этнографіи Литвы. Лучшими по части этнографіи считаются Л. А. Юцевича (Ludwika z Pokiewa).
Еще не очень давно Литовцы могли гордиться тѣмъ, что у нихъ миѳологія обработаннѣе, чѣмъ у другихъ народовъ. Въ самомъ дѣлѣ о литовской мифологіи написано нѣсколько книгъ.
Филологія, какъ извѣстно, съ каждымъ годомъ дѣлаетъ большіе успѣхи; литовскій языкъ, какъ одинъ изъ древнѣйшихъ, обратилъ на себя особенное вниманіе ученыхъ филологовъ. Поэтому неудивительно, что они набросились на литовскую мифологію.
Этотъ филологическій походъ и до сихъ поръ продолжается и ознаменовывается разрушительными симптомами. Много боговъ уже низвергнуто съ ихъ пьедесталовъ, ореолъ окружавшій ихъ — осмѣянъ; бѣдные труженики, ихъ созидавшіе, чуть не заклеймены позоромъ. Существованіе другихъ боговъ подвержено сомнѣнію; вся система поколеблена. Однимъ словомъ, литовская мифологія теперь почти не существуетъ, и создавать ее вновь хотя бы и опытному этнографу, но незнакомому вполнѣ съ литовскимъ языкомъ, научнымъ образомъ, невозможно. Сами же филологи-разрушители объ этомъ не заботятся.
Отцомъ литовской мифологіи считается Ласицкій, писавшій объ ней еще въ XVI столѣтіи. Его главнымъ пособникомъ былъ Лясковскій. Стрыйковскій, Гваньини и другіе лѣтоцисцы тоже оставили кое-что изъ литовскихъ мифологическихъ воззрѣній, обрядности и т. д. Въ Пруссіи еще въ XVII ст. Гарткнохъ писалъ о прусской мифологіи, трудъ, смотря по времени, заслуживающій уваженія и многое разъясняющій въ соплеменной литовской мифологіи. Въ наше же время главнымъ двигателемъ дѣла считается заслуженный историкъ Литвы, Нарбуттъ, написавшій большой томъ собственно о литовской мифологіи. Лелевель, Крашевскій, Ярошевичъ основывали свои труды главнѣйшимъ образомъ на Нарбуттѣ.
Что же оказалось? Микуцкій, Акелевичъ, Мержинскій, Карловичъ доказали, что какъ Ласицкій, такъ и Лясковскій не знали по-литовски и потому все переврали, перепутали, такъ что основанія, ими положенныя для литовской мифологіи, не имѣютъ никакого авторитета. Далѣе, что Нарбуттъ не только не зналъ языка, какъ того требуетъ современное развитіе науки, но еще увлекался, поэтизировалъ, и потому нѣкоторые изъ приводимыхъ имъ боговъ оказались никогда не существовавшими, другіе подвержены сомнѣнію. Труды другихъ мифологовъ точно также признаны неудовлетворительными.
Въ такомъ положеніи теперь литовская мифологія. Одно разрушено, другое поколеблено, а прочнаго новаго ничего еще не создано.
Надобно надѣяться, что наши ученые филологи, на развалинахъ разрушеннаго ими зданія, воздвигнутъ новое, прочное, неуязвимое. Желательно также, чтобы почтенные филологи предварительно позаботились объ уясненіи сомнительныхъ вопросовъ, о согласовали своихъ мнѣній и взглядовъ, такъ чтобы непосвященные въ таинства филологическихъ знаній, въ реформахъ, ими вводимыхъ, видѣли трудъ единодушный, цѣльный, вполнѣ обработанный и нерождающій новыхъ сомнѣній.
Поэтому въ нашемъ краткомъ очеркѣ языческой жизни Литовцевъ, мы будемъ придерживаться только такихъ фактовъ, которые до сихъ поръ по крайней мѣрѣ (насколько намъ известно) еще не подвержены филологическому крушенію.
Міръ, по мнѣнію Литовцевъ, существовалъ искони. Все существовавшее въ мірѣ было воплощеннымъ божествомъ. Оно проявлялось двояко: какъ благодѣтельное или какъ гибельное, т. е. было добромъ или зломъ. Эти два начала, находясь въ постоянной борьбѣ между собою, сосредоточивались въ источникѣ добра и зла. Понятіе о верховной силѣ проявлялось въ слѣпомъ вѣрованіи въ предопредѣление. Оно господствовало надъ всѣмъ, отъ песчинки до цѣлаго государства. Отъ него зависѣла участь не только людей, но и боговъ. Верховное существо опредѣлило судьбу себѣ, людямъ, землѣ, растеніямъ, всему, и никто и ничто, самое это
