Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика; СПб.: Росток, 2009.
Когда видишь в душной комнате 20-30 учеников, в возрасте 14-15 лет, согнутых под столом и разбирающих текст Остромирова Евангелия, дабы уловить «юсы большие» и «юсы малые»; когда видишь студента даже филологического факультета, который «знал, да забыл» эти «юсы», и не знает, потому что никогда и «не проходил» Гончарова и Островского, т. е. изобразителей русского помещичьего и купеческого быта, — вспомнишь греков и воскликнешь невольно: что сделали бы афиняне, если бы после греко-персидских войн Геродот начал читать во время олимпийских игр не об этих только что минувших войнах, а о… каменных бабах у скифов, как вероятном прототипе греческого искусства?
Мы учимся греческому языку, но не умеем учиться у греков. А греческий благородный гений был полон всегда трепета современности, величайшего практицизма и величайшего реализма. Вот главное, о чем мы должны вспомнить у греков, а не о том, что у них были гласные с придыханиями, а глаголы — с «желательным наклонением», что не составляет в греках ничего специально-греческого. Именно специально-то греческого, при всем нашем классицизме, мы и не уловили ничего, а его было бы недурно уловить и кое в чем суметь подражать ему.
Первый среди наших русских филологов, Ф. И. Буслаев, рассматривая когда-то программу русской словесности в женских гимназиях, был поражен множеством древних памятников, введенных в эту программу, между тем как смысл и интерес их может быть понятен только седовласому ученому, а никак не 16-летней полуразвитой, полуобразованной девушке.
В классе происходит странное зрелище невозможных попыток современного мальчика или девочки войти в филологические особенности Остромирова Евангелия, или что-нибудь оценить в советах протопопа Сильвестра, которые он дал в «Домострое», и зрелище полного бессилия учителя пробудить в учениках интерес и внимание к этим очень серьезным, но учено-серьезным памятникам. Когда-то подвергались обличению «раз-- виватели» 60-70-х годов, которые давали мальчику и девочке 16-17-ти лет «Историю цивилизации в Англии» Бокля; но разве не такой же «Бокль» для 16-летнего возраста" есть и все эти учено-археологические части нашей программы по литературе и по языку? Мы пытаемся ввести детей в мир интересов Грота и Буслаева и поставить учеников как бы в кабинете этих двух беседующих ученых. Буслаев был так умен и тонок, что воскликнул: «Не надо; интересное нам не существует для них». Увы! этой ученой тонкости вовсе не обнаружили в себе составители наших программ по русской литературе, которые проходят в V классе — народный эпос и «Слово о полку Игореве», в VI классе — Андрея Курбского и протопопа Сильвестра, в VII — Кантемира и Сумарокова, дабы оставить ученика полным невеждою относительно всего не историко-образовательного, а просто образовательного содержания русской литературы. Именно развития-то и не получается, именно образования-то и нет, нет поднятия эстетического вкуса, а только способность безграмотно и перевирая изложить какой-нибудь недочитанный древний памятник. Ибо ведь и читаются все только «образцы» наших литературных «каменных баб».
Взглянем на нашу литературу и историю эллинским взглядом, который в то же время сольется и с простым здравым русским смыслом. По словесности нужно не «изучать» «памятники» с внешней видимостью ученых приемов, а совершенно по-детски «наивно», но хорошо, запомнить все великие строфы русских поэтов и перечитать лучших русских прозаиков, кстати, так возбуждающих мысль, так развивающих. Право же, деревня Лариных из «Онегина» предпочтительнее всего «Домостроя»; «Медный всадник», хотя бы вполне заученный, даст чудный обобщающий взгляд на новую нашу историю, которого никак не получишь из «рассказа своими словами» пространных страниц Галахова; а колебания Райского в «Обрыве», его художественные порывы, круг его наблюдений и столкновений дадут более пищи для размышления, чем целый «XVI век в русской литературе» с обязательной темой для полугодового сочинения: «Взгляды Иоанна Грозного и князя А. Курбского на боярство». Право же и сказать тут ученику нечего, кроме как переписать несколько «жупельных» слов. Все это и ужасно трафаретно, и скорее притупляет, нежели развивает, по недостатку именно здесь возбудителя для мысли, «бродила», «дрожжей» для мышления, какие содержатся во всяком более нам близком и более гениальном литературном памятнике. В старших классах гимназии эти темы для размышления, сами собою напрашивающиеся при чтении наших классиков, могли бы послужить поводом к прекрасным и вполне национальным как эстетическим беседам, так отчасти даже и философским. Мы замечаем, что ученики старших классов гимназии куда-то безвестно пропадают умом из школы, оставляя в руках преподавателей только свою память для упражнения. Душевно они уходят из школы, чтобы где-то по темным уголкам литературы и общества сыскать соответствующую сколько-нибудь зрелую пищу. А почему это? Да потому, что мы все их держим на Андрее Курбском и «Домострое» и решительно не предлагаем их уму вместе и живой, и серьезной работы. В самый критический возраст мы их оставляем вовсе без руководительства, потому что пытаемся искусственно руководить какою-то смесью учености и детства, надеваем на юношу парик ученого и вместе обертываем в пеленки ребенка. И вот в восьмом классе гимназии, вместо размышлений над спорами Райского и знаменитой бабушки, ученики угрюмо тупо обсуждают теорию Карла Маркса. Мы сами не дали им естественного, и дивимся, отчего они так противоестественны.
НВ. 1899. 14 окт. № 8488. Б.п.
Остромирово Евангелие — древнейший датированный памятник старославянской письменности (1056—1057); переписано с болгарского оригинала дьяком Григорием для новгородского посадника Остромира.
«Домострой» — памятник древнерусской литературы начала XVI в., который был затем упорядочен протопопом Сильвестром (ум. 1566 г.).