Хотел бы я мечтой прекрасной
Хоть миг в душе твоей пожить,
Хотел бы я порывом страстным
Покой душевный возмутить.
Великой мыслию творенья
Головку чудную вскружить,
И целым миром наслажденья
Тебя, мой ангел, подарить.
Примечания
↑ Стихотворение и романс посвящены Наталии Валерьяновне Секериной (1877—1958). Приведём цитату из её письма сестре:
«Я познакомилась со Скрябиным осенью 1892 года на дневном концерте в пользу недостаточных учеников консерватории в Большом зале Благородного собрания. Среди многих блестящих исполнителей меня поразила игра юного Скрябина. Он играл виртуозные вариации "Бабочки" Шумана и на бис что-то Листа. Его мягкий, утонченный стиль был ни с чем не сравним и полон творческого вдохновения: столько полетности, свободы и прихотливости было в его игре. Я сразу же почувствовала его необыкновенную способность с первых же взятых им аккордов устанавливать психологический контакт с аудиторией, источать некий нервный гипнотизирующий ток, неотразимо покоряющий слушателей. Один из учеников консерватории, видя наше восхищение, а я была с сестрой Ольгой, предложил познакомить нас со Скрябиным. Это был стройный, несколько ниже среднего роста юноша, блондин с бледным лицом и задумчивым взглядом карих глаз, чуть вздернутым, изящным по очертаниям носом, с пушком пробивающихся усов и бороды. Ему исполнилось тогда 19 лет, и он готовился к окончанию консерватории. А мне было 15 лет и я еще училась в гимназии и брала уроки музыки у известного Николая Сергеевича Зверева, у которого раньше учился и Скрябин.
Саша стал бывать у нас дома и очаровал даже нашу строгую мать. Он играл нам много и охотно, но только свои сочинения.
Мы часто виделись на концертах, а затем у Скрябина вошло в привычку встречать меня по пути в гимназию и обратно. Мы жили тогда очень близко друг от друга: он в Старо-Конюшенном переулке, а наша семья в Большом Афанасьевском переулке на Арбате.
Я все больше увлекалась музыкой Скрябина и им самим. Ему также трудно было скрыть свои чувства, но внешне он держал себя очень сдержанно. Только внешне! Впоследствии его близкий друг, скрипач Николай Авьерино рассказал мне, что Скрябин страстно полюбил меня с первой же встречи, обвороженный моим обликом, в котором видел большое сходство с Натали Пушкиной, и тем, что находил у меня, по его словам, необыкновенную тонкость музыкального восприятия. Однажды он заночевал у Авьерино, и каково же было изумление его друга, когда Скрябин ночью разбудил его и восторженным голосом продекламировал только что сочиненные им и посвященные мне стихи:
Хотел бы я мечтой прекрасной
Хоть миг в душе твоей пожить,
Хотел бы я порывом страстным
Покой душевный возмутить.
Великой мыслию творенья
Головку чудную вскружить,
И целым миром наслажденья
Тебя, мой ангел, подарить.
Он сочинил музыку, но остался не удовлетворен ею.
Так прошла зима, наша нежность друг к другу все возрастала. Я с нетерпением ожидала новых страниц его творчества, и вот Скрябин пришел к нам в свой день рождения, 25 декабря, и принес написанные им мазурки. Одну из них я разучила под его руководством.
Нам трудно стало не видеться ежедневно, и мы стали переписываться, кладя наши письма в условленное место под калитку. Но, однажды случилась беда: мать нашла в кармане моего платья письмо Скрябина и вызвала его для объяснений. В результате — отказ от дома. Услышав об этом, я упала в глубокий обморок и долго не приходила в чувство. Скрябин же умолил мою сестру Ольгу повидаться с ним, чтобы сказать, что он не может жить без „маленькой Наташи“. „Не отнимайте у меня мою музу, — говорил он, — ведь я полюбил ее той чистой идеальной любовью, которой любят только раз в жизни, и которая никогда не проходит. Ведь я впервые испытываю глубокое счастье этой любви“.
Мать была настроена решительно. Она увезла меня сперва в деревню, а потом на полгода заграницу, думая, что разлука приведет к концу нашу любовь. Но она ошибалась: мы переписывались по-прежнему ежедневно, изобретая всякие способы скрыть эту переписку.»
