I
Год — гора. А день, стеклянный шарик,
Промелькнул, разбрызгивая дрожь,
Но душа потерянное шарит,
Как уродец, выронивший грош.
И ее, склоненную, настигли
Ураганы бичеваньем злым.
Но сердца, похожие на тигли,
Сплавили грядущее с былым.
Старцам отдых: втряхиваясь в гробы,
Спать с прищуром незакрытых век.
Из набухшей земляной утробы
Выползает новый человек.
Над землей, из мреющих волокон,
Парная светящаяся млечь…
— Помогай, проламыватель окон,
Контуры грядущего извлечь!
II
Словно пращур, сетью паутин кто
Плел дороги в тигровом лесу,
Озарен родившимся инстинктом,
А в руке — похрустывает сук.
И года — летящие недели
Дикарю, глядящему в века,
Грудь его медведицы одели
В темные тяжелые меха.
Посмотри на бронзовые кисти
Рычагов, оправленных в покой.
Их упор, поющие, возвысьте
Бронзовой метафорой какой.
Он меня уничтожает разом,
Эта медь, родящая слова.
У него движения и разум
На охоте медлящего льва.
III
Мы слепцы, погнавшие на ощупь
Новый день и взявшие трубу
Кто-нибудь несовершенный прощуп
Претворит, озорченный, в судьбу.
Он идет, расталкивая время,
По стволам осиротелых лет,
И ему, надменному, не бремя
Попирать предшествующий след.
Он дикарь, поработивший хворость,
Многим надломившую хребет.
И его тысячеверстна скорость
На путях насмешливых побед.
IV
Мой пароль — картавящий Петроний
(Не Кромвель, не Лютер, не Эразм),
Ох принес на творческой короне
Бриллиантом режущий сарказм,
И тебя, приблизившийся Некий,
Свой пред кем увязываю труп,
Я сражу не мудростью Сенеки,
А усмешкой истонченных губ.
Ты идешь по городу пустому
Уловлять звенящие сердца,
Но — века! И ты поймешь истому,
Усмехаясь, тонко созерцать.
Ведь восторги песни изучишь как,
Не уйдя от злободневых скук?
Ты гигант, но ты еще мальчишка,
И ослеп тобой поднятый сук.
Мы стоим на разных гранях рока,
И далеки наши берега.
Но в тебе, идущем так широко,
Не умею чувствовать врага!
