Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
«КАРМЕН»[править]
Я и сам не знаю, почему это так случилось, что из всех опер я особенно полюбил «Кармен», и в какой бы город ни заносила меня капризная судьба, я неизменно пользуюсь первой возможностью еще лишний раз послушать прелестное творение Просперо Мериме, с такой пленительной мощью положенное на музыку Жоржем Бизе, несмотря на плохо сделанное либретто. Во всяком случае, могу сказать, что в этом моем пристрастии ничем не повинен философ Ницше, который, сбросив с себя влияние Вагнера, так страстно влюбился в «Кармен».
Я видел и слышал эту оперу во всех русских городах, слышал в Финляндии и Варшаве, во Франции и Италии. Слышал в знаменитом «La Scala» и под открытым небом на развалинах древнего римского цирка в Фрежюсе…
Странное сложилось у меня впечатление от этого многообразного опыта. Я заметил, что никогда в этой опере не было ровного и полного ансамбля. Всегда выделялся один из главных персонажей и доминировал над всем составом и вел его за собою.
Чаще всего, такою вдохновительницею бывала Кармен; среди русских исполнительниц этой роли на первое место надо, конечно, поставить Медею Мей (Фигнер). Хороша была и Давыдова в Музыкальной драме, но только ей не следовало бы танцевать во втором акте. Да и вообще русские Кармен уж очень бывали грузноваты для легкого, быстрого образа змееподобной гибкой испанки, и грузноваты не только телом, но, преимущественно, духом. Ведь вот, итальянская «Кармен» Муниос, которую я видел в 1895 году в Киеве, в театре Бергонье, она была не только полна, а даже, скорее, массивна, но она носила свое тяжелое тело с изумительной свободой и легкостью, она пела так же непринужденно, как дышала, у нее был прекрасный, необыкновенной широты, голос, а игра ее вызывала трепет чистого восторга.
В Петербургском Мариинском театре я видел и слышал знаменитую Марию Гай. Про нее говорили, что в ранней молодости она была гитаной и пела в темных кабачках Севильи. На сцене она держалась великолепно. Кто видел, тот никогда не забудет, как одним прыжком она вскакивала на стол и плясала с упоительным безумством, как, окончив танец, она швыряла через всю сцену свой тамбурин, как она разрывала ногтями апельсин и жадно ела его неочищенным, а кожу бросала небрежно на пол.
Изумительный трюк у нее был в последнем акте, перед смертью. Дон Хозе, бедняжка, разливается перед нею в своих горестях, оплакивает свою страстную любовь, из-за которой он покинул семью и прелестную невесту Микаэлу, стал контрабандистом и, вероятно, убийцею, будущим клиентом гарроты, которая удушит его при помощи палача на севильской площади. И все-таки: Кармен, я тебя обожаю! Кармен, я тебя обожаю!..
Но трудно вольнолюбивую испанскую гитану растрогать слезами. Стоит она, обернувшись к дону Хозе спиной, и, презрительно, сверху вниз, вполоборота, окидывает холодным взглядом своего пылкого любовника.
«Ты думаешь вернуть меня своими жалобами. Ведь все женщины так плаксивы. А когда они плачут, то непременно сморкаются. Ну, вот, смотри и думай, что я уже поплакала. Теперь остается лишь высморкаться, и старая песенка окончена». Она вынимает из корсажа кружевной платочек и сморкается дерзко и громко.
Повторяю, Мария Гай «Кармен» незабываема. Но она уж чересчур Кармен. Она густая эссенция Кармен, и в этом ее единственный недостаток, который покоробил бы не раз и самого Мериме.
(продолжение в № 5 -- номер не найден)
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Очерк впервые напечатан в журнале «Театр и жизнь». — Париж. — 1928. — № 4.
— на развалинах древнего римского цирка в Фрежюсе — в 1912 г. Куприн во время своего путешествия за границу побывал на представлении оперы «Кармен» во Фрежюсе — маленьком городке на Лазурном берегу Франции. Партию Кармен исполняла французская оперная певица Кеттен Сесиль. Впечатления нашли отражение в очерке «Кармен» в цикле «Лазурные берега» (1914).
— Мария Гай (1879—1943) — испанская оперная певица.
— тамбурин — старинный музыкальный барабан.
— гитана — испанская цыганка.
— гаррота — (исп.) удавка.
Печатается по первой публикации.