И послѣдней каплей крови
Омывать обиду чести.»
— «Чтожъ? Чего, младенецъ, хочешь?»
— «Головы твоей хочу я.»
— «Хочешь розогъ, дерзкій мальчикъ?
Погоди, тебя накажутъ,
Какъ проказливаго пажа.»
Боже праведный, какъ вспыхнулъ
При такомъ отвѣтѣ Сидъ!
Слёзы льются, тихо льются
По ланитамъ Донъ-Діега:
За столомъ своимъ семейнымъ
Онъ сидитъ, всё позабывъ;
О стыдѣ своёмъ онъ мыслитъ,
О младыхъ лѣтахъ Родрига,
О ужасномъ поединкѣ,
О могуществѣ врага.
Оживительная радость
Убѣгаетъ посрамлённыхъ;
Вслѣдъ за нею убѣгаютъ
И довѣренность съ надеждой;
Но, цвѣтущія, младыя
Сёстры чести, вмѣстѣ съ нею
Возвращаются онѣ.
И, въ унылость погружонный,
Донъ-Діего не примѣтилъ
Подходящаго Родрига.
Онъ съ мечёмъ своимъ подъ мышкой,
Приложивъ ко груди руки,
Долго, долго, весь пронзённый
Состраданіемъ глубоко,
На отца глядѣлъ въ молчаньи;
Вдругъ подходитъ и, схвативши
Руку старца, „ѣшь, родитель“ —
Говоритъ, придвинувъ пищу.
Но сильнѣе плачетъ старецъ:
„Ты ли, сынъ мой, Донъ-Родриго,
Мнѣ даёшь такой совѣтъ?“
— „Я, родитель! Смѣло можешь
Ты поднять своё святое,
Благородное лицо.“
— „Спасена ли наша слава?“
— „Мой родитель, онъ убитъ.“
— „Сядь же, сынъ мой Донъ-Родриго,
Сядь за столъ со мною рядомъ!
Кто съ соперникомъ подобнымъ
Сладить могъ, тотъ быть достоинъ
Дома нашего главой.“
Со слезами Донъ-Родриго,
Преклонивъ свои колѣна,
Лобызаетъ руки старца;
Со слезами Донъ-Діего,
Умилённый, лобызаетъ
Сына въ очи и уста.
На престолѣ королевскомъ
Возсѣдалъ король-владыка,
Внемля жалобамъ народа
И давая всѣмъ управу.
Твёрдый, кроткій, правосудный,
Награждалъ онъ добрыхъ щедро
И казнилъ виновныхъ строго:
Наказаніе и милость
Вѣрныхъ подданныхъ творятъ.
Въ чорной траурной одеждѣ
Входитъ юная Химена,
Дочь Гормаса; вслѣдъ за нею
Триста пажей благородныхъ.
Дворъ въ безмолвномъ изумленьи.
Преклонивъ свои колѣна
На послѣднюю ступеню
Королевскаго престола,
Такъ Химена говоритъ:
«Государь, прошло полгода
Съ той поры, какъ мой родитель
Подъ ударами младого
Сопротивника погибъ —
И уже я приносила
Передъ тронъ твой королевскій
Умилённую молитву.
Были мнѣ даны тобою
Обѣщанья; но управы
Не дано мнѣ и понынѣ.
Между-тѣмъ, надменный, дерзкій,
Издѣвается Родриго
Надъ законами твоими,
И, его надменность видя,
Ей потворствуешь ты самъ.
Государь правдолюбивый
На землѣ есть образъ Бога;
Государь неправосудный,
Поощряющій строптивость,
Сердцу добрыхъ не любезенъ,
Не ужасенъ и для злыхъ.
Государь, внемли безъ гнѣва
Симъ словамъ моей печали:
Въ сердцѣ женщины почтенье
Превращается отъ скорби
Часто въ горестный упрёкъ.»
И король на то Хименѣ
Такъ отвѣтствуетъ безъ гнѣва:
«Здѣсь твоя печаль не встрѣтитъ
Ни желѣза, ни гранита.
