В. В. Розанов[править]
Воскресение Христа — воскресение народов[править]
Для христиан всей земли сегодняшний день есть годовой день, но для славянского мира, для православного мира — сегодня вековой день! Ибо с «воскресшим Христом» сегодня будут на всем Востоке, на языках сербском, болгарском и эллинском, поздравлять люди, сами воскреснувшие!.. Это чувство воскресения прокатится сегодня таким могучим валом, такою высокою волною по равнинам русским, по низовьям дунайским, по предгорьям балканским и карпатским, охватывая и языческие горы Пелион, Оссу, Олимп, Тайгет, — как этого не было в прошлом и не будет в будущем году, как это было еще только раз в светлую Пасху 1877 года, — когда было первое поднятие усопшего Лазаря в гробу. Ныне же Лазарь не «поднялся» только, увитый пеленами, в гробу своем, а вышел вон из пещеры.
Вот разница. Прошло 36 лет, треть века; и, можно сказать, «судьба совершилась»; сказать это можно в том же полном и определившемся виде, как мы говорим это о «вышедшей замуж девушке» и о «поступившем на должность» молодом человеке. До этого было что-то такое, чего нельзя назвать бытом, жизнью, судьбою; было ужасающее зависимое состояние, и каждый понимает лично, что это такое в отношении личности, одного человека или единичной семьи. Люди связаны — в движениях, в думах, в вере. Все смотри «из рук другого», все зависит «от расположения другого»: счастлив и милостив он — будет хорошо и тебе, а если ему худо или просто он худо себя чувствует, худо себя сознает — то прежде всего худо тебе, ибо он на тебя перелагает все свои несчастия и даже на тебе отражает свое настроение. Что же это такое? Всякое движение есть собственно полудвижение, и всякое дыхание есть полудыхание. Это — в собственном смысле болезнь: и славяне и греки Балканского полуострова были больные по политическому положению своему. Сравнение с «воскресением Лазаря» их судьбы за последнюю треть века есть не аллегория, а действительность. Были больны, были мертвы; стали оживать и вот воскресли!!
Без всякой гордости, но с истинным восторгом Россия может оглянуться на «этот пройденный ею этап». Кому в Европе нужна была судьба славян и православных? Никому не нужна и всем враждебна. Никакому не подлежит сомнению, что ни одна страна в Европе не пошевелила бы пальцем для освобождения христиан Балканского полуострова, и оставаться вечною «райею» под турецким игом, а затем в случае разложения Турции быть проглоченною Австриек) — такова была естественная и неодолимая судьба их. Самое разложение Турции едва ли совершилось бы, если бы не хроника войн с нею России. Владея не только Балканским полуостровом, но и теперешнею южной Россиею, владея Крымом и Кавказом, Турция являла бы собою консолидированную мусульманскую державу, единую, неразделенную, слитую одним бытом, одним фанатизмом, одною религиею. И скорее она грозила бы Европе, как это было все время, все века до начала XVIII века, нежели сколько бы то ни было быть угрожаемою и потрясаемою со стороны Европы и христианства. И только связь «христианской и православной райи» Балканского полуострова с начавшим вырастать колоссом севера подточила силы Турции. Она подточила их самым бытием этой связи, самым существованием этого племенного единства и религиозного единства. Был один язык и одна церковь, те же посты и то же богослужение у раба забитого и заколоченного, почти возле самых стен Константинополя, и у русских царей в Кремле и потом на реке Неве. Раб стал обращать свои вздохи к северу; северный колосс стал зорче присматриваться к «турецким делам». И осторожно стал ходатайствовать, просить за «райю», а затем стал вмешиваться «в положение турецких своих единоверцев» и наконец повел войны. От Петра Великого и до Александра II ведется ряд непрерывных войн, и, в сущности, это была лишь одна война с перерывами, одна борьба с временными «замирениями» на протяжении двухсот лет, плодом которой и явилось теперешнее освобождение Балканского полуострова.
Турция разложилась. Славянский и греческий юг воскрес.
Собственно ни одно европейское государство — ни Англия, ни Германия, ни Франция или Италия не «сделали такой политики», как Россия, с результатом освобождения целого мира народностей, целого ряда молодых народов, оживления и преобразования целого огромного полуострова, стран древнейшей, еще дохристианской культуры и затем стран первоначальнейшего христианства. Это можно назвать истинно аристократическою политикою, истинно историческою политикою. Вся западная политика отличалась неизмеримо более мелочным характером; мелочным или торговым или узкоэгоистическим. Вспомним знаменитые войны «за испанское наследство», «за австрийское наследство». Они тянулись долгие годы и поглотили жизней не менее, чем наши освободительные войны против Турции. Вспомним также династическую войну «Алой и Белой Розы». Затем, — западные войны были расширительные, — «в свою пользу». И наконец, последняя группа войн — религиозная, между исповедниками разных церквей, с тяжелым фанатизмом. Сюда присоединяется еще самая кровавая группа войн — это войны политических честолюбцев, «лично для себя». Таковы были нелепые войны Карла XII и безумные войны Наполеона. На первый же взгляд, при первом обширном и обобщающем взгляде очевидно, насколько войны России были благороднее, содержательнее, великодушнее, человечнее, идейнее.
Русское общество лишь по общечеловеческой слабости «не ценит своего», и мы косным языком повторяем косную фразу: «У нас все хуже». Напротив, на Западе и не было других войн, чем какая велась у нас Елизаветою Петровною с Фридрихом Великим или — в колоссальном масштабе — чем какая у нас ведется между Скворцовым и его миссионерами и нашими старообрядцами и сектантами. «Освободительная политика России» на Балканском полуострове поистине есть тот «пророк, который не слушается в отечестве своем», — если принять во внимание плоское, враждебное и глумливое отношение части нашего образованного общества к славянам, к православию и к русской исторической политике.
Но для православных Востока этот год был годом не только физического, но и нравственного воскресения. Высвобождение может прийти с разных сторон, освободиться можно разными способами… Вся Европа пришла в восторг от героической войны южных союзников против Турецкого Владыки, — войны воистину благородной и по возвышенной цели ее, и по братскому чувству южных народов, которые, кидаясь на штурм старой твердыни, помнили не «каждый свое», а только «одно общее у всех». Война южных народов за свое освобождение воистину беспримерна в новой истории по ее энтузиазму, по героизму, по множеству единичных подвигов самоотвержения. Новая Европа, давно и незаметно для себя погрязнувшая в мелочных меркантильных расчетах, привыкшая вести даже войны по соображениям торгового и промышленного соперничества, — удивлена была и до известной степени обновилась духом, увидя в борьбе южных народов присутствие того старого идеализма, каким когда-то и сама толкалась в борьбу и сражения. Все смотрели на эту войну с чувством нравственного освежения. Это в высшей степени важно. Важно, когда народ рождается благородно. Аристократическое рождение накладывает печать и дух свой на всю последующую судьбу рожденного. Но «родиться благородно» для нации, для государства и политической системы — это именно родиться «с оружием в руках», смело и прямо, мужественно и честно, не держа «камней за пазухой» и не произнося лживых слов… Большинство-то политических рождений бывает именно таково; и жизнь одного, воскресение одного обычно сопровождается убиением братии своих, соседей или слабейших народностей вокруг. Так вся Германия родилась на костях полабских и других славян, Австрия — на развалинах Богемии, на захвате южных славян… Совершенно не то мы видим на Балканском полуострове. Турки пришли и залили только сверху небольшим господствующим слоем массу славянских и греческого народов; но народы эти, благодаря именно присутствию на севере единоверного и единоплеменного колосса и «надёжи», — не умерли в отчаянии до конца. «Конца» не было и «смерти» тоже не было, пока была Россия, — просто только была, жила. Народы замерли, но не умерли. В ряде войн Россия начала «отваливать камень» от гроба. И только обмерший, но не умерший Лазарь в этот вечно памятный 1913 год сбросил камень окончательно, и вместо «смертных пелен» все увидели его в пасхальной одежде… Ризы — белые, и струи красного текут, не марая, но оживляя, по ним.
Что делать. Все живое рождается в крови. Это какая-то тайна и загадка мира.
«Смертию смерть искупив»… с каким чувством эти слова пасхальной песни прослушаются везде этот год на Востоке!!! О, погибшие на штурмах и в сражениях братья: как вы драгоценны останетесь на все века потомству вашему, всей Болгарии, всей Греции, всей Сербии, всем южным славянам и всем грекам, без разделения. Поистине, вы «приложились к Спасителю», повторив в земном и малом виде его великое и мировое искупление: и вы «смертию своею искупили братии своих», детей своих, все потомство свое, целые народы и цивилизацию.
«Вечная вам память!» «Вечный покой», — труженики и страдальцы! Имя ваше и судьба никогда не изгладятся из сердца живых и из сердца будущих рожденных соотчичей и единоверцев ваших, которым всем вы дали — воскресение.
«Христос Воскресе!» — «Воскресе славянство!» — сегодня будем здороваться этим двойным возгласом. Христос Воскресе, читатель, и весь русский народ!
Впервые опубликовано: Новое время. 1913. 14 апр. № 13321.