К. С. Аксаков
[править]Два слова о народном обучении
[править]Человек, приобретая различные познания, не обнимает, однако же, всего круга знания со всеми его подробностями. Это невозможно вполне ни для кого; возможно приблизительно для очень немногих. Большею частию человек узнает основательно только какой-нибудь один предмет, много два или три; но он спасается от односторонности тем, что получает сведение о других предметах; случается еще чаще и так, что человек обо всем получает только сведение, энциклопедическое знание. Этих общих сведений человек сам оправдать и доказать не может; он принимает их на основании просвещенного доверия, соединяющего всех образованных людей. Это-то просвещенное доверие и составляет атмосферу просвещения, необходимую для совокупных трудов, для совокупного пользования в области знаний. Не всякий даже из ученых людей (разумеется, не из математиков) может доказать, например, что Солнце больше Земли, отстоит от нее на такое-то пространство; между тем он нимало в том не сомневается.
Слова, теперь сказанные мною, очень нужны для решения вопроса о народном обучении, особенно в России. Посмотрим же теперь на положение этого вопроса у нас. Наше образованное общество, каково бы оно ни было, имеет, однако же, внутри себя самого это просвещенное доверие. Здесь речь не о том, полезно или бесполезно нам наше современное просвещение; но по крайней мере никто из нашего образованного общества не подумает, что его обманывают, когда заговорят ему о шарообразной фигуре Земли, хотя бы он понимал это столько же, сколько всякий необразованный крестьянин. Это просвещенное доверие — великая сила; только оно одно может давать полноту отдельному непременному частному труду, только оно одно может утолить ненасытную без того личную жажду знания, только оно одно дает целость и единство труду человеческому. Теперь вспомним, что общество наше от народа оторвано, что желанного доверия в деле просвещения между нашим обществом и народом не имеется. Между тем общество наше, запивая трюфели шампанским, глотая устрицы и вертясь в польке, несмотря на вихрь своих просвещенных забав и на кучу бескорыстных забот, вспомнило о народе (что показывает редкое великодушие!) и вздумало его чему-нибудь поучить. Здесь и задается задача. Как тут быть?
Общество наше, при отсутствии доверия и живой связи между им и народом, может: 1) или передавать ему знания таким образом, чтобы они сами за себя отвечали и себя доказывали, т. е. в наивозможнейшей полноте, как ученому: тогда только народ может принять их. Но это, очевидно, затруднительно, даже просто невозможно*. Или 2) знакомить народ в общих понятиях с результатами науки и т. д. Но отсутствие союза между обществом и народом уничтожит всякую пользу, всякий плод такого образования, ибо для того необходимо доверие, которое при настоящем положении невозможно. Мы предполагаем бесполезность даже и в таком случае, когда бы народные учебники были написаны удовлетворительно. Но мы полагаем, сверх того, невозможным, чтобы могли существовать такие учебники, при современном состоянии нашего общества. Как бы мы ни были умны и образованны, мы для народа написать ничего не можем, ибо до сих пор сами мы неясно народ понимаем и едва только начал в нас оживать и шевелиться русский человек. Но, как сказал я, главная причина невозможности — отсутствие доверия; это делает бесполезным всякий подобный труд. Нужно ли упоминать здесь о «Сельском чтении» и других книгах для народа; народ всех этих книжек читать никогда не станет. Вообще мы, образованные люди, охотно идем в учители русского народа, тогда как мы недавно стали годиться в его ученики.
_______________________
- Спешим оговориться, что отдельно тому или другому крестьянину можно передавать сведения, как ученому; но тогда он может пользоваться существующими учеными сочинениями. Здесь же речь идет о сочинениях для всего народа, имеющих в виду народное и вместе с тем популярное обучение.
Наконец, 3) народ может принимать от нас общие сведения, может приобретать необходимое для того доверие: присоединяясь в настоящее время к нам, т. е. отрываясь от себя самого, теряя свою самостоятельность, — этот путь соединения идет через трактиры, галетухи, жилеты, бритье бороды, через мещанство, в которое из народа идут, через лакейство, в которое из народа берут. Но такой путь, вероятно, нежелателен и для тех, кто думает образовывать народ.
Первый путь невозможен, по крайней мере в той степени, в какой нужно.
Второй путь — бесполезен.
Третий путь — дурен.
Как же быть? — Вот на это наше мнение.
Народ бы и сам, вероятно, учился (вспомним его прекрасную пословицу: ученье свет, а неученье тьма), но мы заслонили от него просвещение даже тем, что мы себе оное взяли. Из наших рук, каковы они теперь, народ не примет просвещения. Этому удивляться нельзя, да и жалеть об этом нечего. Наше дело теперь не в том, чтобы учить его, а в том, чтоб не препятствовать ему учиться, и мы должны об этом подумать. При настоящем положении наше дело может выразиться только одним: предложением народу средств просвещения, но не просвещения самого, нами выбранного и обработанного для народа. Это средство есть единственное: грамотность церковно-славянская и русская; об ней надобно заботиться и вместе о составлении деревенских библиотек, состоящих из книг, и без того требуемых народом, т. е. Евангелия, Апостола и вообще церковно-славянских книг. К ним прибавил бы я «Собрание русских летописей», ибо я уверен, что народ сейчас признает свое сродство с ними, узнает себя в них и будет читать их охотнее. Сюда может присоединиться арифметика в своих основаниях, как грамотность. Грамота и арифметика в своих основаниях предлагаются не в силу доверия, которого нет, а в наивозможнеишей полноте, в тех размерах, в которых предлагаются для всякого.
Если же мы думаем сообщить просвещение народу и с других сторон его, просвещение вообще, то для этого должны мы обратиться не к народу, а к себе, себя переучить и восстановить союз с народом, без которого невозможно сообщение просвещения.
Впервые опубликовано: «Молва», 1857, N 31 (9 ноября), с. 361—363.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/aksakovy/kaksakov_dva_slova.html