истца по отношению их родителей, но о фактах, служащих основанием иску, обращенному к прочим ответчикам, лицам им посторонним. В подобном случае дети являются свидетелями ни за, ни против их родителей, вследствие чего и нет, кажется, основания устранять их от свидетельства.
В отношении правила, выраженного в 4-м пункте 371 ст., по которому устраняются от свидетельства супруги тяжущихся, я должен заметить, что оно возбуждает недоумение, главным образом, в следующем отношении: должны ли быть устраняемы от свидетельства супруги тяжущихся лишь только во время существования законного брака, или же они должны быть устраняемы и после прекращения брака, вследствие, напр., развода или признания брака надлежащим судом по какой-либо причине недействительным? Хотя, конечно, подобные причины расторжения брака и весьма редки у нас между православными, зато нельзя того же сказать в отношении лиц, принадлежащих к другим вероисповеданиям, у которых, как, напр., у евреев, развод есть явление весьма обыкновенное.
Мне кажется, что при ограничительном толковании правила 371 ст., как исключения, скорее следует отвечать на поставленный вопрос отрицательно и признать, что по нашему уставу от свидетельства должны быть устраняемы супруги тяжущихся только во время самого существования брака; по крайней мере, из мотивов, на которых основано правило этой статьи, никак нельзя вывести того заключения, чтобы возможно было устранять от свидетельства супругов и по расторжении брака. Если бы последнее было допустимо, то скорее всего следует предполагать, что составители уставов прямо выразили бы это в тексте статьи, подобно тому, как это выражено во французском code de procédure civile (268 art.), который прямо постановляет, что от свидетельства устраняются супруги тяжущихся даже состоящие в разводе. Ввиду этих соображений, я и не могу согласиться с противоположным заключением Гольмстена, высказанным им в его рецензии на настоящий „Опыт комментария“ (Журн. гражд. и угол. пр. 1880 г., кн. 3, стр. 140), о допустимости устранения от свидетельства супругов, даже и после расторжения брака. Нечего, кажется, говорить еще о том, что по буквальному смыслу выражения 4-го пункта 371 ст. — „супруги тяжущихся“, от свидетельства должны быть устраняемы супруги тяжущихся одинаково, как в том случае, когда они должны показывать в пользу, так и против друг друга.
Наконец, на основании 5-го пункта 371 ст. устраняются от свидетельства духовные в отношении того, что им поверено на исповеди. Мотив устранения этих лиц от свидетельства заключается в том, что все обнаруженное на исповеди должно составлять такую священную тайну, что обнаружение этой тайны является действием как бы противным религиозному чувству, что впрочем давно признано, как правилами нашей церкви, так и церкви католической, в подтверждение чего Бонье, между прочим, приводит следующие слова блаженного Августина: „что я узнаю на исповеди, то я знаю менее, чем то, что я никогда не знал“ (Traité des preuves, изд. 4, т. 1, стр. 346). Исключение, выраженное в 5-м пункте, должно, таким образом, относиться не только до лиц духовных православного исповедания, но и до лиц духовных других вероисповеданий, по которым только исповедь считается за таинство. Наш устав ограничивает исключение, заключающееся в устранении лиц духовных от свидетельства только тем случаем, когда от них требуется обнаружение фактов, сообщенных одним из тяжущихся на исповеди; поэтому, по аргументу а contrario, следует заключить, что лица духовные устраняются от свидетельства безусловно только в приведенном случае, но что об
