Наполеон I, император французов, второй сын Карло Бонапарта и его жены Летиции Рамолино (см. VI 273/74), род. в Аяччьо 15 авг. 1769 г. С детства обнаруживал чрезвычайно живой характер, вдумчивость и упорство. Когда его отец после подавления восстания Паоли перешел на сторону Франции, он получил, в числе других милостей, право отдать своего второго сына в Бриенскую военную школу. Н. поступил туда в 1779 г., предварительно пробыв в Отэнском коллеже несколько месяцев для укрепления во французском языке. В Бриене маленький корсиканец не обнаружил больших успехов, но много читал. История, в частности Плутарх, была его любимым чтением. В 1784 г. он перешел в Парижскую военную школу, где занятия были серьезнее, и где он отдался целиком математике, мечтая о службе в артиллерии. Окончив в 1785 г., он провел несколько лет в провинциальных гарнизонах, продолжая читать и пополнять свое образование. Есть данные, что уже тогда он начал оценивать факты военной и политической жизни с точки зрения своих будущих дерзаний. Начал он и писать. В этом положении застала его революция, которая не увлекла его сразу, ибо в нём еще сидел почти нетронутый корсиканский патриотизм. На острове продолжалась борьба партий: Паоли примкнул к Англии, и Бонапарты в 1793 г. должны былы искать спасения во Франции. С этих пор Н. считал свою судьбу навек связанной с Францией. Он стал интересоваться политикой и высказал свои взгляды в брошюре „Le souper de Beaucaire“. Он стал ярым сторонником республики, единой и нераздельной. Эти заявления доставили ему подчиненное командование в тулонском гарнизоне, где он впервые обратил на себя внимание военными талантами (осень 1793 года). Но Тулон вовсе не был решительным этапом его возвышения, как принято думать. Почти два года после своих тулонских дебютов Н., произведенный в генералы, жил в неизвестности, занимаясь укреплением южных берегов Франции, дважды попал в тюрьму, заподозренный сначала террористами, потом термидорианцами, хотел получить командование в Вандее, но но получил, собирался ехать служить в Турцию, но не поехал. В конце концов, осенью 1795 г. он устроился в топографическом бюро военного ведомства, где принялся изучать планы генералов старого порядка, касающиеся похода в Италию. Они ему вскоре очень пригодились. В октябре 1795 г. Баррас избрал его для подавления вандемьерского восстания, — миссия, выполненная им блистательно, несмотря на самые неблагоприятные условия. Подавление движения парижских секций тоже вызвало у него размышления, осуществленные полностью в брюмерские дни. Успех же его протянул связи между ним и вождями термидорианцев, доставив ему доступ в салоны дельцов. Здесь он получил возможность более смело говорить о своих чувствах Жозефине (см.), с которой познакомился до вандемьера, и о своих итальянских планах — генералу Карно, который начал относиться к нему серьезнее. Карно, по-видимому, а не Баррас, бывший друг Жозефины, как утверждали его враги, доставил ему командование в Италии. За два дня до отъезда в армию Н. женился. Подавляя с трудом горечь разлуки с женой, которую он обожал, но полный честолюбивых мечтаний, ехал Н. в Италию (об итальянском походе см. революционные и наполеоновские войны) и там из безвестного генерала сразу стал в ранг гениального полководца. Уже после Лоди в нём зашевелилась уверенность в предстоящих ему блистательных перспективах. Австрия была разбита, Италия лежала у его ног, директория из госпожи сразу сделалась рабою и не смела ни в чём перечить его воле. Он жил в Момбелло близ Милана, как король, и говорил друзьям, что ждет пока „созреет груша“, пока власть над Францией готова будет свалиться ему в руки. Когда Баррас и его партия очутились в опасности в Париже и обратились к П., чтобы он спас их от якобинского натиска, он послал к ним Ожеро (см.), и тот произвел маленький переворот (18 фрюктидора = 4 сентября 1797 г.), который был уже прямой репетицией брюмерского coup d’état. И вплоть до самого Кампоформийского мира (17 окт. 1797 г.) он занимался устройством дел в Италии (см. XXII, 407). Пробыв после того некоторое время в Раштате, где заседал мирный конгресс, Н. вернулся во Францию и с помощью Талейрана устроил экспедицию в Египет (см. XIX, 589/591). Пока он вел блестящую, но бесплодную борьбу в Египте, где „сорок веков смотрели на него с вершины пирамид“, „груша“ постепенно созревала во Франции. Сийес, ставший фактическим главою директории, видел только один способ спасти отечество, — генеральскую шпагу. Потерпев неудачу с Жубером (см.), он пробовал обработать Моро (см.), ибо казалось, что Н. не сумеет ускользнуть от англичан. Но Н. высадился во Франции в самый острый момент, в начале октября 1799 г., через две недели столковался с Сийесом и еще через две недели произвел переворот (18/19 брюмера = 9/10 ноября 1799 г.), сделавший его господином Франции. Ему деятельно помогали вернувшиеся с ним из Египта генералы: Бертье, Мюрат, Ланн, Леклерк и брат его Люсьен. Назначенный сначала временным консулом вместе с Сийесом и Рожером Дюко, Н. целиком осуществил свои планы в конституции 1799 г., которая была сокрушающей победой над Сийесом, т. е. над республикою: в конституции монархический принцип едва прикрывался республиканскими формами. Когда конституция была утверждена, Н. сделался первым консулом, имея рядом с собою Камбасереса и Лебрена.
С этих пор личная биография Н. сливается с историей Франции и до самого падения остается с нею неразрывной. Полномочия его были расширены сначала в августе 1802 г., когда он был сделан пожизненным консулом, а потом 18-го мая 1804 г., когда особым сенатус-консультом он был провозглашен императором. Плебисцит, устроенный по этому поводу, дал 3.572.329 утвердительн. голосов и 2.569 отрицательных. Он хотел создат династью, но у него не было детей от Жозефины: наследниками его были назначены сыновья его братьев Жозефа и Луи. Когда победа над Австрией в 1809 году привела его на вершину могущества, он стал мечтать о родстве с одной из старых династий. Для этого нужно было развестись с Жозефиной, и, как ни трудно было ему, он решился. Развод состоялся в январе 1810 г. Его дипломатия пустилась в поиски за невестою. Сватовство к вел. кн. Екатерине Павловне оказалось неудачным из-за противодействия Марии Федоровны и самой великой княжны, и Меттерних искусно воспользовался этим моментом, чтобы предложить ему руку эрцгерцогини Марии-Луизы. Австрийскому канцлеру это было нужно по политическим мотивам. Н. согласился, и 2 апр. 1810 года состоялось торжественное бракосочетание в соборе Парижской Богоматери. 20 марта 1811г. родился единственный законный сын Н. — король Римский. Из незаконных его детей известность приобрел впоследствии граф Валевский, сын польки Марии Валевской.
О внутренней деятельности Н. см. Франция — история; о войнах см. революционные и наполеоновские войны, Россия — Отечественная война.
Консульство и первые три года империи были временем высшего напряжения громадных душевных сил Н. В кипучей работе на бранном поле и в мирных советах сложился человек, какой появляется, быть может, однажды в несколько веков. Чуткий и внимательный ко всему, неутомимый в труде, с умом необъятным, гибким, изобретательным, неистощимым на комбинации, с железной волей, с кипучим, как лава, темпераментом, с памятью, в которой всё запечатлевается и из которой ничего не пропадает, с воображением, полету которого нет границ, с даром всё приспособлять к занимающей его задаче, со способностью безошибочно угадать место, куда нужно приложить силу для получения наилучших результатов, — таков был Н.
Как полководец и как политик, как дипломат и как администратор, Н. лучшие свои достижения давал под властью вдохновения. Как художник подходил он к своим задачам. Мысли и комбинации рождались в нём в самом процессе работы, в пылу битвы, в разгаре совещания, и все без исключения были отмечены печатью чего-то своего, наполеоновского. Никакое дело не представлялось ему трудным, ни одна задача не казалась неразрешимой, потому что в душе его били неизсякаемые ключи творческих сил. Он познал великое искусство предвидения и в нём почти не знал промахов, ибо не только рассчитывал каждый свой шаг и взвешивал каждое свое намерение; в тайны будущего он посылал разведчицей светлую мысль и удивительно дисциплинированную фантазию. Гений заменял ему всё: недостаток знаний, вопиющую неподготовленность, отсутствие такта. Он всё скрашивал, всё расцвечивал. А потом, Н. умел вести работы и доводить их до конца, напряженнейшим образом, до истощения всех ресурсов, никогда не теряясь в затруднениях. Наоборот, затруднения лишь обостряли его изобретательность. Никогда он не был так богат на боевые комбинации, как в моменты критические, и в отдельных сражениях (Риволи, Маренго, Ваграм) и в целых кампаниях (кампания 1814 г.). Привыкнув к тому, что его расчёты сбываются, Н. уверовал в свою звезду и, когда в расчётах оказывалась ошибка, он готов был скорее видет в этом бунт со стороны судьбы, чем согласиться признать себя неправым.
Бывают гениальные люди, лишенные характера, воли, работоспособности. Бонапарту всё это было дано щедрою рукою. Поэтому мысли, зарождавшиеся в его голове, сейчас же начинали претворяться в действительность, и не было того препятствия, которого он не мог бы одолеть. Именно эта печать действенного гения, несокрушимой воли, направленной огромным умом, которую окружающие видели на его челе, создавала ему его власть над людьми. В нём не было того непроизвольного, не зависящего от человека обаяния, которое покоряет без того, чтобы приходилось делать усилия. Но, когда он хотел, он становился неотразим, и не было человека, который устоял бы против него. Умственная сила и вера в себя были в нём так велики, излучались так заметно, что всякий, приближавшийся к нему, подпадал под его власть, чувствовал какую-то подавленность его величием. Даже самые предубежденные люди не были в состоянии стряхнуть с себя внушаемого им чувства удивления. Люди могут питать к нему какую-угодно ненависть. Это ничего не меняет. Никто не скажет теперь, что маршалы и министры любили Н. настоящей любовью. Но все они преклонялись перед ним и верили в его гений. А солдаты! Достаточно пробежать несколько книг бесхитростных мемуаров этих людей, из пастухов и землепашцев дослужившихся до капитанов, полковников и генералов, чтобы видеть, какие чудеса делала вера армии в императора.
Нет ничего удивительного, что и на войне и в делах гражданских его деятельность принесла такие прочные плоды. Франция во многих отношениях до сих пор живет его наследием. Гражданский кодекс, закрепление социальных результатов революции, произведенный континентальной блокадой промышленный подъем — всё это дело Н. То же и вне Франции. Италия, которой показан был способ освобождаться от пап и от чужеземцев, мешающих ей слиться воедино; Германия, которая сомкнулась, освободившись от бесконечно-малых имперских территорий, кaмнeм висевших на объединительных стремлениях её буржуазии; Пруссия, которая развязалась с самыми тяжелыми сторонами феодализма; Польша, для которой блеснул потухший так скоро луч свободы; юго-славянские племена, которые потянулись одно к другому под знаменем иллиризма; Испания, которая сбросила с себя яpмo инквизиции и нашла путь к конституционализму; южно-американские республики, которые стряхнули ненавистное испанское иго, — все они обязаны Н. Что касается боевых дел, то ведь всё современное военное искусство не что иное, как стратегия и тактика Н., которые постоянно приспособляются к новым условиям техники, экономики и политики.
Если бы величие измерялось только умственной мощью и силою характера, едва ли нашли бы мы в истории гиганта, которому был бы равен Н. Но, кроме гения, в Н. был еще эгоизм, „равный гению“, и это сделало то, что фигура его раздваивается в глазах потомства. Оно преклоняется перед величием духа и с удивлением останавливается перед элементарной, совсем не поднимающейся над обычным уровнем, моралью. Несоразмерность умственной и нравственной организации и была причиною тех противоречивых оценок, какие давались Н. историками, публицистами, художниками. Эгоизм сидел в Н. всегда, и когда власть попала ему в руки, с неизбежностью превратился в деспотизм. Но он умел обосновать свой деспотизм на твердом социальном фундаменте. Социальная культура, которую встретил Н. в тот момент, когда он взял в свои руки бразды правления, была буржуазная культура. Французская буржуазия вынесла вотум недоверия республике, ибо республика оказывалась неспособна оградит от внутренних и внешних покушений те завоевания, которые революция принесла третьему сословию. Восстания и ожесточенная борьба партий внутри, опасность нашествий извне подготовили почву для появления сильной власти. Н. стал этой сильной властью. Он воспользовался ею прежде всего для того, чтобы устранить анархию внутри и опасность извне. Потом он начал устраивать новый государственный порядок, такой, какой был нужен для буржуазии, начал расширять рынок для неё за пределами Франции, бить конкурентов французской буржуазии на арене европейского экономического соревнования, разбивать за границею Франции социальные оковы, преграждавшие крестьянству доступ к широким путям экономического процесса. Благодарная ему за всё это французская буржуазия без труда поступалась частицами своей свободы. На этой психологии Н. строил здание своего деспотизма. Правда, чтобы защищать его, ему нужны были застенки Фуше, полицейские ухищрения Савари, свирепства против печати и вообще всё, что пускается в ход для защиты деспотизма и при отсутствии гения.
По мере того, как личные и династические цели выступали в его деятельности всё ярче, — выдыхался юношеский идеализм и угасали героические черты в его характере: Н. становился завистлив, груб, высокомерен, терял способность привязывать к себе людей, как в лучшие свои времена. Друзья меньше его любили, враги меньше боялись. В конце концов крушение его державы было результатом не только политической и хозяйственной конъюнктуры, но и неумения его устоять до конца на позиции, не затемненной династическими расчётами.
Когда измена Мармона сделала безнадежным дальнейшее сопротивление союзникам, занявшим Париж, Н. подписал отречение. Это было в Фонтенебло 11 апреля 1814 г. Девять дней спустя он простился со старой гвардией и отправился в свою крошечную вотчину, Эльбу. По дороге, в Провансе, его едва не растерзала роялистская чернь. На Эльбе, лишенный жены и сына, в обществе матери и приезжавшей к нему не надолго Валевской, он занимался, в сущности говоря, тем, что обманывал неукротимую жажду деятельности: укреплял остров, трудился над „внутренними“ делами. Отсутствие привычной обстановки и напряженной работы томило его, вести, которые он получал из Франции и Вены, где заседал конгресс, давали надежды. 26 февраля 1815 г. он посадил на суда гвардию (1.000 чел.) и, обманув английские корабли, 1 марта высадился в Порто-Ферайо, близ Антиба, Тут начался „полет орла“. Войско передалось своему старому вождю. Бурбоны бежали. Но союзники не теряли времени. На Францию двинуты были такие силы, которым она не могла противостоять. Ватерлоо закончило эпопею Ста Дней. Н. вернулся в Париж, чтобы вновь сорганизовать оборону, но палата, руководимая Фуше и Лафайетом, заставила его вторично подписать отречение. Тщетно предлагал он служить простым дивизионным генералом. Его почти насильно вытолкали из Парижа. Он поселился в Мальмезоне, но и там грозила опасность от прусских разъездов: Блюхер обещал расстрелять его, если он попадется в его руки. Н. пробрался в Рошфор, чтобы сесть на корабль и бежать в Америку. Но английские крейсеры стерегли берег на этот раз хорошо. 15 июля он явился к капитану английского судна „Bellerophon“, объявив, что он вручает себя гостеприимству Англии. Его объявили военнопленным, увезли в Англию, а оттуда — на Св. Елену. В место своего последнего изгнания Н. прибыл 17 октября 1815 г., а 5 мая 1821 г. умер от рака. Прах его при июльской монархии был привезен в Париж и положен в Соборе Инвалидов. На Св. Елене он занимался садоводством и диктовкой мемуаров. Английское правительство было к нему чрезвычайно сурово. Его тюремщик, сэр Гудсон Ло, делал всё, чтобы превратить в пытку его пребывание на острове. Полную библиографию Н. составил Кирхейзен (2 изд. 1912). Лучшие сочинения о нём: общие Thiers, „Histoire du Consulat et de l’Empire“ и A. Sorel, „L’Europe et la Révolution“ (последн. 4 тома). Лучшие биографии — ряд книг F. Masson’а, Holland Rose (2 т., 3 изд. 1905), A. Fournier (3 т. 1889); начата биография Kircheisen’a (т. I, 1912), наиболее полная. По-русски см. „Отечественная война и русское общество“, изд. Историч. Ком. Уч. Отд. О. Р. Т. З. (7 тт. 1912); А. К. Дживелегов, „Александр I и Наполеон“ (1915).