В тот самый час Гаргантюа, выехавший из Парижа на своей большой кобыле, немедленно после того как прочитал письмо отца, проезжал через мост Нонен: он сам, Понократ, Гимнаст и Евдемон, которые взяли почтовых лошадей, чтобы следовать за ним. Остальная его свита ехала на долгих и везла с собой все его книги и ученые инструменты.
Прибыв в Парильи, Гаргантюа узнал от мызника Гуге о том, что Пикрошоль укрепился в Ла-Рош-Клермо́, а капитан Трипе с большой армией послал занять леса в Веде и Вогодри, и о том, как они разграбили всю округу вплоть до Бильяра, и о том, что трудно поверить, какие насилия они позволяли себе в этой местности. Он так напугал Гаргантюа, что тот не знал ни что ему делать, ни что сказать.
Но Понократ посоветовал ему отправиться к господину де Вогюйон, который во все времена был их другом и союзником и может им посоветовать, как быть. Они немедленно так и сделали, и нашли в нём полную готовность им помочь. Он счел нужным послать кого-нибудь из своих людей исследовать край и узнать, что делает неприятель, чтобы соответственно с этим и поступить.
Гимнаст предложил отправиться на рекогносцировку, но при этом сочли за лучшее, чтобы он взял с собою кого-нибудь, кто бы знал все ходы и выходы и все речки в окрестности.
А потому он поехал вместе с берейтором Вопойона, Преленганом, и оба бесстрашно исследовали местность во всех направлениях.
Между тем Гаргантюа выпил и поел малость со своей свитой и велел задать овса своей кобыле: ни мало, ни много, как семьдесят четыре бочки и три гарнца.
Гимнаст и его спутник изъездили всю округу и всюду встречали неприятеля вразброд грабившим и воровавшим всё, что можно; завидя издали Гимнаста, неприятель сбегался со всех сторон, чтобы его ограбить. Он же им кричал:
— Господа, я бедный черт: прошу вас пощадить меня. У меня еще найдется немного деньженок, мы их пропьем, так как это aurum potabile, а коня моего продадим, а деньги послужат моим вкладом в вашу артель: я прошу вас принять меня в свою компанию, так как никто не сумеет лучше меня поймать, ощипать, нашпиговать, зажарить, разрезать и съесть курицу, и ради своего proficiat, пью за здравие всех добрых сотоварищей.
И, раскупорив дорожную фляжку, он
Sans mettre le nez dedans,
Bûvoit assez honnêtement.[1]
Дураки глазели на него, разинув широко рот и высунув язык, как борзые собаки, в ожидании выпивки. Но в эту минуту прибежал капитан Трине поглядеть, в чём дело. И вот Гимнаст подал ему фляжку, говоря:
— Берите, капитан, пейте смело, я уже отпил, вино доброе.
— Как! — сказал Трипе, — этот дикарь смеется над нами. Кто ты таков?
— Я бедный черт, — отвечал Гимнаст.
— Ага! — сказал Трипе, — если ты бедный черт, то тебя можно пропустить, потому что черт всюду проходит, не платя пошлины ни за дорогу, ни за соль; но не в обычае, чтобы бедные черти ездили на таких славных лошадях, а потому, господин черт, сойдите-ка с вашего коня, я его себе возьму; а если он откажется ходить подо мной, то я на вас сяду, потому что очень люблю, чтобы черт меня носил.
- ↑ Не засовывая в нее носу, стад пить довольно прилично.