АБСОЛЮТИЗМ (от лат. absolutus — независимый, неограниченный), неограниченная монархия, соответствует рус. слову «самодержавие». Абсолютная монархия, как форма государственного устройства, возникает на основе торгового капитализма. В связи с последним мы ее встречаем всюду — то в вост. государствах эллинистического периода (3—2 вв. до хр. э., см. Эллинизм), то в Римской империи, то в Китае. Для различных стран Европы расцвет А. в новейшее время падает на период от 15 до 18 вв., — на эпоху т. н. первоначального накопления. Описав методы этого последнего, Маркс говорит: «Все они пользуются государственной властью, т.‑е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы облегчить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии». — Насилие этой эпохи нужно отличать от феодального насилия, хотя абсолютная монархия и является прямой наследницей феодальной (см. Феодализм). Феодальный насильник не мог действовать один, — т. н. «натуральное», докапиталистическое хозяйство не давало ему для этого средств. Он должен был управлять при помощи целого ряда других крупных землевладельцев, доставлявших ему «натурой» и войско, и полицию, в всякую иную администрацию. Не будучи в состоянии обойтись без этих помощников («вассалов»), он должен был делиться с ними властью, давать им жалованные грамоты, привилегии, созывать их на совет и т. д. Словом, в силу чисто экономических условий феодальный монарх мог быть абсолютным, быть самодержцем лишь в отношении своих слуг и крестьян, над к‑рыми он насильничал, сколько хотел: по отношению же к своим вассалам он мог лишь быть государем ограниченным, сюзереном, а не сувереном. — Картина изменилась, как только стало развиваться товарное хозяйство и в руках «сюзерена» оказались деньги в форме денежных податей, принудительных займов и т. п. Теперь он мог покупать услуги вместо того, чтобы выпрашивать их у своих вассалов. У него появилась наемная армия, наемное чиновничество и т. п. С их помощью он быстро справляется с феодальными ополчениями и феодальной администрацией своих вассалов и превращает последних в своих подданных. Они сохраняют привилегии, но лишь по отношению к своим слугам и крестьянам, а не по отношению к сюзерену, превращающемуся в суверена, в самодержца. Власть приобретает, особенно на первых порах, характер чрезвычайно крутой, на первый взгляд даже более насильнический, чем феодальная. Все ранние представители абсолютизма выступают перед нами классическими чертами тиранов [Филипп «Красивый» (1285—1314) и Людвиг XI (1461—83) во Франции, Генрих VIII (1509—1547) и Стюарты (17 в.) в Англии, Иван Грозный (1533—84) и Петр Романов (1682—1725) в России; самым ранним представителем этого типа был Фридрих II Гогенштауфен, король неаполитанский (1215—1250)]. Но это впечатление обманчиво. На самом деле, насилие этой эпохи первоначального накопления вышло из школы феодализма, действовало его приемами, но направлялось теперь не только на мелкий люд — крестьян и дворовых, как раньше, а и на крупную знать, к‑рой прежний «сюзерен» не смел трогать. Когда вешали крестьян, это казалось дворянам делом естественным, и никто этим не возмущался, но когда стали рубить дворянские головы, не щадя титулованной знати, дворянам стало казаться, что злейшего тиранства и вообразить себе нельзя. Когда насилие достигло своей ближайшей цели, сломило самостоятельность крупных вассалов и расчистило почву для капиталистич. развития, формы абсолютизма значительно смягчились: абсолютизм Людовика XIV (1643—1715) во Франции, «просвещенный деспотизм» Фридриха II прусск. (1740—86), Иосифа II австр. (1780—90) или рус. Екатерины II (1762—96) — уже не вызывают воплей о тиранстве, ибо в это время казнили уже опять только простых людей, а знать не трогали. — Являясь могущественным орудием развития капитализма, А. имел громадное влияние на политическую идеологию буржуазного общества. А. по форме был чисто личной властью. Колоссальная сила денег, к‑рую политически воплощал новый «суверен», все заставляла перед собою склоняться. Людовик XIV выразил это классической фразой: «государство — это я». Петр Романов в составленной по его приказанию «Правде воли монаршей» становится в положение настоящего собственника государства, к‑рое он может передать, кому вздумается: «кому хочет, тому и определит наследство», говорит «Правда». Само собой разумеется, что ученые той эпохи рассматривали А., как «нормальную», естественную и необходимую форму государственного устройства. Самым видным теоретиком А. был франц. юрист 16 в. Бодэн (см.) (1530—96), замечательный тем, что он был создателем не только теории А., но и теории меркантилизма, т.‑е. политики торгового капитала. Позже, в 17 в., А‑му пытались дать широкое «социологическое», по-теперешнему говоря, обоснование (см. Гоббс). В России теорию А. разрабатывали преимущ. современники Петра I, особенно Татищев (см.), но уже в 16 в. основные идеи А. нашли себе у нас замечательного предвестника, писавшего под псевдонимом Пересветова (см.) в дни Ивана Грозного. — Обществу казалось, что личность монарха «создает эпоху»: именно в это время сложились такие названия, как «век Людовика XIV», «век Петра», «век Екатерины» и т. п., к‑рые с таким трудом удается вытравлять современным программам и учебникам истории. На самом деле, конечно, и новый «суверен» не мог управлять без помощников, без обширного аппарата — генералов, губернаторов, судей и др. чиновников, а по отношению к крестьянской массе он не мог обойтись и без помещика, на этот именно предмет и сохранившего свои «привилегии». Только этот аппарат был гораздо более гибким и послушным, чем старый, феодальный. А. личности на самом деле прикрывал собою А. торгового капитала, перед к‑рым, в случае надобности, умела склоняться и коронованная личность. Характерным анекдотом этого рода был прием Людовиком XIV в Версали крупнейшего ростовщика того времени, Самюэля Бернара, к‑рого «король-солнце» собственнолично водил по версальскому парку, показывая ему, как все устроено. Его отдаленный предшественник в том же ряду, Людовик XI, был кумом чуть не всего парижского купечества. Министры из купцов были весьма обычным явлением в абсолютных монархиях этого периода (в России самыми известными образчиками этого типа были два противника из эпохи т. н. Смуты — Федор Андронов, правивший от имени царя Владислава, и Козьма Минин, ставший во главе тех, кто потом возвел на престол Романовых). Почти все послепетровские рус. министры середины 18 в. были на жалованьи англ. торгового капитала, на службе к‑рого состояла и Екатерина II, когда была великой княгиней. Эти лица были, т. о., такими же марионетками в руках капитала, как и современные нам буржуазные министры. — Личная по форме власть была, в сущности, властью класса. Естественно, что и существовала она, пока нужно было классу. Когда задача «первоначального накопления» была разрешена и торговый капитал стал превращаться в промышленный, буржуазия стала тяготиться А‑мом — он не стал более нужен, а поскольку он все же сохранял остатки привилегий и не умел без них обойтись, он мешал. Час окончательной ликвидации феодальный отношений был, поэтому, всюду началом конца А. Раньше всего он оказался ненужен — и поэтому «вреден» и «невыносим» — в Англии, где его ликвидация падает на 17 в., при чем сменившая его олигархия крупных землевладельцев и крупных предпринимателей действовала столь же насильственными приемами. Во Франции А. пал с последними остатками «привилегий» в конце 18 в. В Центральной и Юж. Европе он дожил до середины следующего 19 века. Дольше всего он удержался в России, где, благодаря чрезвычайно быстрому и в то же время неровному ходу экономического развития (быстрая капитализация центра наряду с крайней отсталостью окраин) и соседству с совершенно неразвитыми странами Ближнего и Среднего Востока, являвшимися для рус. капитализма объектом эксплоатации, а отчасти и прямого захвата (Кавказ, Средняя Азия, Манчжурия), у него была масса точек опоры. Попытки промышленного капитала (очень слабые и нерешительные) «европеизировать» Россию оставались поэтому безуспешными, и А. дожил в России до эпохи империализма, когда капиталу снова понадобилась «сильная власть». Вместе с крушением российского империализма А. и пал у нас в 1917, прожив все же последние 12 лет (с 1905) в нек‑ром компромиссе с промышленным капиталом. (см. Россия, история).
Лит.: Кареев, Н. И., Типологические курсы по истории государственного быта (Город — государство античного мира; Монархии древнего Востока и грего-римского мира; Поместье-государство и сословная монархия средних веков; Зап.-Европейская абсолютная монархия 16—18 вв.), СПБ, 1903—1908; Ардашев, П. Н., Абсолютная монархия на Западе, СПБ, 1902; Тарле, Е. В., Падение абсолютизма в Зап. Европе, 2‑е изд., Ленингр., 1923; Тэн, И., Происхождение современной Франции, т. I, Старый порядок (лучший пер. Г. А. Лопатина, изд. М. Я. Пирожкова); Сказкин, С. Д., Старый порядок во Франции, ГИЗ, М., 1925 (источники и документы); Покровский, М. Н., Очерки истории русской культуры, ч. II (есть библиография, неск. изд.); Рожков, Н. А., Происхождение самодержавия в России, М., 1906 (есть и новое изд.); Александров, М. С. (Ольминский), Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России, изд. 3-ье, ГИЗ, М., 1925. Для юридической характеристики А.: , История политических учений, М., 1869—77; то же, сокращенное автором под загл.: Политические мыслители древнего и нового мира, II ч., М., 1892. Все книги, кроме Покровского, Рожкова и Александрова — не марксистские.
В другой редакции
[править]АБСОЛЮТИЗМ (от лат. absolutus — независимый, неограниченный), неограниченная монархия, соответствует рус. слову «самодержавие». Абсолютная монархия, как форма государственного устройства, возникает на основе торгового капитализма. В связи с последним мы ее встречаем всюду — то в вост. государствах эллинистического периода (3—2 вв. до хр. э., см. Эллинизм), то в Римской империи, то в Китае. Для различных стран Европы расцвет А. в новейшее время падает на период от 15 до 18 вв., — на эпоху т. н. первоначального накопления. Описав методы этого последнего, Маркс говорит: «Все они пользуются государственной властью, т.‑е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы облегчить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии». — Насилие этой эпохи нужно отличать от феодального насилия, хотя абсолютная монархия и является прямой наследницей феодальной (см. Феодализм). Феодальный насильник не мог действовать один, — т. н. «натуральное», докапиталистическое хозяйство не давало ему для этого средств. Он должен был управлять при помощи целого ряда других крупных землевладельцев, доставлявших ему «натурой» и войско, и полицию, в всякую иную администрацию. Не будучи в состоянии обойтись без этих помощников («вассалов»), он должен был делиться с ними властью, давать им жалованные грамоты, привилегии, созывать их на совет и т. д. Словом, в силу чисто экономических условий феодальный монарх мог быть абсолютным, быть самодержцем лишь в отношении своих слуг и крестьян, над к‑рыми он насильничал, сколько хотел: по отношению же к своим вассалам он мог лишь быть государем ограниченным, сюзереном, а не сувереном. — Картина изменилась, как только стало развиваться товарное хозяйство и в руках «сюзерена» оказались деньги в форме денежных податей, принудительных займов и т. п. Теперь он мог покупать услуги вместо того, чтобы выпрашивать их у своих вассалов. У него появилась наемная армия, наемное чиновничество и т. п. С их помощью он быстро справляется с феодальными ополчениями и феодальной администрацией своих вассалов и превращает последних в своих подданных. Они сохраняют привилегии, но лишь по отношению к своим слугам и крестьянам, а не по отношению к сюзерену, превращающемуся в суверена, в самодержца. Власть приобретает, особенно на первых порах, характер чрезвычайно крутой, на первый взгляд даже более насильнический, чем феодальная. Все ранние представители абсолютизма выступают перед нами классическими чертами тиранов [Филипп «Красивый» (1285—1314) и Людовик XI (1461—83) во Франции, Генрих VIII (1509—1547) и Стюарты (17 в.) в Англии, Иван Грозный (1533—84) и Петр Романов (1682—1725) в России; самым ранним представителем этого типа был Фридрих II Гогенштауфен, король неаполитанский (1215—1250)]. Но это впечатление обманчиво. На самом деле, насилие этой эпохи первоначального накопления вышло из школы феодализма, действовало его приемами, но направлялось теперь не только на мелкий люд — крестьян и дворовых, как раньше, а и на крупную знать, к‑рой прежний «сюзерен» не смел трогать. Когда вешали крестьян, это казалось дворянам делом естественным, и никто этим не возмущался, но когда стали рубить дворянские головы, не щадя титулованной знати, дворянам стало казаться, что злейшего тиранства и вообразить себе нельзя. Когда насилие достигло своей ближайшей цели, сломило самостоятельность крупных вассалов и расчистило почву для капиталистич. развития, формы абсолютизма значительно смягчились: абсолютизм Людовика XIV (1643—1715) во Франции, «просвещенный деспотизм» Фридриха II прусск. (1740—86), Иосифа II австр. (1780—90) или русск. Екатерины II (1762—96) — уже не вызывают воплей о тиранстве, ибо в это время казнили уже опять только простых людей, а знать не трогали. — Являясь могущественным орудием развития капитализма, А. имел громадное влияние на политическую идеологию буржуазного общества. А. по форме был чисто личной властью. Колоссальная сила денег, к‑рую политически воплощал новый «суверен», все заставляла перед собою склоняться. Людовик XIV выразил это классической фразой: «государство — это я». Петр Романов в составленной по его приказанию «Правде воли монаршей» становится в положение настоящего собственника государства, к‑рое он может передать, кому вздумается: «кому хочет, тому и определит наследство», говорит «Правда». Само собой разумеется, что ученые той эпохи рассматривали А., как «нормальную», естественную и необходимую форму государственного устройства. Самым видным теоретиком А. был франц. юрист 16 в. Бодэн (см.) (1530—96), замечательный тем, что он был создателем не только теории А., но и теории меркантилизма, т.‑е. политики торгового капитала. Позже, в 17 в., А‑му пытались дать широкое «социологическое», по-теперешнему говоря, обоснование (см. Гоббс). В России теорию А. разрабатывали преимущ. современники Петра I, особенно Татищев (см.), но уже в 16 в. основные идеи А. нашли себе у нас замечательного предвестника, писавшего под псевдонимом Пересветова (см.) в дни Ивана Грозного. — Обществу казалось, что личность монарха «создает эпоху»: именно в это время сложились такие названия, как «век Людовика XIV», «век Петра», «век Екатерины» и т. п., к‑рые с таким трудом удается вытравлять современным программам и учебникам истории. На самом деле, конечно, и новый «суверен» не мог управлять без помощников, без обширного аппарата — генералов, губернаторов, судей и др. чиновников, а по отношению к крестьянской массе он не мог обойтись и без помещика, на этот именно предмет и сохранившего свои «привилегии». Только этот аппарат был гораздо более гибким и послушным, чем старый, феодальный. А. личности на самом деле прикрывал собою А. торгового капитала, перед к‑рым, в случае надобности, умела склоняться и коронованная личность. Характерным анекдотом этого рода был прием Людовиком XIV в Версали крупнейшего ростовщика того времени, Самюэля Бернара, к‑рого «король-солнце» собственнолично водил по версальскому парку, показывая ему, как все устроено. Его отдаленный предшественник в том же ряду, Людовик XI, был кумом чуть не всего парижского купечества. Министры из купцов были весьма обычным явлением в абсолютных монархиях этого периода (в России самыми известными образчиками этого типа были два противника из эпохи т. н. Смуты — Федор Андронов, правивший от имени царя Владислава, и Козьма Минин, ставший во главе тех, кто потом возвел на престол Романовых). Почти все послепетровские рус. министры середины 18 в. были на жалованьи англ. торгового капитала, на службе к‑рого состояла и Екатерина II, когда была великой княгиней. Эти лица были, т. о., такими же марионетками в руках капитала, как и современные нам буржуазные министры. — Личная по форме власть была, в сущности, властью класса. Естественно, что и существовала она, пока нужно было классу. Когда задача «первоначального накопления» была разрешена и торговый капитал стал превращаться в промышленный, буржуазия стала тяготиться А‑мом — он не стал более нужен, а поскольку он все же сохранял остатки привилегий и не умел без них обойтись, он мешал. Час окончательной ликвидации феодальный отношений был, поэтому, всюду началом конца А. Раньше всего он оказался ненужен — и поэтому «вреден» и «невыносим» — в Англии, где его ликвидация падает на 17 в., при чем сменившая его олигархия крупных землевладельцев и крупных предпринимателей действовала столь же насильственными приемами. Во Франции А. пал с последними остатками «привилегий» в конце 18 в. В Центральной и Юж. Европе он дожил до середины следующего 19 века. Дольше всего он удержался в России, где, благодаря чрезвычайно быстрому и в то же время неровному ходу экономического развития (быстрая капитализация центра наряду с крайней отсталостью окраин) и соседству с совершенно неразвитыми странами Ближнего и Среднего Востока, являвшимися для рус. капитализма объектом эксплоатации, а отчасти и прямого захвата (Кавказ, Средняя Азия, Манчжурия), у него была масса точек опоры. Попытки промышленного капитала (очень слабые и нерешительные) «европеизировать» Россию оставались поэтому безуспешными, и А. дожил в России до эпохи империализма, когда капиталу снова понадобилась «сильная власть». Вместе с крушением российского империализма А. и пал у нас в 1917, прожив все же последние 12 лет (с 1905) в нек‑ром компромиссе с промышленным капиталом. (см. Россия, история).
Лит.: Кареев, Н. И., Типологические курсы по истории государственного быта (Город — государство античного мира; Монархии древнего Востока и грего-римского мира; Поместье-государство и сословная монархия средних веков; Зап.-Европейская абсолютная монархия 16—18 вв.), СПБ, 1903—1908; Ардашев, П. Н., Абсолютная монархия на Западе, СПБ, 1902; Тарле, Е. В., Падение абсолютизма в Зап. Европе, 2‑е изд., Ленингр., 1923; Тэн, И., Происхождение современной Франции, т. I, Старый порядок (лучший пер. Г. А. Лопатина, изд. М. Я. Пирожкова); Сказкин, С. Д., Старый порядок во Франции, ГИЗ, М., 1925 (источники и документы); Покровский, М. Н., Очерки истории русской культуры, ч. II (есть библиография, неск. изд.); Рожков, Н. А., Происхождение самодержавия в России, М., 1906 (есть и новое изд.); Александров, М. С. (Ольминский), Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России, изд. 3-ье, ГИЗ, М., 1925. Для юридической характеристики А.: , История политических учений, М., 1869—77; то же, сокращенное автором под загл.: Политические мыслители древнего и нового мира, II ч., М., 1892. Все книги, кроме Покровского, Рожкова и Александрова — не марксистские.