Дисна и ее древние русские памятники (Зимин)

Дисна и ее древне-русские памятники
автор Зимин Н. Ф.

Источник: Зимин Н. Ф. «Дисна и ее древне-русские памятники» // Всемирная иллюстрация : журнал. — СПб.: 1874. — Т. 11. — № 267. — С. 105-106.

Дисна и ее древне-русские памятники.

«Писаник» полоцких князей, находящийся на реке Двине, подле Дисны.
(С наброска Н. Ф. Зимина, рис. А. О. Адамов, грав. Л. А. Сериков).

В расстоянии 300 верст от Вильны, на небольшом полуострове, образуемом впадением речки Дисенки в Западную Дви­ну, расположен уездный город Дисна, с населением около 6,000 душ, преимуще­ственно — как и все почти города нашего Западного края — еврейским и, вследствие этого, грязный до невозможности. Говорят, пожар много способствовал Москве к украшению, но здешнюю грязь не удалось высушить даже двум истребительнейшим пожарам 1865 и 1872 гг., из которых каждый — разумеется, относительно — был посерьезнее знаменитого московского; не смывают ее и весенние наводнения, когда две реки, выступая из берегов, дружно охватывают город и нередко без цере­монии выживают прибрежных горожан из их жалких хижин. Впрочем, грязь — неотъемлемая принадлежность всех тех мест, где царят потомки Израиля; к ней давно привыкли, ее даже полюбили и тщательно, дружно поддерживают... Из этого вы можете заключить — и не ошибе­тесь, — что все здешние жители — самые строгие и добросовестные консерваторы...

По словам польского летописца Быховца, Дисна, как незначительное селение на правом берегу Дисенки, при впадении ее в Двину, существовала еще в 1202 г., когда вся местность, занимаемая ныне городом и уездом, была достоянием полоцких князей. Около половины XVI столетия, в царствование Сигизмунда - Августа, селение было обнесено земляным валом и укреп­лено замком. Вал и теперь цел, но зам­ка и следов нет; осталось только слово, служащее собственным именем острова, на котором он стоял. После взятия По­лоцка русскими 15 февраля 1563 года, жи­тели Дисны, избегая случайностей войны, с разрешения Сигизмунда - Августа, исхо­датайствованного ротмистром королевской кавалерии, Варколубом Ивановичем Корса­ком и вельможею Хоткевичем, выселились на левый берег Двины, туда, где го­род находится и теперь. Вскоре после этого, именно 12 января 1569 года, селение получило название города, при чем король даровал его жителям магдебургские пра­ва. Десять лет спустя, подступая к По­лоцку с целью отнять его у русских, Стефан Баторий остановился в окрестно­стях Дисны и произвел здесь смотр сво­им войскам, о котором современные ле­тописцы рассказывают как о неслыхан­но-великолепном зрелище. Здесь же за­ключил он договор с Готгардом Кетлером, утвердив последнего ленным вла­дельцем Курляндии. Валы и замок не представляли достаточно сильной защиты от нападений русских, поэтому Стефан Баторий решился укрепить город еще бо­лее; для этого он соединил широким ка­налом Дисенку с Двиною, отрезав та­ким образом замок от суши и постро­ил у южного края города новый замок, названный им Нижним, в отличие от старого — Верхнего. От него тоже не ос­талось следов. Летописец Гвагнин, под 1611 годом, говорит о Дисне, как о сильной крепости. Затем, Дисна живет жизнью, общею всем городам Западного края, в которых преобладало православ­ное население: те же угнетения со стороны католиков и приверженцев унии, те же бесплодные жалобы на гонение и стойкость в вере православных — та же борьба, что происходила тогда повсеместно в Бело­руссии и Литве. Однако, от этой борьбы, хоть и велась она на жизнь и на смерть, не уменьшалось материальное благосостоя­ние жителей: обширная и деятельная тор­говля с Ригой доставляла им огромные выгоды; богачи были между ними не ред­кость. Так, когда в 1720 году опустоши­тельный пожар превратил в пепел весь город, а свирепствовавшая вскоре после него Моровая язва пощадила только не­сколько семейств, — один из уцелевших жителей, некто Тимофей Бородульский, своим собственным иждивением построил большую деревянную церковь с резным ажурным иконостасом, обра­щающим на себя внимание знатоков и в наше время. Об этой церкви можно сказать, что она воздвигнута отчасти на крови православных: католики, желая по­мешать успешному ходу работ, несколько раз принимались стрелять в строителей и, если верить местному преданию, не всегда давали промах...

От времен владычества князей полоц­ких, в окрестностях Дисны уцелело толь­ко два памятника; это — два громадных кам­ня, или, лучше сказать — две скалы, с барель­ефными славянскими надписями. Местные жители называют эти камни писаниками. Один из них находится верстах в че­тырех ниже Дисны, среди Двины, ближе к правому берегу; ширина его в основа­нии до двух сажен, вышина — около са­жени; очевидно, он был несравненно вы­ше, так как верхняя часть его отколота порохом, что можно видеть из прилагае­мого рисунка. Кто совершил этот по­двиг — неизвестно; одни рассказывают о каких-то инженерах, расчищавших фарватер реки; другие приписывают это де­ло полякам, желавшим уничтожить памятник русского владычества в стране... Последнее предположение едва ли не досто­вернее, так как фарватер в этом ме­сте, особенно ближе к левому берегу, до­статочно глубок и вообще не представ­ляет для судов никакой опасности, а сле­довательно и не нуждается в расчистке. Крест и надпись — Помози, Господи, рабу своему Борису — вырезаны на восточной стороне камня, обращенной к Дисне, а следовательно и к Полоцку. Не рискуя погрешить против исторической истины, можно отнести время надписи к 1170 г. Другой писаник, еще больше этого, с та­кою же надписью и также в реке, лежит верстах в трех дальше; но так как он значительно ниже первого, го бывает ви­дим только в мелководье, а оно случает­ся не каждый год.

Значение Дисны, как торгового города, начинает видимо уменьшаться с 1812 г., оставившего и здесь свои тяжелые следы. Мало-помалу город стал населяться еврея­ми, прежде только гостившими здесь, — и вся торговля, все промыслы перешли в их руки. В тридцатых годах купцы-христиа­не отправляли в Ригу уже не более 20 ба­рок с обыкновенным грузом—зерном, льняным семенем, пенькою и особенно льном — на сумму только 250—300 тыс. р. сер. В настоящее время торговля с Ригой производится через посредство агентов рижских фирм, которые скупают товар на месте у окрестных помещиков и сплавляют в лайбах, огромных лодках, поднимающих до 100 берковцев груза. Таким образом, христианам остались только промыслы, ремесла и заработки на стороне; впрочем, из ремесел только за горшечное не берутся евреи, и им-то кор­мится значительное большинство городских жителей, кормится крайне скудно, потому что предложение товара сильно превышает спрос. Что касается до заработков на стороне, то, собственно говоря, на них и зиждется благосостояние семейств; весною, а отчасти и летом, почти все взрослые мещане отправляются бурлачить на пло­тах и лайбах. Этим и перебиваются изо дня в день круглый год. Невеселое житье их теперь еще хуже: от страшного пожа­ра 1872 года город не успел еще не то что оправиться, а даже и опомниться, и боль­шая, или, лучше сказать, «христианская» часть его представляет если не груду обгоре­лых развалин, то огромное пепелище...

Н. Ф. 3—н.

8 января 1874 г.