Введение в археологию преследует те же задачи, что и составленные мною для общей серии „Введение в науку“ книжки но истории древних Греции и Рима: представить обзор основных проблем, вопросов и направлений археологической науки, определить ее содержание, дать наиболее существенные библиографические указания. Относительно последних должен теперь же предупредить читателя о следующем. При указании археологической литературы на иностранных языках я, считаясь с ее обширностью, придерживался такого правила: а) указывал сочинения, хотя и устаревшие, но, в свое время, являвшиеся руководящими; б) из сочинений, не утративших значения и теперь, отмечал наиболее важные; в) приводил указания на все такого рода сочинения и справочные пособия, в которых имеются подробные и обстоятельные библиографические данные в виде ссылок как на источники, так и на литературу предмета. При помощи этих библиографических данных каждый читатель сам в состоянии будет выбрать то, что является для него наиболее нужным, важным и интересным. При указании русской археологической литературы об особенной экономии я не заботился и приводил то, чем располагал, считаясь с тем, что археологические работы, написанные по-русски, сравнительно в очень редких случаях упоминаются в иностранной литературе, мало же мальски систематической библиографии русской археологической литературы не существует. Тем не менее, даваемые мною сведения о русских археологических изданиях, книгах и статьях далеко не претендуют даже на относительную полноту, выбор же их более или менее субъективен, за что я несу полную ответственность.
Введение в археологию не является ни обычного типа учебным руководством, ни справочным пособием. Для того, чтобы стать первым, оно должно было бы быть гораздо более пространным и содержательным; для того, чтобы стать вторым, ему следовало бы быть значительно более полным, особенно в своей библиографической части. Между тем, как всем хорошо известно, знакомство наше с археологической литературой, появившейся за военное и последующее время, случайного характера. При таких обстоятельствах пришлось отказаться от мысли дать сведения о новейших явлениях в области археологической литературы и ограничиться очень немногими случайными указаниями, сообщением за которые автор обязан любезности своих коллег, главным образом, О. А. Добиаш-Рождественской. И за полноту археологической литературы, появившейся за последние годы на русском языке, автор также слагает с себя ответственность: он мог воспользоваться только тем, что ему, более или менее случайно, становилось известным. От недавней войны и вызванного ею потрясения все пострадало; пострадала, конечно, и наука. А из всех наук, как правильно было недавно отмечено в одном журнале, едва ли не пострадала всего больше археология, „столь зависимая всегда от нормальных международных связей“.
Невольно возникает вопрос: своевременно ли и целесообразно ли было, при создавшихся условиях, составлять введение в археологию? Смею дать на этот вопрос ответ утвердительный. Я твердо убежден, что 1 августа 1914 г. проведена была демаркационная линия между прошлым и будущим в жизни культурного человечества, что возврата к прошлому нет и быть не может. Как сложится будущее, гадать бесполезно; людям моего поколения не суждено это будущее узреть и оценить. Эта задача выпадет на долю, главным образом, теперешнего молодого поколения. Работа людей моего поколения прошла в прошлом, и мы должны дать отчет в этом прошлом, каждый по своей специальности, отчет как самим себе, так и тем, кто идет и пришел уже нам на смену. Своим отчетом о прошлом мы обязаны, по мере сил и умения, помочь им в их настоящей и будущей работе. И вот, этому-то „помочь“ и предназначено, прежде всего, служить введение в археологию. Оно основано исключительно на тех данных, которые накоплены и продуманы были автором до 1914 г., а систематизированы преимущественно после этого года. Но не только это соображение заставило меня не отказаться от давно задуманного намерения составить введение в археологию. Было и иное соображение, которое основывалось на убеждении, сложившемся у меня, в результате многолетней практики университетского преподавателя, о главной роли этого последнего. Я — правильно или неправильно, другой вопрос — стою на той точке зрения, что невозможно вообще научить науке другого. Всякий должен сам изучать науку. Обязанность же того, кто является более сведущим и более опытным в науке, заключается в том, чтобы руководить занятиями „другого“ и, по мере возможности, направить и облегчить эти занятия указаниями и теоретического и практического свойства. Выступая в роли такого — пожалуй, и непрошенного — руководителя и помощника, я не считаю себя очень виновным в том, что сам, за последние годы, в силу обстоятельств, „отстал“ от новейшей археологической литературы. Если бы даже последняя и была мне доступна, все же, думается, она не изменила бы в чем-либо существенном того фундамента, на котором мое введение построено. Ведь в нем я имею в виду сообщить только „элементы“ археологической науки, которые, независимо от новейшей археологической литературы, остаются, да, вероятно, и останутся еще на ближайшее, по крайней мере, время незыблемыми в своих основах. Эти „элементы“ — им посвящена, главным образом, вторая часть введения, хотя кое-что из вопросов, касающихся теории и практики археологии, затронуто и в первой части, исторической, — при помощи тех библиографических указаний, какие в книге приводятся, помогут желающему „войти“ в изучение археологии, устроить самому себе занятия так, как он сочтет это наиболее для себя пригодным и целесообразным.
Приходится коснуться еще одного — щекотливого — обстоятельства: pro domo mea. Книга моя, как показывает ее заглавие, претендует на то, чтобы служить введением в археологию вообще. А имею ли я на это право? Ведь, по ходу своих работ и занятий, я мог бы считать себя „дома“ лишь в одном из отделов археологии — в археологии Эллады и Рима, т. е. классической. Чтобы, если не оправдать себя в столь дерзком и недопустимом, для всякого ученого, поступке, как вторжение в те области, где этот ученый не чувствует себя компетентным, то, хотя бы, об‘яснить свою дерзкую решимость, я вынужден сослаться на два соображения.
Одно из них, к счастью, вполне об‘ективного характера и, как таковое, имеет для автора решающее значение. Соображение это зиждется на том, что вся, сложная теперь, археологическая дисциплина, со всеми ее разветвлениями, выросла — с этим вряд ли кто будет спорить — на тех основах, на которых сформировалась археология классическая. Те методы, которые вырабатывались в классической археологии, постепенно были переносимы и усваиваемы прочими отделами археологической науки, так что, при обсуждении почти всех вопросов, касающихся теории и практики археологии, приходилось и приходится исходить из данных, доставляемых археологиею классическою, ранее и прочнее других отделов археологии сформировавшейся и укрепившейся. И в археологии „классицизм“ сыграл ту же роль, что и в истории, и в филологии, и в лингвистике. Каждый из отделов, входящих в состав этих дисциплин, пошел в своем развитии своею дорогою, но каждый из них, вместе с тем, отправлялся, как от исходного пункта, от греческой и римской истории, греческой и римской — классической — филологии, греческого и римского языкознания и пр. Это соображение давало автору смелость надеяться, что его введение, построенное на данных, главным образом, классической археологии, может принести, хотя бы некоторую пользу всем лицам, желающим „войти“ в изучение любого отдела археологии, в зависимости от интересов каждого из них. Исполненную автором работу он в праве назвать „первым опытом“, так как в тех рамках, в каких введение задумано, у автора предшественников ие было. Уже одно это дает ему право рассчитывать на снисхождение за допущенные им промахи и ошибки.
Другое соображение — характера субъективного. Оно побуждает автора просить снисходительного читателя уделить несколько мипут времени на то, чтобы ознакомиться со страничкой ученой автобиографии автора введения.
В годы студенчества я стоял далеко от занятий археологией, даже классической. Зато сразу, по окончании университетского курса, волею судеб, близко столкнулся с археологией и ее представителями. Уже в начале 1891 г. я получил доступ к богатейшему собранию археологической литературы, поскольку она сосредоточена в библиотеке университетского Музея Древностей. Разумеется, всех книг, находящихся в этой библиотеке, я не прочитал, но каждую из них я имел возможность хотя бы подержать в своих руках, перелистовать. Свою преподавательскую деятельность я начал в Центральном училище технического рисования бар. Штиглица. где, в течение 13 лет, состоял преподавателем истории быта не только древнего, но и средневекового и эпохи Возрождения и русского. Эти занятия заставляли меня постоянно обращаться к памятникам искусства и старины, на которых бытовая история преимущественно основывается. Еще глубже мне пришлось „окунуться“ в археологию в те одиннадцать лет, когда я состоял профессором истории искусств в Академии Художеств, где, в течение двух лет, когда тяжело был болен мой коллега по преподаванию, покойный мой друг А. Н. Щукарев, я читал лекции по истории искусства не только классического, но и средневекового и эпохи Возрождения. Наконец, с конца 1894 г. и вплоть до минувшего лета, я стоял в самых тесных отношениях к Русскому Археологическому Обществу и ко всем его деятелям и принимал в жизни Общества самое близкое участие, в качестве члена Совета, секретаря Отделения археологии древне-классической, византийской и западно-европейской, редактором „Трудов“ и „Записок“ которого был в течение более 20 лет. Благодаря этой редакторской работе многому я научился, равно как много полезных сведений приобрел я также при редактировании всех статей, относящихся к области изящных искусств и археологии, помещенных в 29 томах „Нового Энциклопедического Словаря“ Брокгауза-Ефрона. Так, в течение всей после-университетской жизни, судьба приковывала меня все время, так или иначе, к археологии и стоящей с ней в тесной связи истории искусств. Все это давало мне смелость и в моей университетской преподавательской деятельности неоднократно объявлять курсы на темы, связанные с классическою археологиею. Свою вступительную лекцию я читал на тему „Классическая археология, как предмет университетского преподавания“, а мой первый университетский курс был посвящен, как раз, введению в классическую археологию.
Но, конечно, неизмеримо важнее и ценнее для моего археологического образования, чем занятия в Музее Древностей, работа в качестве редактора, преподавательская деятельность, ознакомление с главными заграничными и русскими музеями, было то, что я постоянно поддерживал ученые связи со многими русскими археологами. Судьба послала мне неиз‘яснимое счастье пользоваться, в течение 30 лет, самым близким общением с такими русскими археологами, как Н. П. Кондаков, покойные И. И. Толстой, Я. И. Смирнов, Вл. К. Мальмберг. В всегда интересных и плодотворных, касающихся самых разнообразных тем и вопросов, беседах с ними об археологии и исторіи искусства, я прошел — правильнее сказать, должен был пройти — достаточную „археологическую школу“. И если — как покажет читателю и настоящее введение — из меня выработался заурядный археолог, то виноваты тут не учителя, а ученик.
Январь 1923 года.