В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
Только для мужчин.
Из Петербурга сообщают сенсационную весть:
«Консилиум видных специалистов, исследовав депутата В. Пуришкевича, нашел, что его болезненная раздражительность объясняется геморроем!!»
Вот, наконец, решение загадки!
Третью сессию почтенный бессарабский депутат подвергается нападкам думского президиума и оппозиции; сколько раз призывали его к порядку, удаляли из зала, исключили на 15 заседаний. А ругали без счета.
И никому в голову не приходило, что виною тут не злая воля молдаванского патриота, а исключительно беспокоящие его шишки.
А он — самолюбивый и гордый — упорно молчал.
«Полюбите меня с шишками, — думал он, — а без шишек меня всякий полюбит».
Насколько бы улучшилось отношение к Владимиру Михайловичу1, насколько бы облегчилась законодательная работа думы, насколько упростилась бы вся жизнь государства, если бы любовное отношение к аккерманскому избраннику2 позволило ему нарушить печать молчания!
Вот он вскакивает нервно и кричит одно из своих непечатных крылатых слов.
Буря негодования. Вопль левых. Истерика кадетов. Пожимание плечами октябристов. Призыв к порядку председателем.
А спроси тот же председатель сердечно и просто:
— Владимир Михайлович, да что с вами?
И болезненно-раздражительный депутат ответил бы столь же просто и кротко:
— Простите, но у меня прилив крови.
— А вы бы воспользовались этим средством, — ласково сказал бы председатель, протягивая ему казенную свечку из какао.
И тогда радостной благодатью пахнуло бы на думу от этих добрых, мирных отношений, на ту самую думу, которую теперь превратили в поле брани!
По поводу болезни уважаемого депутата мы запросили одного видного специалиста.
— Скажите, профессор, — поинтересовались мы, — нельзя ли поставить убеждения Пуришкевича в связь с его недугом?
— Несомненно, — ответило нам светило науки, — связь эта не подлежит спору. Представьте себе картину деятельности организма, у которого весьма слабое питание мозга кровью, так как кровь систематически приливает к противоположной части. При этом обмен веществ с головной стороны настолько слаб, что запаса энергии хватает только на сохранение уже приобретенного. Отсюда — охранительный, консервативный образ мысли.
— Да, г. профессор, но ведь Пуришкевич более, чем консерватор…
— Совершенно верно. Прибавьте к вышеизложенному физиологическую необходимость постоянно заботиться не о голове, так сказать, ретроспективное предрасположение. Все мысли человека невольно обращены назад. Он становится органическим ретроградом, реакционером.
— Это ужасно. И неужели это неизлечимо?
— Напротив. Достаточно сделать операцию и исчезнет физиологическая необходимость мышления вспять.
— И вы думаете, что после операции Пуришкевич сможет перестать быть реакционером?
Светило снисходительно улыбнулось.
— Молодой человек, — сказало оно, положив нам руку на плечо, — я вам ручаюсь, что через месяц после операции он примкнет к фракции умеренных, в следующую сессию перейдет к октябристам и — кто знает — может, в недалеком будущем будет левее Маклакова.
«Одесское обозрение»,
30 мая 1909 г.
Фельетон перепечатывается впервые.
1 Ошибка: Пуришкевича звали Владимир Митрофанович.
2 Аккерманский избранник — Пуришкевич был депутатом от Аккермана (ныне г. Белгород-Днестровский, Одесской обл.)