H. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в пятнадцати томах
Том XVI (Дополнительный). Статьи, рецензии, письма и другие материалы (1843—1889)
ГИХЛ, «Москва», 1953
Графиня де Мадень(ъ). Роман. Сочинение Е. П. Москва. 1854.[править]
Ловкая фраза: «Роман. Сочинение Е. П.» может иного заставить подумать, что «Графиня де Маден» оригинальное сочинение; нет, это очень посредственный перевод плохого французского романа. Дело, однако, не в том, на каком языке первоначально писано это произведение, в Париже или в Торжке написано оно; мы хотим сказать, что его московское издание навело нас на самые утешительные мысли.
«Графиня де Маден» по всем внутренним качествам и внешним признакам относится к так называемой серобумажной литературе. Действуют в романе жители сен-жерменского предместья, с большими титулами; о чем-нибудь, похожем на здравую мысль или наблюдательность, нет и помину; о таланте нечего и спрашивать; доказывается, что женское сердце ищет бурных страстей, однакоже после того возвращается к мирной любви у домашнего очага и т. д. Книжка, толщиною в палец, разделяется на две части; на каждой странице чуть ли не по пяти строк, на каждой строке чуть ли не по пяти букв; наконец — верх злоухищрения против людей, покупающих книга у варягов: переводный роман выдается за оригинальное произведение.
А между тем, какая разница в сравнении с серобумажными изданиями сороковых годов, какой прогресс в течение десяти или пятнадцати лет. Теперь уже термин «серобумажная литература» теряет свой осязательный смысл и становится метафорическим выражением. «Графиня де Маден», например, напечатана на бумаге очень пристойной; шрифт также недурен, он не избит, не подслеповат, не уродлив, как в прежних изданиях того же внутреннего достоинства; опечаток мало; даже орфография почти везде соблюдена, даже знаки препинания расставлены, как должно; наконец язык перевода, правда, не совсем хорош, но и не таков же, каким, бывало, переводились романы Поль-де-Кока. Одним словом, при взгляде на «Графиню де Маден» «душа радуется, дух торжествует», как у Гоголева Ивана Петровича при виде того, как прекрасно стали у него переписываться бумаги 1. Как прекрасно было бы, если бы внутреннее достоинство всей нашей литературы улучшилось в той же степени, как улучшилась ее наружная опрятность с тех пор, как Лермонтов говорил о наших книгах:
Во-первых, серая бумага;
Она, быть может, и чиста,
Да как-то страшно без перчаток;
Читаешь — сотни опечаток 2.
Как прекрасно было бы, если бы можно было сказать, что так же мало прилагаются к нашим нынешним книгам и другие его замечания. Но развитие литературы не зависит уже ни от типографий, ни от словолитен; мы можем только спросить: от кого же зависит оно? от многих обстоятельств, но, по нашему искреннему мнению, всего более от публики; мы не будем говорить, как, бывало, говорили прежде, что публика пренебрегает русскими книгами, предпочитая им иностранные: нет, теперь русская книга уважается русским читателем, если не более, то и не менее иностранной; кто читает, на тех не вправе жаловаться русская литература; но публика русская все еще слишком малочисленна; так малочисленна, что как незаметная капля потопает в огромной массе людей, у которых чтение не обратилось в настоятельную потребность; а где нет настоятельного требования, чего тут ожидать? Но не всегда же это будет продолжаться; сотни людей, жаждавших чтения двадцать лет тому назад, давно размножились в тысячи; еще несколько лет, и в русской публике будут считаться не тысячами, а десятками тысяч читатели, для которых умная и живая книга — настоятельная потребность, и тогда, будьте уверены, русская литература не замедлит развернуться, потому что в ней нет недостатка в силах; тогда не скажет вдохновенный поэт:
Путь широкий давно
Предо мною лежит и проч., *
Стихотворения Кольцова, «Путь», стр. 46.
потому что литература сильна непреодолимым сочувствием публики.
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Первоначально опубликовано в «Современнике», 1854, № 9, стр. 32—34 (отд. «Новые книги»). Рукописи и корректуры не сохранились. Документальных указаний на принадлежность этой рецензии Чернышевскому не имеется. Однако сравнительно-текстологический анализ приводит к заключению, что эта рецензия тесно примыкает к циклу тех статей молодого Чернышевского, которые служили яркой иллюстрацией к его программной статье «Об искренности в критике» и подготовительной ступенью к созданию «Очерков гоголевского периода» (развитие революционных воззрений Белинского на литературу и ее значение, требование от нее служения общественному и народному благу, призыв к политическому росту читателей; использование для цитат произведений Гоголя, Лермонтова и Кольцова). Заключительная часть рецензии, выражающая ее основную мысль, теснейшим образом перекликается с восьмой главой «Очерков гоголевского периода русской литературы», где Чернышевский пишет о народе: «Власть публики в литературных делах всесильна. Чего хочет публика, тем и бывает литература», и требует: «Публика должна сознать свои права на литературу, и тогда литература неуклонно пойдет вперед» (наст. изд., т. III, стр. 304—306).
Рецензия относится к тем работам молодого Чернышевского, в которых он, обрушиваясь на макулатурные издания, продолжает линию борьбы Белинского с реакционным мещанским романтизмом, но уже в лице его эпигонов. Печатается по тексту «Современника».
1 У гоголева Ивана Петровича. — Речь идет о главном действующем лице драматической сцены Гоголя «Утро делового человека».
2 Из стих. Лермонтова «Журналист, читатель и писатель».