Шляпа[править]
ПОМОЩНИК пристава широкой уличной походкой прошел мимо прапорщика, сморкаясь на ходу в свежий платок, прямо в двери и затопал вниз.
Слышно было, как на лестнице стали, и вот ровно, гулко забили два голоса. Говорил помощник, а другой хрипким звоном, как молотком в котел:
— Ага!.. Ага!.. Так! Так…
Прапорщик все поправлял пояс, пока рубили голоса на лестнице, вертел шеей в воротнике.
Дверь распахнули, шагнул, топнул капитан. Он пожевывал усы и прищуренными глазками глядел на прапорщика. Прапорщик держал под козырек. Все молчали. Помощник отошел к барьеру и глядел на прапорщика. Молодой офицер стоял за капитаном и насмешливо мигал рыжими глазками.
— Офицюрус, — шепнул Воронин Вавичу и чуть кивнул на молодого.
— Ну-с! — вдруг крикнул капитан в лицо прапорщику.
— В пятой роте пятьдесят второго Люблинского…
Капитан не брал руку к козырьку, не принимал рапорта, он стоял, расставив ноги, взял руки в толстые бока, выдвинул подбородок в лицо прапорщику.
Прапорщик покраснел сразу, будто красный луч ударил ему в лицо.
— Господин капитан, потрудитесь принять…
— Га-аспадин прапорщик! — крикнул капитан. — Потрудитесь пройтись, пожалуйте-ка!
И капитан сунул рукой вперед, где мутно светилось матовое стекло в кабинете пристава.
— Проводи! — кивнул помощник.
Вавич побежал вперед и распахнул дверь в кабинет пристава.
Прошагал прапорщик, простучал каблуками капитан. Вавич запер дверь. Хотел отойти. И вдруг услышал знакомый хруст новой кожи, а после хляп! — это шлепнула крышка кобуры. И Вавич замер у двери в темноте канцелярии. И сейчас же услышал хрипкий голос капитана:
— Это что ж! Что ж это? Молчать! — и колко стукнуло железо по столу. — Слушать! Измена? Со студентами, значит? А присяга?
— Я всю войну, — напруженным тенором начал прапорщик, — я всю войну…
— Молчать! — как на площади крикнул капитан.
И в дежурной зашел шепот.
И стало слышно, как выпускал шипящее слово за словом, как стукал об стол револьвером. Как горячими каменьями вываливал слова:
— Поднять два пальца! К иконе, к иконе обернуться! Повторять за мной…
— Я не позволю, я присягал, вы не имеете права, — крикнул прапорщик с кровью в голосе.
— Застрелю. За-стрелю, — и стало совсем тихо. Время зашумело в ушах.
Вавич затаил дух, подался вперед. Клякнул взвод курка.
— По-вто-рять! Клянусь… повторять: клянусь! Пальцы выше! И обещаюсь… всемогущим Богом…
И не слышно было, как шептал прапорщик.
Вавич на цыпочках прошел в дежурную. Помощника не было. Офицюрус закуривал от папироски Воронина и приговаривал:
— А ей-богу… так и надо. Ей-богу, надо. Набрали каких-то милостивых государей в армию. — Офицюрус пустил дым белым клубом и отдулся брезгливо. — Каких-то статистиков. Нет, ей-богу же, непонятно. — Офицюрус оперся спиной и оба локтя положил на барьер, руки висели, как крылышки.
В это время открылась дверь в кабинете пристава, и капитан громко сказал:
— Нет, нет! Вперед извольте пройти.
Офицюрус встрепенулся, швырнул папироску.
Прапорщик, нахмуренный, красный, шел из канцелярии, за ним гулко стукал капитан. Он застегивал на ходу кобуру.
— Командует ротой господин поручик. Проверить людей!
Капитан шагнул к двери. Городовой распахнул. Все козырнули. Поручик вышел следом.
Прапорщик зашагал в темноту канцелярии, он глядел вверх, он топнул на повороте в темноте.
— Шляпа, — кивнул на прапорщика Воронин.
— А я б его застрелил, — громко зашептал Вавич, — на месте.
— Ну, стрелять-то уж… воевал ведь он, поди, а мы, знаешь, тут сидели… и досиделись, дураки.
— Я говорю, я капитана застрелил бы, — уж громко сказал Вавич. — Как он смеет, против устава, присяги требовать.
— Кто требовал?
Прапорщик выходил из канцелярии, он делал два шага и круто оборачивался к окнам.
Он оглянулся на слова Вавича, глянул диким взглядом и что силы топнул в пол ногой.
Вавич замолк, глядел на прапорщика, глядел и Воронин всем лицом.
— Сволочи! — вдруг крикнул прапорщик и вышел в дверь.
Воронин и Виктор бросились к окну. Прапорщика на улице не было видно.
В городе было тихо, и только изредка лопался легкий выстрел, будто откупорили маленькую бутылочку.