Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
Критика. Публицистика. Письма. Тома 11—15
Том одиннадцатый. Книга первая. Критика. Публицистика (1840—1849)
Л., Наука, 1989
Воскресные посиделки. Книжка для доброго народа русского. Второй пяток. С.-Петербург, 1844. В 16-ю д. л. 160 стр.[править]
Чтоб короче познакомить читателей с повестями, которые издаются для доброго народа русского, мы расскажем одну из них, стараясь придерживаться выражений сочинителя.
Степанида была красавица, каких со свечой поискать не только в уездном городе, но и в губернском. Мать за ней приглядывает строго, «но только когда случалось, что проезжие бары станут, бывало, подлипать к Стенюшке, ей тогда всё казалось, что который-нибудь из этих бар на дочке ее женится и ее Стеня будет важною барыней». «Экая, подумаешь, глупость старухе в голову взбрела». Подле Сидоровнина дома была станция, и оттого все проезжие, особенно молодые, останавливались у Сидоровны или заходили к ней чайку напиться, а чаек-то всегда готовила сама красавица Стенюшка.
Вот раз как-то и случилось проезжать молодому человеку. У этого барина сломалась коляска. Три дня коляску чинили, а молодой человек в это время так влюбил в себя Стенюшку, что глупенькая решилась с ним бежать. (<Она надеялась удивить старуху-мать, когда на другой день должна была, как шалун обещал, приехать к старухе в княжеской карете. Эки, право, глупости вертят головы! А то забывают, что всяк сверчок знай свой шесток; на высокие хоромы не мечись; будь доволен тем, что тебе дано; выше головы не плюй; вздулся иной, что пузырь водяной, а лопнул и стал ничего; в благополучии человек сам себя забывает; девица ищи себе мужа для века и замуж иди, рассмотри человека; гордым бог противится, а смиренным дает благодать".
Все эти поучения невольно заставляют страшиться за участь Степаниды, и действительно, несчастная девушка брошена была в трактире и попалась в руки «мерзкой» старухе. «Негодная тварь <…> показала Степаниде преогромную плеть, говоря, что коли она не уймется плакать, то узнает силу этих ремней, и шутя ударила ее слегка по спине так больно, что у <…> красавицы искры словно из глаз показались».
«Тогда старая ведьма стала молодую девушку наряжать в разные тонкие и красивые шелковые платья, убрала ей волосы, завила их в кудри, прикрепила гребенками черепаховыми, на шею надела ожерелье из поддельного жемчуга, в серьги вдела подвески, сделанные из стеклышек, горевших словно алмазы, а щеки нарумянила румянами китайскими. Одев так Степаниду, старая ведьма велела ей сидеть у окна и манить прохожих, а сама стоит поодаль, и коли Степанида мало смотрит на улицу, то она пощелкивает своим длинным кнутом в три хвоста ременных».
Пришел молодой «купец», сначала, как водится, «удивился» красоте ее, а потом, узнав, что «она в этом <…> доме» только «с сегодняшнего дня» (т. е. с 11-го мая 1844), расспросил ее о всей ее жизни. А затем задумал свою думу. Как задумал, так и сделал. Не желая, чтоб другие подобно ему ходили удивляться красоте Степаниды, «мещанин» (с этого места рассказа молодой «купец» превращается в «мещанина») выкунил бедную девушку, решился на ней жениться и женился точно. Этот великодушный мещанин был приказчик богатого купца Добрынина. «И уж подлинно (,) собаке по шерсти кличка дана: трудно было найти человека добрее и честнее этого Добрынина». «Самую большую радость его составляла дочь», которая около того времени родила. Степанида же подарила мужа по приезде в Москву сынком. Этот ребенок, «к счастию», недолго пожил и оставил мать свою с молоком в груди; ей советовали взять какого-нибудь «младенчика», чтоб сосал молоко; она пошла в кормилицы к внуку Добрынина, и «вскоре после этого (даже, может быть, и от этого) сделалась в Москве холера». Дочь и зять хозяйские умерли от этой страшной болезни. Муж Степаниды заболел «также и также умер». Степанида, внук Добрынина и Добрынин остались живы. Но вот и у Добрынина «сделалась» холера проклятая. Тогда Степанида стала ходить не только за внуком, но и за дедушкой. Добрынин выздоровел и, узнав о ее попечении, сказал: «Правда, что старому человеку на молодице глупо жениться, но мне нечем отплатить Степаниде, как только женитьбою на ней. Решено, она будет купчихой Добрыниной». Так сказал купец Добрынин и сделал мещанку Степаниду купчихой Добрыниной, с одним только условием, чтоб она всегда ходила в одежде кормилицы. Степанида без отговорок согласилась на столь умеренное ограничение свободы своей, и, по прошествии некоторого времени, родился у них «ребеночек». «Когда малютка укреп и подрос, то Добрынин снарядил жену свою в дорогу и отправил к Сидоровне». Сидоровна простила дочь, достигшую так счастливо богатства и купеческого почетного звания, и стала нянчить ее детей. Они живут все вместе, и с ними живет еще Наташа, которая прежде жила из милости у старухи Сидоровны. «Степанида за Наташей смотрит в оба, часто рассказывает ей про свои несчастия и всегда увещевает вести себя как можно честнее и никак не затевать замужества с богачами да с важными господами, которые мастера молодой девке голову вскружить. Раз как-то Наташа ей на это сказала: Впрочем, Степанида Ивановна, вам вить это к счастию послужило!». «Это правда, — сказала Степанида, — но мой пример не всем может даться»".
Вот вам и всё тут; следуют еще два или три наставительные выводы, которые так же ловки и так же кстати, и4 затем повести конец. Предоставляем читателям решить, какую пользу может извлечь добрый русский народ из подобных рассказов, если б он имел их даже тысячи? Скажут: в «Воскресных посиделках» не одни только повести… Правда, в «Воскресных посиделках» есть еще стихи и есть статьи в прозе, заглавия которых сулят бездну полезных хозяйственных советов и наставлений. Но дело большею частию и оканчивается одним посулом; если же сочинитель попытается в самом деле выполнить то, что сулит в заглавии, то уж непременно на каждое дельное сведение доброму русскому народу придется почерпнуть десяток совершенно ложных. Чтоб убедиться в этом, довольно прочесть во второй книжке «Воскресных посиделок» статью «О том, какие есть металлы на земле», преисполненную промахов непростительных. Что касается до стихов, то мы о них ничего не скажем: у всякого свои понятия о способах к исправлению нравов и распространению просвещения. Г. Бурнашеву, который редактирует «Воскресные посиделки», кажется, что для этого нужно только воспевать картофель, и он выполняет это в каждом пятке «Воскресных посиделок» с аккуратностию, делающею честь его филантропии. Вот как воспевается картофель во втором выпуске:
Картофели здоровы, вкусны
И в пище никому не гнусны,
Всех лучше белые пригодны для людей,
А красными корми коров или свиней.
Коротко и ясно. Впрочем, кажется, о картофеле уж довольно; не пора ли воспевать, например, репу? Или в старой, изданной чуть ли еще не в прошедшем столетии книжице «Деревенское зеркало», из которой заимствуются стихи в «Посиделки» (это факт), про репу стихов не имеется?.. В таком случае очень жаль; «автору „Посиделок“» (как назван г. Бурнашев в 96 No «Северной пчелы») придется самому приняться за стихи, а у него и так дела много. Он пишет в «Посиделки» всю прозу. Это также факт.
КОММЕНТАРИИ[править]
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: ЛГ, 1844, 11 мая, № 18, с. 311—312, без подписи.
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
Автограф не найден.
Об авторстве Некрасова см.: наст. кн., с. 417—418.
С. 170. …мы расскажем одну из них… — Далее идет пересказ повести «Быль о старухе Сидоровне и дочери Степаниде», помещенной не во втором, а в первом «пятке» «Воскресных посиделок». Цитируются с. 113, 115, 117, 118, 120 с незначительными разночтениями.
С. 173. …статью «О том, какие есть металлы на земле», преисполненную промахов непростительных. — На эти промахи обратил внимание Белинский, рецензия которого на «второй пяток» появилась до комментируемой рецензии (т. VIII, с. 227).
С. 173. Картофели здоровы, вкусны ~ А красными корми коров или свиней. — Цитируется «первый пяток» «Воскресных посиделок» (с. 159).
С. 173. Он пишет в «Посиделки» всю прозу. — Белинский впоследствии установил, что проза «Посиделок» также представляет собой по большей части перепечатку из указанного Некрасовым сборника «Деревенское зеркало, или Общенародная книга» (т. VIII, с. 362—367).