Домострой (Орлов)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Домострой
автор Александр Сергеевич Орлов
Дата создания: 1908, опубл.: 1908. Источник: История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941—1956. Т. II. Ч. 1. Литература 1220-х — 1580-х гг. — 1945. — С. 441—445. в ФЭБ

Если Стоглав стремился объединить отличия местной общественной жизни твердыми нормами строящегося национального государства, обосновывая эти нормы на традиции, освященной церковью, то Домострой намеревался создать подобную же установку норм для явлений семейного быта. Не менее, чем Стоглав, Домострой пропитан идеями теократизма, подражая в оформлении мирского, семейного строя, «благочиния» уставу общежительных монастырей. Руководящими источниками Домостроя являются поучения Библии и старых проповеднических сборников — Измарагда и Златоуста, получивших популярность в России еще с XIV в. В этих именно сборниках, между прочим, помещалось «Слово святых отец, како жити христианом», где сказано домовладыкам: «вы бо игумене есте домом своим…» — одна из основных идей Домостроя.

Но композиция древнерусского Домостроя не исчерпывается воздействием монастырских или церковных уставов и учительным материалом проповеднических сборников (Измарагд, Златоуст, Златая цепь и т. д.). Многие его главы-статьи, практически нормирующие быт, восходят к каким-то чисто деловым хозяйственным сочинениям или к наблюдениям, которые основаны на реальной действительности XV—XVI вв. Здесь нечего искать специальных интересов феодальной бюрократии. Государство представляется в виде соединения семейных очагов, замкнутых «подворий», из которых каждое повторяет монархическую систему управления. Будучи замкнуто, каждое подворье живет совершенно эгоистично; оно собственно чуждо, даже враждебно своему соседу, как бы оправдывая замечательный эпитет Лермонтова в «Песне о купце Калашникове»: «а что скажут злые соседушки». Сносятся эти подворья между собой с опаскою и с непременным соблюдением некоей морали в отношениях. Судя по мелочно разработанным наставлениям, хозяйство каждого подворья, представляемое крупным и запасистым, ведется с расчетом только на свои силы, необыкновенно скопидомно. Хозяйственное общение с соседями и вообще с внешним миром совершается через займы по необходимости и через торговлю. Все эти подворья объединяются государственно абсолютным повиновением царской власти и церкви. Социальная разобщенность, строй семейного рабства и «кулацкий» цинизм скопидомства, возведенные Домостроем в теорию, представляют собою концентрацию признаков русского средневековья, выраженную возникающей буржуазией. Этот безрадостный строй дожил до замоскворецкой эпопеи А. Н. Островского. В своеобразном противоречии с таким содержанием Домостроя находится его литературное оформление, особенно в главах, наиболее реалистичных. Каковы бы ни были теоретические предписания, куда бы они ни клонились, картины живой жизни, проглядывающие в Домострое, являются единственными в своем роде просветами в реальность, незастланными условным шаблоном средневековой литературы.

Домостроевский жанр свойствен большинству старых литератур и, восходя ко времени до настоящей эры, был популярен и в западноевропейском средневековье, причем даже попал там в печать не позднее XVI в. Но воздействие западноевропейского Домостроя на русский вполне допустимо и в XV—XVI вв., в виду сходства в соединении морали и хозяйства, что, например, мы видим как в нашем Домострое, так и в итальяно-немецком, напечатанном в 1542 г.

Этот жанр имел разное оформление, являясь то в виде набора несвязанных афоризмов (например, в библейских книгах Притчей и Премудрости Иисуса Сирахова и Соломона или в Повести об Акире Премудром), то в виде завещаний и поучений отцов и воспитателей, между прочим и правителей (например византийских императоров Василия I, Константина Багрянородного и Алексея Комнина). Поучения эти разнообразны по сфере действия и по степени церковности (например, «святоотеческие» — Василия Великого юношам и т. д.). Один из первых исследователей древнерусского Домостроя, И. С. Некрасов, подобрал целый ряд иноземных образцов этого жанра, начиная с древнеиндийской книги правил домашней жизни. Особенно он остановился преимущественно на романских литературах, приведя в параллель русскому Домострою поучение сыну заточника в Бари XIII в., «Трактат об управлении князей» архиепископа Егидия Колонны, воспитателя Филиппа Красивого (XIII—XIV в.), «Рассуждение об управлении семьей» Пандольфини — в форме диалога (половины XV в.); французское анонимное сочинение XIII в. «Совет отца своему сыну», поучение дочерям Geoffroy de Latour Landry (конца XIV в.), «Парижский хозяин» XV в.; затем из чешской литературы И. С. Некрасов привел «Книгу учения христианского» Фомы Щитного (XIV в.), «Совет отца сыну» Смиля Фляшки из Пардубиц (XIV в.), «Краткое поучение молодому господину» Шимона Ломницкого (XVI в.). К этому подбору параллелей следует присоединить указания Ф. И. Буслаева, находящиеся в его рассуждении «О значении современного романа и его задачах». «Наши старинные произведения: Поучение Владимира Мономаха, Домострой Сильвестра и Завещание отеческое к сыну Посошкова относятся к громадной литературе по этому предмету на Западе, — пишет Буслаев. — У испанских королей было в обычае составлять домострои в назидание своим детям. Таково, например, поучение короля Дон-Санчо. Инфант Дон-Хуан Мануэль составил несколько домостроев по разным предметам и с разными назначениями. Французский король Людовик Святой дал поучение своему сыну, которое потом вошло в повествовательно-назидательные сборники». Есть поучение «одного испанца своим дочерям XIV века». «Для домашнего хозяйства особенно славилась Латинская книга Платины Кремонского», изданная во французском переводе в 1539 г.: «это вместе поваренная книга, домашний лечебник и энциклопедический сборник по естественным наукам. Особенно богата домостроями литература итальянская XVI столетия. По большему или меньшему объему захватываемых вопросов жизни общественной и семейной сочинения эти предлагают самое разнообразное содержание». Домостроем «самого широкого объема, с изложением оснований морали и с очерком энциклопедии», является книга Андрея Пикколомини. К семейным домостроям относится сочинение Joannis Ludovici Vivis об обязанностях мужа, о правилах «женщины-христианки» в девичестве, замужестве и во вдовстве и о воспитании детей. «Есть еще особые домострои, специально посвященные обязанностям замужних женщин, или же вдов; домострои для девиц и особенно для воспитания юношества. В последнем отношении пользовалось большою популярностью сочинение монсиниора Делля Каза под названием Galateo. Цивилизация вырабатывает условия приличия и вежливости; потому есть домострои, специально посвященные этому предмету. Таково сочинение Стефана Гваццо о вежливом обхождении». В домострое Балтасара Кастилионе излагается идеал придворного. «В нашей литературе, — заканчивает Ф. И. Буслаев, — к собственным национальным домостроям были впоследствии (XVIII в.) прибавлены руководства иностранного происхождения, каковы: Гражданство обычаев детских, Юности честное зерцало, Грациан придворный человек».

Древнерусский Домострой, возникший в первой половине XVI в., сначала не назывался этим термином. Составленный в богатом торговом обществе Великого Новгорода, Домострой был затем несколько упорядочен в Москве благовещенским попом Сильвестром, выходцем из Новгорода. Сильвестр, вероятно, и назвал книгу Домостроем, что представляет собою перевод греческого термина — οικονομια. Полное заглавие книги в редакции попа Сильвестра таково: «Книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, поучение и наказание всякому православному христианину, мужу и жене, и чадом, и рабом, и рабыням».

Во всех своих редакциях Домострой делится на три основные части: первая — о том, «како веровати» и «покланятися» (отношение к церкви) и «како царя чтити»; вторая — «о мирском строении», т. е. «како жити с женами и с детьми и с домочадцы»[1]; третья — «о домовном строении», т. е. о хозяйстве, о домоводстве. Редакций Домостроя, дошедших до нас, три; вторая, сильвестровская, имеет в заключении дополнительную (64-ю) главу — «Послание» Сильвестра к сыну его Анфиму, суммирующее наставления всего Домостроя; повторив в этом поучении основные положения Домостроя, Сильвестр подкрепил их примерами из своей жизни. Здесь рисуется нам за целые сорок лет биография новгородского богатого купца, духовное звание которого существенно не отразилось на описанной им практике.

Большая часть статей, входящих в Домострой, писана живым русским языком почти без влияния шаблонной славянской стихии. Эти статьи не содержат сложного сюжета, и потому русская речь их по-народному проста, но при всем том она не страдает скудостью лексики, точна в выборе слов, деловито лаконична, а местами ненамеренно красива и образна, совпадая с пословицами, дожившими и до настоящего времени, и повторяя их (например, «поклонны главы мечь не сечет, а покорно слово кость ломит»).

В качестве примера полноты домостроевского словаря и точности выбранных им выражений можно привести цитаты, имеющие вид перечислений: «и пришед да сняв платейце, высушить и вымять и вытерть и выпахать хорошенько, укласть и упрятать, где то живет»; «а про всяку вину ни по уху, ни по видению не бити; ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть, ни каким железным или деревянным». Лаконизмом народного синтаксиса запечатлены, например, следующие выражения: «со всяким управа без волокиты»; «в чужий двор не идешь ни пошто, — свое без слова»; (дом) «всегды в устрое, — как в рай войти».

Красота и образность просторечия, его веками выработанные формулы часто выражены Домостроем с элементом чувства: «ино той слуге, мужику, или женке или девке, в неволе заплакав, и лгать и красть»; «приезжаго пригоже почтити, напоити, накормити, добрым словом привечать и ласковым приветом». Иногда речь Домостроя наделена ритмом, аллитерациею, получившеюся безыскусственно: «а двор бы был по тому же везде бы крепко горожен, или тынен, а ворота всегда приперты, а собаки бы сторожливы, а слуги бы стерегли же, а сам государь или государыня послушивают ночи». Заслуживает внимания просторечное употребление уменьшительных форм: «потиральце на плечи принесть»; «да пригнетено дощечкою… и огурцы решеточкою пригнетены под камешком легонько».

Местами в Домострое употребляется и прямая речь разговора; например, в гостях рекомендуется не сплетничать: «и спросят о чем про кого иногда и учнут пытати, ино отвещати: не ведаю аз ничего того, и не слыхала и не знаю, и сама о ненадобном не спрашиваю, ни о княинях, ни о боярынях, ни о суседах не пересужаю»; рекомендация посланному на чужое подворье: «а по двору идешь, и кто спросит, каким делом идешь, ино того не сказывати, а отвечать: не к тебе аз послан, к кому аз послан, с тем то и говорить».

Чрезвычайно интересен живой рассказ, помещенный в 26-й главе той редакции Домостроя, которая представлена списком Общества истории и древностей российских, рассказ о бабах, «кои на зло потворяют младые жены, сиречь — иже сваживают с чюжими мужи, и наипаче их учат… всему злу». Автор следующим примером разрушает уверенность своего читателя, что в дом его не «притти мужику (т. е. мужчине) незнаму». «Пойдут женка или девка (дворовые) по воду или платье мыть, но, разумеется, и здесь не станут разговаривать с мужчиною, хотя бы он им и был знаком, они стыдятся даже и повидаться (созретися) с ним… Бабе же всегда удобно (время) с ними о чем-нибудь поговорить. Представится она торговкою и, придя, спросит у них: „надобе ли вам то или иное, или государыне вашей?“ Оне станут у нея спрашивать, „есть ли то?“ она же молвит: „есть“. И оне ей: „дай, мы покажем государыне“. Она же отмолвится: „дала есмь той и той жене доброй тово и тово“. И скажет человека доброго же еще и по имени. А все лжет! „И аз (говорит баба), кунки, иду, да у нея возьму и к вам принесу“. Оне же ей призапретят: „принеси к нам до обеда же или как вечерню поют“. Баба молвит: „у, кунки, знаю я, как к вам притти, — то вы государя блюдетесь (остерегаетесь)“. И отъидет от них, и не идет к ним день или два… По дни же и по другом ко двору же к ним не идет, а стережет их, как пойдут на реку по воду, или платье мыти. Баба же пойдет, рекше (как будто) мимо, оне же ея воскличут и молвят ей: „о чем к нам не бывала и не принесла, што хотела принести?“ Баба же к ним удивится вельми и молвит: „вчера и третьем дни была есми у тое и тое жены добрые (и мужу имя скажет), а у них был пир, и она, кормилица, меня и не отпустила, и ночевала есмь у нея, с ея служками, а тамо и не поспела ходити: меня жалуют многие жены добрые“. Оне же ей молвят: „принеси же к нам“ — и с запрещением великим». «Да не плету много», — говорит здесь автор, кончая свой рассказ в лицах и переходя к «прикрытым словам» о том, как баба добирается и к государыне, чтобы соблазнить ее к нарушению супружеской верности. В этом рассказе чувствуется уже зерно городской новеллы в стиле той, которая развернута, например, в фольклорных стихах новгородского происхождения о «Хотене Блудовиче». Правда, в таких новгородских новеллах XV—XVI вв. буржуазная стихия еще не достигла зрелости Боккачио, но все же они свидетельствуют о зарождении буржуазной литературы в России того времени. Любопытно, что Сильвестр устранил рассказ о бабах из своей редакции Домостроя.

В наше время странно было бы относиться к этому памятнику средневековья как к действенному: его миропонимание и практика отошли в вечность, и нет угла, где бы домостроевские нормы остались в быту. Но в половине XIX в., когда был опубликован текст Домостроя, они еще жили, и не только у попов или в среде старообрядцев, но и в городском купечестве и в зажиточном, кулацком слое крестьянства. Вот почему интеллигенция так страстно реагировала на домостроевский быт, борясь со всяким проявлением этой свирепой системы с елейной внешностью.

Примечания[править]

  1. Основные идеи теоретической части Домостроя восходят к византийско-болгарским воззрениям на общество, со следами значительного влияния афористических книг Библии.


Это произведение находится в общественном достоянии в России.
Произведение было опубликовано (или обнародовано) до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Несмотря на историческую преемственность, юридически Российская Федерация (РСФСР, Советская Россия) не является полным правопреемником Российской империи. См. письмо МВД России от 6.04.2006 № 3/5862, письмо Аппарата Совета Федерации от 10.01.2007.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США, поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.