остальных фактах ничто не препятствует отбирать от них показания, как от свидетелей. Другие законодательства, и в особенности французское значительно расширяют круг лиц, обязанных хранить сообщенную им тайну; так оно относит к этим лицам докторов, акушеров, поверенных и проч. Все эти лица не только устраняются от свидетельства в отношении обнаружения сообщенных им за тайну фактов, но и подвергаются в противном случае иногда наказаниям; так, напр., доктора подвергаются за обнаружение тайны, вверенной им в силу их профессии, заключению в тюрьме на время до шести месяцев и взысканию штрафа, в размере до 500 франков (Code pénal, art. 378). Хотя и наше уложение о наказ. (ст. 423) подвергает вообще лиц, состоящих на службе, известным наказаниям за разглашение дел, подлежащих тайне, но из этого обстоятельства никоим образом, как мне кажется, не следует выводить то заключение, чтобы лица, состоящие на службе, были вправе устраняться от свидетельства по таким фактам, которые могут быть им известны из вверенных им по службе дел, на том основании, что относящееся к этому предмету постановление уложения следует понимать скорее в смысле воспрещения оглашать служебные тайны просто перед публикой, а никак не по требованию суда.
Все лица, указанные в шести пунктах 371 ст., „устраняются от свидетельства“, как сказано в статье, „самим судом и без указания или просьбы тяжущихся, когда суд усмотрит означенные причины неспособности“. В силу такого постановления суд обязан устранять от свидетельства лиц, указанных в 371 ст., непременно сам ex officio, без всякого указания сторон, как это совершенно справедливо заметили наши процессуалисты: Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 312) и Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр 177). Если так, то тем более следует признать, что суд обязан делать это и по указанию сторон, если найдет, конечно, указания их правильными, а также и по указанию самих свидетелей. Но, как понимать последнее выражение статьи — „когда суд усмотрит означенные причины неспособности“? Должен ли суд требовать от свидетелей доказательств способности их быть свидетелем и обязан ли суд собирать какие-либо доказательства неспособности свидетеля, когда есть поводы предполагать наличность неспособности? На том основании, что способность свидетельствовать на суде предполагается за каждым, суд, конечно, и не должен требовать какого-либо удостоверения в доказательство отсутствия одной из причин неспособности. Если же суд имеет повод предполагать, что кто-либо из свидетелей, по одной из причин, указанных в 371 ст., должен быть устранен от свидетельства, то и в этом случае суд, мне кажется, не обязан собирать никаких доказательств в подтверждение неспособности свидетеля, потому что правило разбираемой статьи не вменяет это суду в обязанность, а говорит только: „когда суд усмотрит“ и проч. Суд же может усмотреть причины неспособности или из имеющихся в деле документов, напр. из донесения судебного пристава, вручавшего повестки, в котором было бы сказано, напр., что такой-то свидетель находится на испытании в доме для умалишенных; или из предварительных вопросов председателя, обращенных к свидетелю о его отношениях к тяжущимся; или, наконец, из указаний сторон и проч. Все лица, указанные в 371 ст., устраняются вовсе от свидетельства, так что они не могут быть допрошены и без присяги.
При рассмотрении правила 371 ст., неоднократно было замечено мной, что оно есть не более как исключение из общего правила статьи предыдущей и что, как исключение, оно должно быть толкуемо ограничительно, но, несмотря на это, ввиду некоторых соображений, возникает вопрос
