Ромэн (Romains), Жюль, псевдоним Луи Фаригуля (Farigoule), р. в 1885 г., франц. поэт, вместе с Дюамелем, Вильдраком, Аркосом, Шенневьером и др. является основателем унанимизма, имя которому дала книга стихов P. «La Vie unanime», вышедшая в 1908 г. (см. XLV, ч. 1, 494/95). Первый сборник стихотворений Р. «L’Ame des Hommes» появился в 1904 г. Р. проявил себя одинаково сильным и ярким мастером в различных жанрах литературного творчества. Его лирика (кроме упомянутых, важнейшие сборники: «Odes et Prières», 1913; «Europe», 1916; «Amour couleur de Paris», 1921; «Chants des Dix Années», 1928), романы, повести, проза («Le Bourg régénéré»), 1906; «Puissances de Paris», 1910; «Manuel de déification», 1910; «Mort de Quelqu’un», 1911; «Les Copains», 1913; «Sur le quais de la Villette», 1914; «Donogoo-Tonka ou les Miracles de la Science», 1920; «Lucienne», 1922; «Le Dieu de Corps», 1928; в 1932 г. вышли первые два тома — I. «Le 6 Octobre», II. «Crime de Quinette» — задуманного P. многотомного романа «Les Hommes de bonne volonté»), пьесы («L’Armée dans la Ville», 1911; «Cromedeyre-le-Vieil», 1920; «M. Le Trouhadec saisi par la débauche», 1923; «Knock ou le Triomphe de la Médecine», 1923) принадлежат к самым тонким и глубоким созданиям современной литературы. Свои теоретические взгляды Р. высказал в ряде статей, оказавших огромное влияние на его друзей; между прочим, в сотрудничестве с Шенневьером он выпустил в 1923 г. «Petit Traité de Versification». — P. — наиболее законченный и чистый поэт унанимизма, новой формы томления интеллигентской души. Р. стремится растворить свое «я» в коллективе. Но это — не сознательное сочетание своей личности с организованной группой людей, участие в общем деле или борьба за общее дело. Это — смутные настроения, во власть которых отдается поэт, бродя повсюду, где собираются люди. Ему чудится, что площади, улицы, театры, конторы, трамваи живут каждый своей своеобразной жизнью, дышат, радуются и страдают, что в каждом трепещет живая душа. «Силы Парижа», быть может, наиболее яркое выражение этой «единодушной» (unanime) жизни. Вот, напр., «очередь у омнибуса»: «Очередь ожидает с надеждой и беспокойством. Но желание не захватывает ее целиком. У нее остается достаточно свободной души, чтобы грезить. Это — ряд смутных мыслей, в которых есть покорность, оцепенение, некоторое презрение к деятельности и беспокойство, вздох о конечном, непризрачном покое, более глубокое и вдумчивое сознание улицы, нежели у толпы, находящейся в движении». У Р. «контора погружена в меланхолию и полусон, она чувствует, что полна притаившихся вещей», толпа в кинематографе — «это душа, воспоминающая и воображающая; это человеческое сцепление, вызывающее перед собою подобные себе сборища, аудитории, шествия, собрания, улицы, армии» и т. п. Его лирика пронизана жаждой слияния с целым до полного исчезновения в нем. «Я перестаю существовать — настолько я все», «греза города прекраснее моей», «мы перестаем быть «мы», чтобы город мог сказать «я». Но в чувстве слияния с коллективом у Р. нет действительного коллективизма. Вливаясь в жизнь коллективной души, его душа остается одинокой, ее видения в чарах города — обратная сторона ее обособленности, и если он «в жадный тротуар, в его пустые вены часть трепетов своих и крови перелил», то эти «сборища» настолько лишены реальных очертаний, настолько являются видениями поэта, рожденными его фантазией, что в основном настроении унанимизма не улавливаешь разрыва с индивидуализмом символистов, не ощущаешь решительного восстания против предшествующего поколения. Империалистическая война взволновала Р., картина всеобщего безумия заставила его воскликнуть: «Европа! я не приемлю твоей смерти в этом безумии. Европа! я кричу им, что они еще услышат тебя, убийцы». Но «революционные» стихи Р. зовут не к бою, не к борьбе с виновниками войны, а к сохранению душевных богатств: «пусть они злодействуют, — я останусь хранителем немногих людских вещей». Более интересна для характеристики революционных настроений Р. его пьеса «Диктатор», в тонкой и остроумной форме изображающая историю рабочего лидера, ставшего королевским министром и отдающего приказы о расстреле революционных рабочих, — пьеса, которая может служить прекрасной сатирой на некоторых деятелей Второго Интернационала. Непрочность унанимистского «коллективизма» вскрывается в последних произведениях Р., в которых индивидуальные переживания героя, его внутренний замкнутый мир становятся главным предметом внимания поэта («Бог плоти»). Огромную роль сыграла поэзия Р. в деле обновления поэтических форм во Франции. Вместо мистических образов символизма, его усыпляющей мелодичности, его аллегорий и музыки, рождающих смутные, мимолетные настроения, влекущих к таинственному, интимному общению человека с человеком, — новые, подвижные, разнообразные ритмы, как выразился Р., «непосредственная поэзия, прямое выражение, — без грима, без прикрас, — того, что наша душа воспринимает от действительности», ритмы свободные, язык простой и точный, поэтическое воображение, подчиненное требованиям ума, являющееся опорой абстракции, воображение, направленное не только на детали предметов, но и на их место в пространстве, в группах.
П. Коган.