Алтарь (מזבח, mizbeach, по-арамейски מרבח). — В Библии. — В кн. Бытия часто говорится о воздвигании алтарей (8, 20; 12, 7; 13, 8; 26, 25; 33, 20 и т. д.). Алтари эти обыкновенно представляли простые груды камней; такие кучи сооружали для жертвоприношений Лабан и Яков (Быт. 31, 52 и сл.), почему в ряде мест о таких жертвенниках говорится, что они «строились;», בנה, см. кн. Быт. 8, 20; 12, 17 и др. Только один раз (там же, 33, 20) алтарь «поставлен» (נצב), из чего можно заключить, что тут дело идет о сооружении «столба» (מצבה). Дилльман (Коммент. к Быт. 33, 20) полагает, что слово מזבח (mizbeach) должно быть заменено обычным מצבה (mazzebah). В кн. Hex. 20, 24 и сл. предписывается сооружение земляного жертвенника. По-видимому, там идет речь о такого роде алтаре, о котором в кн. Быт. 35, 1, 3 говорится, что он был «сделан» (при этом употребляется слово עשה). То же самое предписание разрешает сооружение и каменных жертвенников, причем, однако, требуется, чтобы они сооружались из камней неотесанных, и запрещается (ст. 26) снабжать их ступенями. Согласно приведенному предписанию алтари могли строиться (а земляные сооружаться, עשה) везде, где произошло явление божества (теофания). Указанные в кн. Бытия алтари воздвигались, впрочем, и на местах, не отмеченных подобными теофаниями, за исключением камня в Бетеле (Быт. 28, 18—22), тесно связанного с алтарем и воздвигнутого именно вследствие такого явления Господня; впоследствии, вероятно, все жертвенники воздвигались на местах предполагаемой теофании.
A. перед Скиниею (Hex. 27) был сооружен из дерева акации, облицованного медью. Он имел длину и ширину в пять локтей, вышину в три локтя. Внизу он был окружен медною решеткою высотою в 1½ локтя (ст. 4) и над нею выступом, בדבוב (ст. 5), быть может для стояния на нем священнослужителей. На углах А. был снабжен отростками из меди, поднимавшимися вверх в виде рогов, и четырьмя металлическими кольцами, прикрепленными к решетке; в них вкладывались шесты для перенесения А. с места на место. Составленный из досок, он внутри был полым, так что не представлял особенно большой тяжести. Принадлежности А. также описаны (там же); то были: горшки для высыпания пепла, лопатки, сосуды или чаши для крови, вилки и угольницы. Согласно кн. Лев. 6, 12, на алтаре беспрерывно горел огонь. — В кн. Hex., 30 описан жертвенник для совершения курений в Скинии. Он также был сделан из дерева акации, но покрыт золотом. Он тоже имел четырехугольную форму, причем ширина и длина его были в локоть, вышина же в два локтя. Кругом этого алтаря тянулся сверху венец (זד), на углах же находились четыре кольца для шестов, продевавшихся в них при переноске; все это было облицовано золотом. Скиния была снабжена, между прочим, столом для «хлебов предложения»; стол сооружен был из дерева акации и облицован чистым золотом, а вокруг доски его шла балюстрада, украшенная венцом из золота (Исх. 25, 23 и сл.; 37, 10 и сл.; Лев. 24, 6; Числ. 4, 7). Во Второз., 12 отменена свобода сооружения жертвенников более чем в одном месте, но точно не определена желательная форма их.
В период, который обнимают кн. Судей и Самуила, жертвы приносились, как и в период кн. Бытия, во многих местах, особенно же там, где сохранилось воспоминание о теофании (Суд. 6, 11 и сл.; 13, 3 и сл.; II кн. Сам. 24, 16 и сл.). Подобные жертвы сперва приносились на естественных скалах или камнях (Суд. 6, 20; 13, 19). Камень же исполнял роль жертвенника и в тех случаях, если не было лучшего алтаря (I кн. Сам. 14, 33, 34). В таких местах позже воздвигались настоящие алтари (Суд. 6, 26; I кн. Сам.; 14, 35; II кн. Сам. 24, 18 и сл.). Во всяком случае жертвенники этого периода большею частью строились из камней (см. I кн. Цар. 18, 31, 32) и также снабжались по углам роговидными выступами (I кн. Цар. 1, 50, 51). — Главный алтарь в Соломоновом храме, по-видимому, был сделан из бронзы (I кн. Цар. 8, 64; II кн. Цар. 16, 14; II кн. Хрон. 4, 1 и сл.). По словам позднейшего летописца, жертвенник этот был огромных размеров, а именно: в ширину он имел 20, в вышину 10 локтей (II кн. Хрон. 4, 1). Если эти размеры не преувеличены (Benzinger в Archäologie, 388, принимает их), то при таком алтаре должны были находиться ступени для всхода. Сооружение это, подобно всем принадлежностям храма Соломона, было воздвигнуто присланными из Финикии мастерами и несомненно представляло новшество. — Святилище, подобно древнему храму в Нобе (I Сам. 21, 6, 7) и Скинии, заключало в себе еще другого рода алтарь, а именно стол для хлебов предложения (I кн. Цар. 6,20 сл.; 7, 48 и сл.). Ахаз изменил все это (II кн. Цар. 16, 10 и сл.): увидев в Дамаске алтарь, понравившийся ему, он послал священнику Урии модель его и приказал соорудить по этому образцу жертвенник для храма, что и было исполнено. Можно предполагать, что этот жертвенник был каменным, так как он был «воздвигнут» (ст. 11), и впоследствии главный храмовый алтарь всегда сооружался из камня. На этом-то алтаре и приносились ежедневные жертвы, тогда как бронзовый жертвенник служил для одного только царя. Этот каменный алтарь носил название «великого» (II кн. Цар. 16, 15). Во времена Иосии все алтари, кроме последнего, были по всей стране уничтожены и храм стал единственным местом жертвоприношений (II кн. Цар. 23), так что с тех пор история А. неразрывно связана с историею храма (см.).
В идеальном (предполагаемом) храме Иезекииля алтарь для жертв всесожжения должен был быть сооружен следующим образом: на квадратном основании, גב המזבח, шириною и длиною в восемнадцать локтей и вышиною в один локоть возвышается платформа — התחתזנה עזרה — в 16 локтей ширины и 2 локтя вышины; на этой платформе воздымается пьедестал הראל (Божья гора) шириною в 14 и вышиною в 4 локтя; на нем уже стоит алтарь-очаг (אריאל), шириною в 12, вышиною в 4 локтя. Каждый из углов его снабжен роговидным отростком вышиною в локоть (см. Toy, Ezechiel, в Sacred Books of the Old Testament, ed. Paul Haupt, p. 191). По мнению некоторых ученых, это описание соответствует А. в храме иерусалимском, в котором Иезекииль, вероятно, раньше служил; быть может, описываемый им алтарь соответствовал такому жертвеннику, какой Ахаз видел в Дамаске. Таким образом, Иезекииль является в некотором смысле свидетелем, подтверждающим наличность и другого алтаря-стола для хлебов предложения в храме (Иезек. 41, 22).
В храме, воздвигнутом после Вавилонского плена, главный алтарь был сооружен из камня (Хагг. 2, 15; I кн. Макк. 4, 44 и сл.), причем там же находились стол для хлебов предложения и «золотой» алтарь, или жертвенник для воскурения (I кн. Макк. 1, 21; 4, 49 и сл..; Иосиф Флав. «Древн.», XII, 5, § 4; «Прот. Апиона», I, 22). Когда эти предметы были осквернены языческим жертвоприношением Антиоха Эпифана, их заменили новыми (I кн. Макк. 4, 44 и сл.; 49 и сл.). Все эти аксессуары входили также в состав храма Ирода. Главный алтарь и там был каменный. По словам Иосифа Флавия («Иуд. война», V, 5, § 6), он имел в ширину 50 и в вышину 15 локтей. К этому алтарю вела медленно поднимающаяся терраса без ступеней [Barton в J. E., I, 464—466]. — [Мишна (Мидд. III, 1—3) дает более подробное описание А. в храме Ирода, причем указанные размеры его, разнясь от данных Флавия, кажутся более вероятными. Впрочем, по учению талмудистов, размеры А. не существенны и могли быть изменены, смотря по надобности (Зебахим, 62а). Общий вид A. по Мишне несколько напоминает описание Иезекииля, хотя размеры другие. Основание А. представляло квадрат в 32 локтя ширины и длины; верхняя площадка его была в 28 локтя. Высота его равнялась 10 локтям уже вместе с рогами, представлявшими кубические (в 1 локоть) выступы на углах. Его строили из цельных камней, соединенных между собою цементом из извести и асфальта; щели заливались расплавленным свинцом. Снаружи он был покрыт белоснежной штукатуркой, которая весьма часто возобновлялась; посередине он был окружен линией красного цвета, а над этой линией его опоясывала широкая кайма орнаментов из цветов и листьев в 1 локоть шириною. С южной стороны А. почти с самого верхнего его края спускалась вниз со слабым наклоном терраса шириною в 16 локтей и длиною в 32 локтя. По ней священники поднимались на алтарь. Л. К.
— В агадической литературе. "Алтарь является символом примирения, םימ בפרה, между народом израильским и его небесным отцем; потому-то железо не должно быть поднято над ним. То вещество, которое часто сеет вражду между человеком и человеком, между народом и народом, не должно прикасаться к нему, — заявляет Иоханан бен-Заккаи, — ибо сказано: «Из камней цельных (שלמות) устрой жертвенник Господа» (Втор. 27, 6). Слово scheleinoth может быть понято в смысле schalom — мир, ибо эти камни устанавливают мир на земле [намек на 70 жертв, которые в праздник Кущей приносились на А. за благоденствие 70 языков земли]. И если против камней бесчувственных и бессловесных не должно быть поднято железо, тем паче будет охранен от всякого злополучия человек, который творит мир между мужем и женою, между одним братом и другим, между одним народом и другим, между одним государством и другим (Mech. Jithro, XI; Tosefta Bab. Kam. VII, 6). В том же духе держано изречение: «Если алтарь Бога (по Второз. 27,6) должен быть построен из целых камней, то насколько должны люди способствовать тому, чтобы божественное дело умиротворения было ими от всей души споспешествуемо» (там же, VII). Еврейское имя алтаря (מזבח) толкуется следующим образом: «Он смывает грехи; он укрепляет возвышенную душу; он поддерживает чувство любви к Богу; он достигает прощения всех прегрешений» (Кетуб, 10б).
Чудом считалось то обстоятельство, что постоянный огонь на алтаре не расплавлял меди, которою были облицованы его деревянные доски (Левит. раб. VII; Танх. Терума, XI). — Алтарь служил предметом особого поклонения в седьмой день праздника Кущей: народ тогда семь раз обходил вокруг него и, уходя, обращался к нему с следующими возгласами: «О, алтарь, как ты прекрасен! Ему, Господу Богу, и тебе, алтарь, присуща красота!» (Сукк. IV, 5). В народе было распространено убеждение, что жертвенник на горе Мории был тем самым, который воздвиг Ной, и что уже Адам на том же самом месте принес свою первую жертву (р. Исмаил в Пирке р. Элиез. XXXI; Тарг. Иеруш. к Быт. VIII, 20; XXII, 9). Впрочем, подобный взгляд на А. не был общераспространенным среди евреев. Некоторое отвращение к жертвеннику обнаруживали не столько хасидеи (эссеи), сколько сами священнослужители; среди них раздался вопль Мириам, дочери Вилги (ставшего отступником во время сирийского нашествия): «О, ты, волк, доколе ты будешь пожирать благосостояние Израиля! Теперь ты отказываешься оказать ему помощь в час нужды!» (Сукк. 56б; Иеруш. Сукк. под конец; Тосефта Сукк. IV, 28). Впрочем, эпитет «волк» стал впоследствии обычным в устах народа относительно алтаря, причем в нем не было ни малейшего намека на его «прожорливость» (Береш. р. XCIX; Тарг. и Иероним к Быт. XLIX, 27).
Когда разрушение храма и вместе с тем А. вызвало в народе смятение и страх ввиду того, что стало невозможным искупать грехи при помощи жертвоприношений, р. Иоханан бен-Заккаи, который вообще был в душе против этого рода культа, успокоил взволнованных заявлением: «У вас другие есть средства для искупления грехов, столь же могучие, что и алтарь, а именно дела милосердия; ибо сказано (Осия, 6, 6): Я милости хочу, а не жертвы». При этом р. Иоханан сослался еще на «мужа возлюбленного» (חמורות איש) — Даниила (Дан. 10, 11), который служил Богу путем раздачи милостыни и при помощи молитвы (Аб. р. Нат. 4). И подобно тому, как благотворительность заменяет жертвоприношение на большом А., точно так же изучение закона заменяет воскурение фимиама на золотом А. Эта мысль выражена была р. Иохананом так: «Как понимать слова пророка: На всяком месте кадят и приносят жертвы имени Моему? (Малеах. 1—2). — Здесь речь идет о молодых ученых, которые в разных странах занимаются наукою; им это засчитывается, как будто они кадили фимиам во славу Бога» (Иома, 71а). Апостол Павел связывает подобное же представление об алтаре с трапезою Господнею во время евхаристии (I Коринф. X, 18—21). Подобно тому, как у раввинов бедные и бездомные ученики закона являются преимущественно теми лицами, которые должны принимать участие в указанной трапезе, как «трапезе Господней» (см. Берах. 106), так и по учению христианства (Apost. const. 2, 26; 4, 3), вдовы и сироты именуются «алтарями Божьими».
Впрочем, алтарь считался также символом принесения в жертву Богу собственной жизни единичными лицами. Знаменитая мать, видевшая, как семеро сыновей ее умерли мученическою смертью (по талмудическому преданию, во времена Адриана, а не в эпоху Антиоха Эпифана), воскликнула: «О, сыновья мои, пойдите и скажите праотцу вашему Аврааму (о котором предполагалось, что он сидит у врат рая): Тебе пришлось соорудить один алтарь, чтобы принести на нем в жертву сына твоего; я же построила семь алтарей!» (Гиттин, 57б). В IV кн. Макк. 6, 29 и 17, 22 рассказывается также, что кровь этих святых мучеников (семерых юношей) являлась искуплением за грехи Израиля; мысль эта часто находит применение в Талмуде (Моэд Кат., 28а). Смерть праведника обладает такою же искупительною силою, что и заклание «рыжей телицы» (см.). Аналогично этому учение апостола Павла об искупительной силе смерти Иисуса (Посл. к Римл. 3, 25 и в др. мест.), а также отождествление Иисуса с алтарем (Посл. к Евр. 13, 10).
Земной алтарь с его жертвоприношениями имеет, по убеждению древних гностиков, свой прототип на небесах: на этом алтаре приносит жертвы (именно души святых) архангел Михаил (Хаг. 12б; Цеб. 62а; Мен. 110а; Седер Ган-Эден и Мидр. «Aseret ha-Dibberot» у Иеллинека, Beth ha-Midrasch, III, 137). На подобный небесный алтарь имеются постоянные указания в христианской литургии. Под ним пребывают святые после смерти (Аб. р. Нат. — А. — ХXVІ и XII). Равным образом и в Откров. Иоанна (VI, 9; VIII, 9) говорится, что души людей, погибших за слово Божие, покоятся под небесным алтарем [K. Kohler, в J. E., I, 466—467]. 3.
— Взгляд критической школы на форму и происхождение алтарей. — Выше было уже указано, что наиболее упрощенным видом алтаря были естественная скала или большой камень. Для этого обычно избирался камень с широким плоским верхом, причем на нем были естественные углубления и извилины для стока крови. Несколько таких камней, несомненно употреблявшихся в древности в качестве жертвенников, уже найдено (см. «Biblical Word», IX, 229 и сл.). Первым шагом к некоторой сложности сооружения алтаря была замена простого большего камня кучею земли и грудою небольших камней. Такая куча иногда была окружена канавою (I кн. Цар. 18, 22), очевидно, для стока воды и крови; примером этому может служить т. наз. «джабджаб» в святилище Мекки (Wellhausen, Reste des arabischen Heidenthums, p. 105).
Громадное отличие от таких примитивных жертвенников замечается в алтарях храма Соломона и Скинии. Алтарь Соломонов был сделан из бронзы финикийскими мастерами. Форма его в точности не установлена. Летописец (II кн. Хрон. 4, 1) изображает его в виде огромного четвероугольника в десять локтей вышины; но при описании храмовой утвари (I кн. Цар. 7) об этом не упоминается. Цитируется он в I кн. Цар. 8, 64 (это позднейшая вставка; см. Kittel в Handkommentar Nowack’a). Велльгаузен (Proleg., 6 изд., стр. 44) и Штаде (Gesch. I, 333) полагают, что описание сооружения алтаря умышленно пропущено позднейшим редактором текста, полагавшим, что бронзовый алтарь Скинии был помещен в храме Соломона. Иначе объясняет этот пропуск Робертcoн Смит (Religion of the semites, 2 ed. 487). Указывая на то, что в II Цар. 25 не упоминается об увозе отдельного бронзового алтаря царем Навуходоносором, он старается доказать, что колонны Иахин и Боаз имели «ариели», или очаги, на своей верхушке; огонь там поддерживался горением жировых частей жертвенных животных. Таким образом, указанные колонны исполняли роль огромных светильников или факелов и вместе с тем заменяли собою алтарь (см. также Toy, Ezekiel, в Sacred Books of the Old Testament, изд. Haupt’a, стр. 186; там это мнение принято). Если это так, то два «ариеля» Моаба, которые были разбиты Бенаею (II кн. Сам. 23, 20; еврейск. текст), представляли подобные же колонны, стоявшие перед алтарем (см. Corp. inscr. semit. I, 281, где изображены столбы перед каким-то жертвенником). Из надписи Меши (см.; строки 11, 12, 17 и сл.) усматриваем, что «ариель» был таким сооружением, которое можно было передвигать с места на место. Большинство ученых, однако, полагает, что алтарь Соломона представлял настоящий бронзовый жертвенник (см. Benzinger, Archäol., 388; Nowack, Archäol., II, 41; Stade, Gesch., I, 333) и что объяснение, которое дает Велльгаузен относительно I Цар. 7, более правильно. В пользу этого скорее, чем в пользу взгляда Смита, говорит и то обстоятельство, что, согласно Иезек. 43, 16, ариель представлял часть совершенно иного сооружения. Что этот ариель не был увезен Навуходоносором, вполне удовлетворительно объясняется тем фактом, что в тяжелые времена его убирали (см. II кн. Цар. 16, 17, 18). — Широкое углубление в Храмовой скале в Иерусалиме, по мнению некоторых, определяет место, где находился алтарь храма, а также могло служить стоком для крови с жертвенника (см. Nowack, Hebr. Archäol., II, 41) [Третья группа исследователей, напр. Дилльман, Штрак и Гофман, соглашаясь с Велльгаузеном в том, что в Соломоновом храме был настоящий А., построенный вновь Соломоном, не усматривают, однако, в пропуске об этом в 4 гл. I книги Царей преднамеренной фальсификации текста, а видят здесь чисто случайный пропуск. Ведь автор кн. Хроник, который прямо говорит о перенесении всей утвари Скинии в храм, не умалчивает, однако, о сооружении нового А. Главное возражение Велльгаузена: для чего было строить новый А., если существовал старый, т. наз. Моисеев, алтарь? — может быть устранено тем, что последний за ветхостью мог прийти в негодность (см. Библейская критика)].
Вид алтаря Скинии, который, по мнению Велльгаузена, в действительности никогда не существовал, значительно разнился от первоначального типа храмового жертвенника; это уже явствует из вышесказанного. Алтарь, введенный Ахазом, по всей вероятности, описан у Иезекииля (43,13 и сл.). Позднейшие жертвенники в храме сооружались, по-видимому, по этому общераспространенному образцу, причем они различались между собою в частностях и относительно величины.
У древних семитов божества предполагались слившимися с камнями и деревьями; когда этим богам приносилась жертва, она либо помещалась на камень, либо подвешивалась к дереву (см. W. Robertson Smith, l. с. pp. 185, 209 sqq. и Doughty, Arabia Deserta, II, 515). Такой способ жертвоприношения в главнейших частях своих до сих пор еще распространен в некоторых местностях Аравии (Doughty, l. с. I, 449 sqq.). Грубые камни с выемками и стоками для крови служили алтарями у израильтян, по крайней мере кое-где, вплоть до периода Судей (см. Суд. 6, 21 и сл.; 13, 19 и сл.; «Biblical World», IX, 328 sqq.). Большим прогрессом в области религиозной мысли этого раннего периода явилось сознание возможности убедить Божество селиться и обнаруживаться молящемуся в избранном предмете. Такими предметами у семитов были обыкновенно камни; арабы называли их ansab (един.число nusb), евреи же — mazzeboth (един. число mazzebah). Они служили не только местом пребывания Божества (см. Beth-el в кн. Быт. 28, 17), но также жертвенником. На алтарь выливалось масло, Быт. 28, 17; жиром жертвенных животных он умащался с целью связать с ним Божество как можно теснее (см. Помазание и Маццеба, а также W. Robertson Smith, l. c. 204 sqq. и Wellhausen, Reste des arabischen Heidenthums, 2 ed. pp. 101 sqq.). Понимание жертвоприношения в те времена может быть названо, как объяснил Смит, «сотрапезным» (см. Жертвоприношение); само же Божество имело возможность располагать своею частью жертвы, лишь придя с нею в непосредственное, реальное соприкосновение.
Переход к жертвенникам с огнем произошел, во-первых, от обычая варить пищу, а во-вторых, от распространения более возвышенного представления о Божестве, причем люди стали верить, что Божество вдыхает запах сжигаемого жертвоприношения и таким путем получает свою часть его. Это вызвало присоединение очага к маццебе. Переходная форма подобных жертвенников была действительно найдена в Абиссинии в виде монолитов, к которым присоединялись очаги (см. Theodor Bent, Sacred city of the Ethiopians, pp. 100 sqq.). Если жертва приносилась на естественном камне, ее легко можно было сжечь на нем. Когда позже вошла в употребление куча камней, заменивших одну большую глыбу, то присоединение специального очага (напр. к алтарю Иезекииля) оказалось неизбежным. Такой очаг, естественно, помещался на верхушке сооружения в подражание естественной глыбе, а не сбоку, как это делалось иногда при маццебах. Бронзовый алтарь Соломона был нововведением, свидетельствующим о крупном прогрессе цивилизации, и в конце концов подготовил путь к возникновению каменного алтаря, явившегося возрождением опять-таки более ранней формы жертвенника.
Алтарь из дерева акации, облицованный бронзою, упоминается исключительно в так. наз. «священническом» кодексе и в тех текстах, которые находятся под его влиянием. На этом алтаре огонь вовсе не поддерживался; современные критики вообще сомневаются в реальности существования подобного алтаря. Равным образом и алтарь для воскурения считается критиками дополнением к «священническому» кодексу, и его существование раньше эпохи Иезекииля также весьма проблематично. — Трапеза, или алтарь с хлебами предложения, является пережитком «сотрапезного»представления о жертвоприношении. История о Беле и о Драконе в греческом апокрифе Даниила свидетельствует, что представление о Божестве, фактически поедающем предлагаемую ему пищу, основывается на подобных же взглядах на ритуал. С ростом цивилизации увеличивалась и красота этой трапезы, пока она не получила наименования «золотого» алтаря.
Происхождение рогов на углах различного рода жертвенников покрыто мраком неизвестности. Штаде (Gesch. I, 465) усматривает тут следы попытки придать жертвеннику форму быка, тогда как Робертсон Смит (Religion of the Semits, 2 ed. p. 436) думает, что эти рога заменили с течением времени рога действительных жертвенных животных, которые в более отдаленное время привешивались к алтарю. Во всяком случае рога считались одною из самых священных частей последнего (I кн. Цар. 1, 51; 2, 28 и Лев. 8, 15; 9, 9; 16, 18). — Ср.: Smith, Religion of the Semits, 1894; Stade, Gesch. Israels, 1881—88, а также в его Zeitschrift, III, 129 sqq.; Wellhausen, Reste des arabischen Heidenthums, 2 изд. 1897; Kittel, Königsbücher и Kraetschmar, Ezekiel (оба в Handkommentar Nowack’a); Benzinger, Könige и Bertholet, Hezekiel (в Kurzer Handkommentar Marti); Toy, Ezekiel (у Haupt’a, Sacred books of the Old Testament); Nowack, Lehrbuch d. hebräisch. Archäologie, 1894; Benzinger, Hebr. Archäol. 1894; Greene, Hebrew rock altars, в «Biblical World», IX, 329 sqq. [Г. A. Бартон, в J. E., I, 467—469]. 1.