. Пріѣзжаетъ Кутузовъ. Кажинскій, ниживъ, ни мертвъ, является по приглашенію во дворецъ. Кутузовъ подходитъ къ нему, ласково треплетъ по плечу и говоритъ: «знаю, знаю, ты здѣсь на славу отличался, восхваляя Наполеона; ну, теперь мы побѣдители, и я сегодня же буду въ театрѣ». И на сценѣ ярко засіяло эмблематическое изображеніе Кутузова съ надписью «спасителю отечества»! Поэтъ—профессоръ Словацкій написалъ оду, говорились хвалебныя рѣчи.
.jpg)
11 декабря, Кутузовъ, въ первый разъ во все продолженіе кампаніи, нарядившись въ полный генеральскій мундиръ, въ 5 часовъ вечера, стоялъ у дворцоваго подъѣзда съ почетнымъ карауломъ. Пріѣхалъ Императоръ Александръ, обнялъ Кутузова и объ руку пошелъ съ нимъ во дворецъ. Тотчасъ же оберъ-гофъ-маршалъ гр. Толстой поднесъ на серебряномъ блюдѣ знаки ордена св. Георгія 1 ст., и Государь самъ возложилъ ихъ на Кутузова. На слѣдующій день во время обѣденнаго стола, стрѣляли изъ Наполеоновскихъ пушекъ, стоявшихъ на Замковой горѣ. Вечеромъ былъ балъ у Кутузова. Когда Государь вошелъ въ залу, Кутузовъ повергъ къ его стопамъ непріятельскія знамена, только-что присланныя Платовымъ.
Этотъ день, 12 декабря, останется навсегда незабвеннымъ не только въ исторіи Литвы и Руси, но и всего человѣчества. Въ этотъ день Императоръ Александръ подписалъ манифестъ, провозглашавшій: забвеніе прошлаго, всеобщее прощеніе.
Это великодушное всепрощеніе сохранило край отъ разоренія, отъ эмиграціи, коей послѣдствія всегда столь пагубны для края. Никто не пострадалъ изъ участниковъ какъ временнаго правленія, такъ въ рядахъ великой арміи. Дворянство дало балъ Государю въ томъ же домѣ Паца, гдѣ былъ балъ и для Наполеона. Всѣ помилованные явились на балъ. Государь со многими разговаривалъ. Одинъ изъ Тышкевичей (кажется, Станиславъ) явился въ камеръ-юнкерскомъ мундирѣ, по званію, которое ему было присвоено до войны. Во время же войны онъ состоялъ адъютантомъ, кажется, Мюрата. Государь велѣлъ подозвать его и ласково замѣтилъ: «адъютантскій мундиръ наполеоновскаго маршала не слѣдовало, безъ моего разрѣшенія, замѣнять камеръ-юнкерскимъ мундиромъ». Потомъ онъ былъ вновь пожалованъ въ камеръ-юнкеры.
Слава Наполеона, его льстивыя обѣщанія увлекли большинство жителей. Были однако люди, которые тотчасъ послѣ вступленія французкихъ войскъ предчувствовали гибельный исходъ войны для Наполеона. Имъ больше всего не нравилось неуваженіе французовъ къ религіознымъ предметамъ и грубое обращеніе съ духовенствомъ. Другіе замѣчали, что въ арміи не было достаточной воинской дисциплины и совершенное отсутствіе военной полиціи. Поражалъ наконецъ чрезвычайный падежъ лошадей, обнаружившійся еще въ Вильнѣ. Лошади, какъ тогда полагали, падали отъ того, что ихъ кормили свѣжимъ хлѣбомъ.
Когда Наполеонъ вступилъ въ городъ, онъ велѣлъ поставить четыре пушки на Замковой горѣ, и изъ нихъ въ его присутствіи производили пальбу въ ознаменованіе занятія г. Вильно. Изъ этихъ же пушекъ многократно возвѣщали народу мнимыя побѣды Наполеона. Французы бѣжали. Кутузовъ занялъ Вильно и, какъ уже мы упомянули, изъ этихъ же пушекъ стрѣляли
