Базельские впечатления. «Мизрахи» (Жаботинский)
| Базельские впечатления. «Мизрахи» |
| Дата создания: 1903 год[1], опубл.: 1903 год[2]. Источник: Газета «Хроники Иерусалима» |
Базельские впечатления. «Мизрахи»[править]
Ортодоксальные «мизрахи» собрались в том же «малом зале» конгресса, где состоялось и заседание «Ibria». Об этой партии создалась заранее целая мифология. Говорили, что их прибыло больше ста человек, все в долгополых капотах и ермолках на макушке, все строго дисциплинированные приказом: «когда раввин Райнес подымет руку, подымайте руки все»! Говорили, что на свою Vorconferenz[3] они не допустят дам, а мужчин заставят надеть шляпы на головы; говорили, что они явились сюда с целью не допустить свободомыслия и пакостить свободомыслящим элементам и прочая и прочая. Вся эта мифология мифологией и оказалась. Действительно, их около ста человек, и большинство, действительно, в капотах и ермолках, и дисциплина у них, действительно, образцовая, но все остальное совсем не так страшно, как говорилось заранее.
Впрочем, прежде чем заговорить о собрании «мизрахи», надо сказать несколько слов о совещании группы так наз. «чисто политических» сионистов, которое имело ближайшее отношение к собранию «мизрахи», так как на последнем д-р Пасманник, один из «чисто политических», предложил ортодоксам коалицию со своей группой.
Для непосвященных некоторые подробности. Так называемая базельская программа сионизма включает четыре пункта: планомерную колонизацию Палестины, целесообразную организацию еврейского населения в разных странах, поднятие экономического, физического и духовного уровня евреев и дипломатические действия для получения Палестины и «чартера», т. е. гарантированной автономии. Из этих четырех пунктов каждая отдельная группа сионистов выбрала для себя разные пункты; некоторые больше налегли на «политику», т. е. на организацию и усиление денежных средств, другие – на «культуру», т. е. национальное воспитание, книгоиздательство, лекции и т. д. Приверженцы чистой «политики» находят, что сионистам как таковым незачем тратить силы и средства на всякие «подъемы уровней», когда важнее всего приобрести Палестину; поэтому на предпоследнем (V) конгрессе одессит Авиновицкий, видный лидер этой группы, заявил по адресу одного проектировавшегося сионистского книгоиздательства:
– Alle unsere Sympathien, aber Geld – kein Pfennig![4]
Видя, однако, что все 13 уполномоченных, которым предоставлено конгрессом руководить сионистским течением в России, продолжают радеть и о культуре, «чисто политические» затеяли раскол, который с особенной резкостью проявился именно в Одессе: одесская группа замыслила даже образовать собственную федерацию с собственным управлением, независимым от 13 уполномоченных. Поэтому с их стороны ждали больших резкостей на конгрессе, несмотря даже на то, что вопрос о «культуре», всегда вызывавший бесплодные раздоры, на этот раз предусмотрительно удален из программы VI конгресса. Однако страхи оказались ошибочными. По крайней мере, в совещании группы «чисто политических» ясно выразилось довольно миролюбивое настроение. Начали с чтения сочувственных писем, полученных в разное время от Герцля, Нордау, Марморека: но в письме Герцля говорилось об Einheit[5], в письме Нордау разъяснялось, что и так все сионисты без исключений – «политические», а в письме Марморека заключался призыв к Einigung[6]; и, соответственно этому, совещание выказало твердое намерение избежать всякого раскола в сионистской организации и ограничилось резолюцией, в которой «отвергаются всякие паллиативы – культурные, экономические и другие» и правоверные приглашаются заниматься «исключительно такой работой, которая непосредственно должна вести к достижению правоохранного убежища в Палестине»…
Один из журналистов, присутствовавших на этом совещании, обратился к председателю за одним разъяснением, которое в Одессе прочтут, быть может, не без внимания.
– Господа, – спросил он, – позвольте спросить: как же теперь о вас писать? В Одессе вы печатно называли себя «временным комитетом по устройству федерации политических сионистов» и таким образом заявляли о желании выделиться из общей организации; здесь вы говорите совсем другое. Здесь вы настаиваете, что не хотите никакого раскола, не желаете обособляться не только в федерацию, но даже во фракцию, даже в группу; один из вас выразился, что вы намерены только представлять «охранный отряд настоящего сионизма». И теперь мы не знаем, как о вас писать: с вашей же легкой руки мы привыкли называть вас «федерацией», но здесь оказывается, что это совсем не входит в ваши намерения… Как же прикажете называть вас? Председатель ответил:
– Дело в том, что одесские наши товарищи сделали ошибку, предрешив самовольно вопрос о форме, в которую выльется наше направление, и пустив в ход название «федерация». На эту ошибку мы нашим одесским товарищам указали, и они признали ее…
Итак – все хорошо, что хорошо кончается. Опасность раскола оказывается, очевидно, устраненной с этой стороны.
Со стороны «мизрахи», которых тоже побаивались, эту опасность также можно считать устраненной; по крайней мере, в их намерения она не входит – и об этом вслух заявил, открывая заседание, их вождь, старый раввин Райнес из местечка Лиды.
Раввин Райнес – интересный старик. Под его ермолкой скрывается, без сомнения, гораздо больше терпимости и понимания духа времени, чем под иными шляпами набекрень. Мне казалось минутами, что на лице его – когда речи касались партийных усобиц между ортодоксами и свободомыслящими – ясно читался стих из книги «Koheleth»: суета сует и всяческая суета. Ты веришь так, я верю иначе; может, и ты в душе не так веришь, и я в душе не так верю. Все проходит, меняются течения мысли – остается только вечная тоска бездомного народа, которому нужна родина, и это главное…
Раввин Райнес говорил на жаргоне и, открывая заседание, сказал:
– Пусть не думают, что «мизрахи» затем явились на конгресс, чтобы внести разлад и выжить вон всех других сионистов. «Мизрахи» явились сюда для того, чтобы доказать единение всех слоев еврейского народа в общем стремлении.
В этом собрании произошли два маленьких инцидента, в которых поверхностный наблюдатель увидит, быть может, проявления фанатизма. На меня, признаюсь, они произвели совершенно обратное впечатление.
Первый произошел с доктором Пасманником, представителем «чисто политических», который читал у «мизрахи» доклад о мелкой колонизации, предлагая обеим группам объединиться по этому вопросу. Едва доктор Пасманник произнес вступительные слова, как кто-то из первых рядов сказал:
– Наденьте шляпу.
Гости, которых было очень много, зашумели; сами «мизрахи» – действительно, сидевшие все в шляпах или ермолках – тоже встрепенулись. Но Пасманник нашелся.
– Господа, – сказал он, – я охотно надену шляпу для того, чтобы выказать свое уважение к этому собранию. Но если вы заставляете меня надеть шляпу для того, чтобы выказать мою набожность, то я не надену.
Любопытно было, что ответят «мизрахи» на эту ересь. И они ответили – рукоплесканиями и очень одобрительными возгласами; и Пасманник надвинул цилиндр на макушку и продолжал свой доклад.
Второй инцидент был вызван гостями, точнее гостьями.
Для не принадлежащих к группе «мизрахи» было отделено место в глубине зала, но они понемногу пробрались вперед. Среди них было несколько дам, которые очутились в самой гуще ортодоксов. Ортодоксы не протестовали, но так как гости и гостьи очень упорно производили шум, то вице-председатель – между прочим, студент бернского университета, но в ермолке – потерял, наконец, терпение и заявил:
– Обращаю внимание присутствующих на то, что по статутам «мизрахи» дамы не могут занимать места среди мужчин, а потому…
Поднялся шум. Кто-то кричал «pfui!», кто-то стучал ногами, кто-то протестовал. Тут встал раввин Райнес и заявил, что его молодой товарищ несколько неправильно истолковал статут: женщины, действительно, должны, по уставу «мизрахи», составлять кружки отдельно от мужчин, но это не относится к гостьям, и т. д.
Как наблюдатель со стороны я вынес из всего этого, повторяю, далеко не тяжелое впечатление. Ведь нет сомнения, что неправильное толкование статута «мизрахи» дал не ретивый вице-председатель, а сам Райнес, потому что устав категорически воспрещает женщинам сидеть между мужчинами. Раввин Райнес сделал натяжку, и эта уступка духу времени, на мой взгляд, так же глубоко характерна, как одобрительные возгласы по поводу еретического заявления Пасманника. Ортодокс не может не быть ортодоксом; но признание чужих убеждений и обычаев наряду со своими – это уже большой шаг вперед от фанатизма.
О самом докладе Пасманника я писать не буду; замечу только, что референт стоял за мелкую колонизацию и склонял, более или менее, к своей точке зрения и «мизрахи», но об этих вопросах я буду говорить полнее, когда на конгрессе дойдет до них очередь. На всех этих предварительных собраниях и совещаниях меня занимала, главным образом, группировка, физиономия и настроение отдельных элементов, определившихся в сионизме, тем более что в этом году опасались больших раздоров на конгрессе. Но я вынес отовсюду то несомненное впечатление, что, по крайней мере, добрые желания всех этих групп направлены не к раздору, а к единению. Даже пресловутая молодая фракция, enfant terrible[7] более пожилых и оседлых сионистов, настроена миролюбиво, и в ее совещаниях настоятельно указывалось на то, что фракционная программа уместна вне конгресса, но не на конгрессе, где роль фракции ограничивается умеренной оппозицией. Совместно с некоторыми делегатами без определенного ярлыка фракция образовала «левое крыло», которое будет на конгрессе поддерживать некоторые практические требования: назначение жалованья уполномоченным, большую терпимость со стороны редакции официальной газеты «Welt» и т. д…
В конце концов, конечно, единения не будет, да оно и не нужно; а будет именно то, что нужно – более или менее мирное сотрудничество. Возникновение отдельных течений в сионизме не есть явление беспочвенное: оно вызвано потребностями жизни. Кто привлек бы к сионизму фанатические массы литовских местечек? Герцль и Нордау для них – эпикурейцы, которые едят трефное и с которыми нельзя иметь ничего общего. Только благодаря посредничеству «мизрахи» к движению, организованному интеллигенцией, начинают примыкать низшие слои населения, но точно так же нужно особое посредничество и для привлечения интеллигентной свободомыслящей молодежи. «Мизрахи» полезны на своем месте, фракция на своем, «чисто политические» на своем…
Само собой, вопрос о «культуре» не так прост, как уверяют последние. Несомненно, главная задача – добиться земли, но отказаться от «культуры» значило бы внушить массам, что сионисты только берут у них силы и средства, но ничего пока им не дают. В самом деле, до тех пор, пока не будет земли, сионисты ничего не могут дать массе, если не дадут ей школы, книги, читальни, лекции, т. е. именно того, что понимается под словом «культура», и им придется, действительно, только брать у населения деньги да рекомендовать терпеливое ожидание – с риском, что «культуру» вместо сионистов дадут недруги сионизма. Это было бы непростительно, не говоря уже о том, что иные «культурные» предприятия – например, университет в Палестине, за который ратует лидер молодой фракции, д-р Вейцман, и против которого отчаянно ратуют «чисто политические», имели бы прямо крупное политическое значение. Тем не менее, «чисто политические», при всей их односторонности, являются очень полезным элементом как предостережение от чрезмерных культуртрегерских увлечений, как постоянное напоминание о главной практической цели.
Единственное, что в этих течениях нехорошо, – что каждое из них больше старается очернить чужую программу, чем активно развить свою. Пережиток прошлого столетия, осколки старой нетерпимости, учившей, будто нельзя спокойно дуть в свою дудку, не изрыгая хулы на дудку соседа. Не в том успех, чтобы отбить клиентов у соперника, а в том, чтобы навербовать себе собственных.
Мудрый выбирает середину, говорили в старину. В настоящее время следовало бы сказать: мудрый остается свободным. Не приписываясь ни к какой роте, не предрешая ничего заранее, он упрямо и трезво, в каждую данную минуту, выбирает то средство, которое лучше ведет к цели, и идет своей дорогой, не оглядываясь ни направо, ни налево, никому не стараясь понравиться, твердо замкнувшись в героическом эгоизме, руководимый одним принципом: во что бы то ни стало…
Примечания[править]
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |