Баруха Апокалипсис (сирийский) — псевдоэпиграфическая книга, в которой предположительный ученик прор. Иеремии, Барух бен-Нерия, рассказывает в первом лице о разрушении первого храма и о тех видениях и откровениях насчет будущих судеб Израиля и всего мира, которых Бог удостоил его до и после этого страшного события. Из этой книги были известны до 1866 г. лишь последние 8 глав (LXXVIII—LXXXVI), содержащие письмо Б. к 9½ коленам (см. ниже). Лишь в 1866 г. Α. Μ. Чериани издал полный латинский перевод Б. А. (в Monumenta sacra et profana, I, fasc. 2, pp. 73–98), перепечатанный с примечаниями Ο. Φ. Фритше (O. F. Fritzsche) в его Libri apocryphi Veteris Testamenti graece (Lipsiae, 1871, pp. 654–699). В 1871 г. Чериани (ibid., t. V, fasc. 2, pp. 113–180) напечатал из большой миланской рукописи Пешитто (Codex Ambrosianus, 21 in f.) сирийский текст апокалипсиса (факсимиле его он издал в 1883 г. в 4-й части своей Translatio syra Pesciotto Veteris Testamenti ex codice Ambrosiano etc., fol. 257—267). Отрывок Б. А. на греческом языке, с которого переведен сирийский текст, был найден недавно (гл. XII, 1 — XIII, 2, XIII, 11 — XIV, 3). Все это доказывает, что когда-то Б. А. имел довольно широкое распространение на разных языках как на Востоке, так и на Западе. — Содержание книги вполне оправдывает ее широкую распространенность, так как оно представляет весьма значительный теологический и культурно-исторический интерес. Всю книгу можно разделить вместе с Шюрером (Schürer, Gesch. d. jüd. Volkes, III3, 223—226) на 7 отделов. — В первом отделе (гл. I—XII) Бог открывает Баруху предстоящее падение Иерусалима за грехи народа иудейского, который — в отличие от 10 колен — заставлял грешить царей своих. A так как добрые дела Иеремии, Баруха и других праведников (среди которых назван и Ябец) являются для грешного города «твердой опорой и крепкой стеной», то Бог велит им выйти из Иерусалима. Барух безутешен и спрашивает Бога, что будет с обещаниями Его насчет вечности Израиля и с именем Его? — На это Бог отвечает, что главное — это небесный Иерусалим, который является предвечным и был создан одновременно с раем и показан Адаму, Аврааму и Моисею, когда последний видел на Синае изображение «скинии Завета». Барух не хочет оставить Иерусалим и быть причиной его разрушения, но Бог показывает ему, что 4 ангела с факелами в руках разрушают стены города, после того как другой ангел предал земле святые одеяния первосвященника и все священные сосуды храма — и земля поглотила их. Таким образом, враг не может хвастать, что он разрушил жилище всемогущего Бога. Халдеи тогда овладевают городом и царем Седекией, а Иеремия и Барух, сокрушенные несчастьем, постятся 7 дней. После этого Бог велит Иеремии пойти с народом в Вавилонию, а Баруху — остаться на развалинах Циона, так как его ждет великое откровение насчет «конца дней». Барух подходит к воротам разрушенного храма и в душераздирающей элегии оплакивает гибель Иудеи и падение иудейского народа. Священникам он советует бросить ключи храма ввысь, к небу, возвращая их таким образом Богу, так как они, священники, оказались ненадежными хранителями дома Божьего; Вавилонии же, которая считает себя теперь победительницей и находится в полном расцвете, Барух предвещает худой конец. — Во втором отделе (XIII—XX) Бог утешает Баруха и говорит ему, что Верховный Судья нелицеприятен и Израиль должен был понести наказание за грехи свои, но что другие народы, еще больше грешившие, чем он, будут еще сильнее наказаны. Тогда Барух задает два новых вопроса: во-первых, почему Бог наказал Цион за дела нечестивых и не помиловал его за дела праведных, которые сами страдали и гибли, несмотря на свою праведность; во-вторых, ведь мир создан ради Израиля, а между тем Израиль гибнет, а мир остается. На это Бог ему указывает, что праведников ждет будущий мир, который является «венцом в великой славе» (נתשנוחתא רנתא כלילא); а Израиль не погибнет, и Цион лишь потому раньше пострадал, что главное — последняя слава или последний позор, и кто теперь наказан, будет потом иметь славу, и счастье, и радости. A для того, чтобы Барух удостоился новых откровений насчет будущего, Бог ему велит поститься еще 7 дней. — В третьем отделе (XXI—XXXIV) Барух сидит в пещере в долине Кидрона, не ест и не пьет, не ощущая, однако, ни голода, ни жажды. A потом, исходя из общих размышлений о человеческой жизни, он вопрошает Бога, когда наступит суд над нечестивыми, и молит Его, чтобы Он ускорил наступление «конца дней», когда восторжествует величие Божье и наступит конец смерти, так что подземелье (שאול) будет запечатано и больше не примет мертвых, а «хранилище душ» (אוצרא דנפשתא) выпустит заключенные в нем души (XXI, 3). Но Бог в ответ на это укоряет Баруха за его малодушие и чрезмерное отчаяние. Бремя избавления не так далеко, ибо числу душ, находящихся в вышеупомянутом хранилище, уже приходит конец (XXIII, 4—5). И вскоре наступит время, когда откроются книги, в которых записаны грехи, а также хранилища добрых дел, и тогда всем станет ясно долготерпение Божье. Избавление наступит, когда вследствие страшнейших мук (חנלו של משיח, ώδΐνες) никто на избавление надеяться больше не будет (XXV). На вопрос Баруха о продолжительности этих мук Бог отвечает, что время их делится на 12 частей, из которых каждая имеет свою особую казнь. Так, напр., в 4-й части будет «ниспослание меча»; в 5-й — голод и бездождие; в 6-й — беспорядки и ужасы и т. д., а в 11-й — злодеяние и излишества (XXVII). «А мера и число этого времени суть две части недель семи недель» (דשנעא שנועין תרתין מנו שנועא, XXVIII, 2). Слово «неделя» в этом темном стихе все ученые толкуют в смысле семилетий, как у Даниила (X, 2 и 24—27), а «две части недель 7-и недель» обозначает, по мнению одних (Эвальд), 2/3 от 49 лет, т. е. 33 года, а по мнению других (Wieseler, Hilgenfeld) — 2/7 тех же 49 лет, т. е. 14 лет. Во всяком случае, трудно вывести из этих мистических чисел заключение насчет времени составления Б. А., как этого хотели упомянутые ученые, потому что, кроме неясности, неизвестно также, имел ли автор в виду свое время или менее близкое будущее. — Барух в ужасе от предстоящих мук и думает, что лучше не дожить до этого времени (XXVIII, 3). На его вопрос, постигнет ли страшная участь весь мир или лишь одну страну, Бог отвечает, что весь мир пострадает, но останутся лишь те, которые пребудут в Палестине. И в утешение Бог ему сообщает, что после этого появится Мессия и настанут блаженные времена. Левиафан и Бегемот, которые были созданы в 5-й день творения и уготованы для мессианского времени, появятся и будут пищей для оставшихся в живых. «Земля даст свой плод сам-десять-тысяч. И на одном винограднике будет тысяча лоз, а одна лоза будет иметь тысячу гроздов, а один грозд будет иметь тысячу ягод, а одна ягода принесет кор (больше 360 литров) вина». Ветры распространят утром аромат плодов, а по вечерам облака принесут целебную росу. Манна снова будет падать с неба, и ею станут питаться все достигшие конца дней (XXIX, 3—7). A потом воскреснут все умершие с верой в Мессию, души праведных выйдут из хранилища (см. выше) и великая радость наполнит всех. Души же нечестивых будут охвачены ужасом, так как они будут знать, что настало время их мук и гибели (XXX). — Узнав все это, Барух собирает старейшин народа и сообщает им, что после настоящего (первого) разрушения Циона он будет вскоре восстановлен, но через известное время снова разрушится, и лишь после этого он будет восстановлен навеки (XXXII, 2—4). Сказав это, Барух уходит от не желающего отпустить его народа, чтобы получить новые откровения. — В четвертом отделе (ХХХV—XLVII) Барух рассказывает о следующем своем видении, которое он имел в то время, когда заснул на месте, где было Святая Святых. Он видел большой, окруженный горами и скалами лес. Насупротив леса рос виноградник, из-под которого пробивался источник, ставший могучим потоком, который унес лес и горы. Остался только, кроме уцелевшего виноградника, один кедр, который также был вырван с корнем и лежал опрокинутым на земле. Источник пожелал его гибели — и кедр загорелся. Виноградник же рос и крепнул, и вокруг него образовалась долина, полная неувядаемых цветов. И Бог истолковал Баруху это видение так: Царство, которое разрушило Цион (вавилонское), будет разрушено другим (персидским). Но и оно просуществует недолго, и наступит третье царство (греческое), которое также погибнет. И тогда придет четвертое (римское), которое будет более жестоким и более нечестивым, чем все предыдущие, и оно просуществует очень долго. Когда же придет конец и ему, появится Мессия, который уподоблен источнику и винограднику, и истребит полчища этого нечестивого государства. A оставшийся кедр — последний вождь его, которого Мессия свяжет и привезет в Цион, где он будет им осужден и казнен. Царствие же Мессии будет вечно, пока не придет конец «обреченному гибели миру» (XLIX—XL). И так как лишь благочестивые удостоятся мессианских благ, то Бог велит Баруху наставлять старейшин народа в духе благочестия и затем — поститься снова 7 дней, чтобы удостоиться новых откровений. Барух увещевает старейшин, чтобы народ не нарушал религиозных предписаний, так как имеет наступить «новый мир» (עלמא חדתא), более важный, чем настоящий. A знать эти предписания можно будет всегда, ибо «не будет отсутствовать мудрец в Израиле и знаток закона (נר נמוסא) — вроде Якова» (XLVI, 4). — В пятом отделе (XLVIII—LII) Барух постится семь дней и возносит к Богу горячую молитву, в которой рисует бренность человеческой жизни: «Ибо, ведь благодаря Твоему дару (מוהנתא) мы приходим в мир и уходим не по своей воле» (XLVIII, 15). A после молитвы Бог его удостаивает новых откровений относительно домессианских мук: «Мало будет тогда мудрецов, и благоразумные будут также немногочисленны, а знающие будут молчать. И честь превратится в бесчестие, сила — в презренную слабость, красота — в омерзение. И ревность и зависть усилятся, и они вызовут кровопролитные войны, и люди будут оплакивать живых больше, чем мертвых». Барух, услышав все это, восклицает: «О Адам, что ты сделал всем тем, которые происходят от тебя? И что нужно сказать о первой Еве, которая послушалась змея, так что вся эта большая толпа идет к гибели и тем, которых огонь пожирает, нет числа?» (ibid., 42—43). Но Барух больше не хочет думать о нечестивых и снова обращается к славе и блаженству праведных. И он узнает, что эти последние воскреснут в том же телесном виде, в каком они умерли, дабы узнали их живые и убедились, что воскресение мертвых свершилось. Но потом соблюдавшие закон праведники преобразятся и примут вид ангелов, живых существ, что под Престолом (חיתא דתחית תרונוס), или звезд (ср. Даниил, 12, 3), нечестивцы же, пренебрегшие законом, будут иметь вид страшных чудовищ (LI). — В шестом отделе (LIII—LXXVI) Барух видит, как большое облако поднимается с моря и покрывает всю землю, и из него падает дождь сначала из темной воды, а затем из светлой, потом опять из темной и снова из светлой, и так попеременно до 12 раз. Наконец появилась опять особенно темная вода, а за ней сверкающая молния, которая осенила всю землю и завладела ею, и 12 потоков, которые подчинились молнии. Барух взмолился Богу об истолковании виденного, причем он сказал следующее: «Ибо, если Адам впервые согрешил и принес своему потомству смерть, то ведь каждый человек, который происходит от него, уготовал себе будущие муки, а также каждый из них выбрал себе будущую славу» (ibid., 15), ибо «Адам является причиной (смерти и мук) лишь для себя одного; мы же являемся Адамом каждый для себя» (ibid., 19). После этой молитвы ангел Рамаель или Рамиель (רמאיל), «который назначен на правдивые сновидения», объясняет ему виденное: большое облако — это настоящий греховный мир; 6 темных потоков — это согрешивший Адам; греховные египтяне и их век; пагубное влияние амореев и ханаанеев; преступные дела Иеробеама; безбожие Манассе, сделавшего себе статую с пятью лицами, чтобы раздражать Бога, и, наконец, вавилоняне, разрушившие Иерусалим. 6 светлых потоков — это Авраам, который исполнял все веления закона прежде, чем закон был дан; Моисей, при встрече с которым на небе затрепетали и ангелы; Давид, Соломон, Иезекия, при котором было уничтожено несметное войско Санхериба; благочестивый Иосия и, наконец, второй храм. Последняя же, особенно темная вода — это домессианское время страданий и мук. Затем (гл. LXX) повторяются те же страшные картины, которые мы уже видели выше (по гл. XLVIII); но они рисуются в еще более мрачных красках: народы нападут на своих властителей и друг на друга. И кто спасется от войны, погибнет от землетрясения, а кто спасется от землетрясения, погибнет от огня, а кто избегнет и огня — погибнет от голода, а тот, кто избегнет всех этих ужасов, попадет в руки Мессии, который и есть сверкающая молния. И лишь Святая земля защитит своих сынов, а от других народов останутся в живых и в подчинении еврейскому лишь те, которые не знали или не угнетали Израиля (LXXVII, 4—6). И в дни царствия Мессии будет общее спокойствие и блаженство. Не будет ни болезни, ни горя, ни стонов, ни тяжб, ни мести, ни кровопролитий, ни ненависти, ни зависти, ни преступных вожделений между людьми. Радость будет на всей земле, женщины не будут рожать в муках, и никто преждевременно не умрет. Дикие звери придут из леса и будут готовы служить людям, а работающий человек не будет уставать. Ибо это будет конец преходящего века и начало непреходящего (LXXII—LXXIV). — Барух возносит благодарность за объяснение, и Бог велит ему взойти через 40 дней на вершину горы, откуда он увидит все страны света и все, что в них, а потом Бог его возьмет из этого мира. A пока пусть он увещевает народ, чтобы он праведной жизнью заслужил остаться в живых в «последние дни» — В седьмом, последнем отделе (LXXVII— LXXXVII) Барух обучает народ исполнению Божьих заповедей во всякое время, даже тогда, когда нет больше у Израиля ни пастухов, ни светочей, ни источников, т. е. ни пророков, ни праведников (ср. LXXXV), ибо «пастухи, светочи и источники исходят от Закона; и, если мы уходим, Закон остается» (LXXVII, 15). И на просьбу народа писать братьям, оставшимся в Вавилонии, он соглашается писать и им, и 9½ коленам Израильского царства, причем последнее письмо он намерен послать через орла: ведь и Соломон пользовался птицей для своих поручений (LXXVII, 25). В этом письме Барух «прежде, чем умрет», доказывает израильским изгнанникам, что Бог поступил с ними справедливо, сообщает им о разрушении Иерусалима и о Вавилонском пленении, возвещает им предстоящую кару Божью, которая постигнет врагов Израиля, и близкое избавление и возвеличение всех потомков Авраама, и умоляет их, чтобы они не забывали Закона и Циона, соблюдали обряд обрезания и праздновали субботу и праздники (LXXXIV, 8). И это письмо он запечатывает, прикрепляет к шее орла и отправляет к 9½ коленам. Этим заканчивается Б. А. — Подробное содержание Б. А. показывает, во-первых, что он чисто еврейского происхождения и, во-вторых, что он составлен вскоре после разрушения второго храма. Красной нитью проходят через всю книгу агадические сказания и изречения. Приведем по порядку важнейшие из них. Что иудейский народ заставил своих царей быть нечестивыми (I, 3), напоминает талмудическое изречение (Арахин, 17а), что царь Седекия был лучше своего народа. Что Иерусалим не мог быть разрушен, пока Иеремия оставался в нем (II, 1—2), указывается и в Pessikta rabbati XXVI (изд. Фридмана, 131а). Ябец (V, 5) считается одним из великих праведников и в Derech erez zutta (I, кон.). Вера в существование небесного Иерусалима (IV, 3—6) знакома и талмудистам, которые также сопоставляют ירושלים של מטה с ירושלים של מעלה (Таанит, 5а; ср. Баба Батра, 75б). Что ангелы раньше разрушили Иерусалим и лишь тогда вавилоняне были в состоянии завладеть им (VΙ—VΙIΙ), рассказывается почти теми же словами и в Pessikta rab., l. c. (ср. также Petichta Echa rab., 24). Там же и в других агадических местах (Таанит, 29а; Абот р. Натан, IV, 5; Ялкут Исаия, 21) рассказывается о том, что священники бросили ключи к небу со словами: «Мы не удостоились быть верными их хранителями» (X, 18). Убеждение, что мир существует лишь ради Израиля (ΧΙV, 18—19 и др.), имелось и у талмудистов (Tanchuma Beresch., V; Pessikta r., XXVIII, изд. Фридмана, 135б). Утверждение Б. А., что в будущем мире нет ни работы, ни усталости, ибо он есть «венец в великой славе» (XV, 8), напоминает талмудическое изречение, что в будущем мире нет житейских забот и праведники сидят там с «венцами на головах и наслаждаются божественной славой» (Берахот, 17а; Калла p., II; Абот p. Натан, IV, 26). Часто встречающееся в Б. А. «хранилище душ» (см. выше) содержится и в талмудическом выражении נשמות שנגוף (Иебамот, 62а и 63б; Нидда, 13б; Калла p., II; Абода Зара, 5а; см. Раши к последнему месту, который объясняет слово גוף словами אוצר הנשמות, что вполне соответствует сирийскому אוצרא דגפשתא). A специально о хранилищах душ праведных (XXX, 2) говорят и Мидраш (Сифре, Числа, § 139), и Талмуд (Шабб., 152б). Точно так же упоминаются в Талмуде (Баба Батра, 11a) и хранилища добрых дел (XIV, 12 и XXIV, 1). Об открытии книг, в которые записываются грехи (XXIV, 1), также говорит Талмуд (Рош Гашана, 16б; ср. Абот, III, 16 и II, 1). Мнение, что Мессия придет лишь тогда, когда люди не будут больше надеяться на избавление (XXV, 3—4), находится в талмудической Барайте (Сангедрин, 97а: עד שיתײאשו מן הגאולה). Разделение домессианского времени на «недели» в смысле семилетий (см. выше) сильно напоминает Барайту о «семилетии» (неделе), в которую явится сын Давида (Мессия, נא שנוע שנן דוד, Сангедрин, l. c.), причем явления 4-го отдела — «ниспослание меча» — и 5-го — «голод и бездождие» (XXVII, 5—6) — приводят на память 2-е и 3-е семилетия Барайты с их «ниспосланием стрел голода» (חצי רענ משתלחים) и «большого голода» (רענ גדול) и 7-е семилетие с его «войнами» (מלחמות). Что Левиафан и Бегемот будут пищей праведников (XXIX, 4), говорит и Талмуд (Баба Батра, 746 — 75а). Нежелание дожить до мессианского времени вследствие предшествующих ему мук (XXVIII, 3) напоминает известные изречения амораев (Сангедрин, 98б). Что же касается изображений плодородия почвы и особенно виноградника (см. выше), то они почти дословно имеются в Талмуде (Кетубот, 111б; Шаббат, 30б; Калла p., II) и Мидраш (Сифре, Второзаконие, § 317, изд. Фридмана, 135б — 136а). Впрочем, слова, касающиеся виноградника, переданы также со слов Папия, одного из первых учеников христианских апостолов (у Иринея, Adversus haereses, V, 33). Что манна снова появится на земле в мессианское время (XXIX, 8), знают как древний, так и позднейший Мидраш (Мехилта Ваисса, V, изд. Фридмана, 51б; Седер Элиагу рабба, XXV). О «новом мире» (עולם חדש) знает и Талмуд (Сангедрин, 92б). Что человек помимо воли рождается и против воли умирает (XLVIII, 15), говорит уже Мишна (Абот, IV, кон.; ср. Танхума, Пекуде, II). Исчезновение мудрости в домессианское время и увеличение дерзости и вражды (ibid., 33—37; LXX, 2—7) уже указаны в Мишне (Сота, последняя Мишна, по другим — Барайта), в Тосефте (Сота, XIV, 11), в Барайтах (Сангедрин, 97а; Дерех эрец зутта, Х) и Мидрашах (Шир рабба, II, 13; Песикта p., XV, изд. Фридмана, 75б). То, что автор Б. А. настаивает на том, что хотя Адам и принес смерть в мир, все-таки «каждый человек является Адамом для себя» (ср. XLVIII, 42—43 с LIV, 15—19), вопреки христианскому учению о первородном грехе, доказывает, что он стоит на чисто еврейской точке зрения, и Л. Гинцберг (Jew. Encycl., II, 533) уже доказал, что Б. А. и в этом отношении разделяет взгляд Талмуда. Что воскресшие будут иметь тот же вид, что до смерти, для того чтобы их узнали (L, 2—3), говорит с такой же мотивировкой и позднейший Мидраш «Милхамот Мелек га-Машиах» (Иеллинек, נית המדרש, VIII, 9), а вавилонский Талмуд (Кетубот, 111б) заявляет, что праведники воскреснут даже в своей земной одежде. Легенда о падших и скованных ангелах (LVI, 10—13) также отмечена в Талмуде (Иома, 67б; см. Раши). Что Авраам исполнял Тору прежде, чем она была дана Моисеем (LVII, 2), утверждает и Талмуд (Кид., 82а). Что ангелы задрожали, когда Моисей появился на небе за Торой (LIX, 3), знает и талмудическая агада (Шаббат, 88б; Песикта р, XX, изд. Фридмана, 96б — 98а), так же как и то, что Бог показал Моисею план скинии и храма (IV, 5 и LIX, 4; ср. с Песикта раб., l. c., 98б). О статуе Манассе, имевшей 5 (в Талмуде — 4) лиц, чтобы раздражать Бога (LXIV, 3), говорится и в Талмуде (Санг., 103б). Что в мессианское время погибнут лишь народы, угнетавшие евреев (LXXII, 4—6), думали и талмудисты (Песах., 118б), а что в мессианское время женщины не будут рожать в муках (LXXVIII, 7), видно из слов раббан Гамлиеля, что тогда женщина будет рожать ежедневно и безболезненно, наподобие того, как курица несет яйца (Шаббат, 30б). Наконец, что птица исполняла поручения Соломона (LXXVII, 25), имеется в Мидрашах (Когелет рабба, II, 25; Таргум Шени к кн. Эсфири и др.). Все эти многочисленные параллели из Талмуда и Мидраша как нельзя более доказывают чисто еврейское происхождение Б. А., в котором нет никаких христианских интерполяций; этим книга заметно выделяется из остальных ветхозаветных еврейских псевдоэпиграфов, которые в большинстве случаев более или менее интерполированы христианами. — Содержанием Б. А. определяется также приблизительно время его составления. Прежде всего — Барух предсказывает в нем, что после первого разрушения Циона последует второе (XXXII, 2—3; см. выше). Ясно, что Б. А. не был написан до разрушения второго храма (70—72 п. Р. Хр.). Вопрос только в том, был ли он написан непосредственно после этого разрушения или в более позднее время; на этот вопрос трудно ответить. Мы уже видели выше, что вычисления на основании темного выражения о «двух частях недель семи недель», приведших Эвальда, Дильмана и др. к эпохе Траяна, лишены основания. Скорее можно было бы установить время составления Б. А. на основании большого сходства, имеющегося между ним и IV книгой Эзры (все сходные места этих двух псевдоэпиграфов перечислены в книге R. H. Charles’а, The Apocalypse of Baruch, London, 1896, pp. 170, и в статье V. Ryssel’я, напечатанной в Apocryphen und Pseudepigraphen des А. Т., herausg. von E. Kautzsch, II, 405). Ho тут новая трудность: что составлено раньше, Б. А. или IV кн. Эзры? — Целый ряд ученых (Эвальд, Ланген, Гильгенфельд, Дильман, Ренан, Розенталь, Гункель и др.) считает «Эзру» древнее «Баруха» на том основании, что в последнем смягчается идея о первородном грехе, которая в первом выступает гораздо резче и одностороннее; но непрочность этого основания уже показана Шюреpом (Schürer, Gesch. d. jüd. Volkes, etc., III3, 227—228). Содержание Б. А. скорее оправдывает противоположный взгляд (что Б. А. древнее IV кн. Эзры), которого придерживаются Вельгаузен, Шюрер, Clemen, Charles и др. Вельгаузен (Skizzen u. Vorarbeiten, 1899, VI, 248—249) указал на два аргумента в пользу последнего взгляда, один из которых тот, что так как библейский Барух жил в самое время разрушения, а библейский Эзра гораздо позже, то, если бы автор IV кн. Эзры жил раньше, он бы воспользовался для изображения гибели своего времени именем Баруха, если бы этого имени не носила уже другая книга. Этот аргумент не очень убедителен: имя Эзры было более авторитетным в еврействе, а потому его предпочел автор первой книги, написанной после разрушения второго храма, автору же второй книги пришлось довольствоваться менее авторитетным именем Баруха (L. Ginzberg, Jew. Enc., II, 555). Тем самым отпадает и второй аргумент Вельгаузена, состоящий в том, что Барух сам видит катастрофу и участвует в ней, между тем как Эзра ее знает лишь понаслышке: раз автор первой книги избрал имя Эзры, он был вынужден сообразовать все его поступки с библейскими датами его жизни и деятельности. Но тем убедительнее другой аргумент, выдвигаемый Шюрером (о. с., 228—229) и прямо проистекающий из содержания Б. А.: Безутешное горе по утерянной независимости и разрушенному государству в последнем гораздо глубже и непосредственнее. В каждой строке Б. А. чувствуется свежая, еще сочащаяся кровью рана, причиненная только что постигшим иудейский народ величайшим несчастьем. Барух не может примириться с страшным ударом, не может понять, как мог Господь предать более праведный народ иудейский в руки столь нечестивого народа римского, и он ищет оправдания этому страшному суду Божьему в видениях, которые служат ему утешением: они предвещают наступление дня Страшного суда над угнетателями Израиля, который тогда будет вознагражден сторицей за все перенесенные муки, ибо наступит мессианское время, которое носит в Б. А. более земной характер. Вопрос же о страждущих праведниках и благоденствующих нечестивцах здесь на втором плане и появляется лишь в связи с происшедшей катастрофой, от которой пострадали и праведные иудеи. Не то IV кн. Эзры: она написана более спокойно, а потому и более красива, и более художественна; горе ее автора менее остро и менее жгуче, размышления его более продуманы, а вопрос о страданиях людей праведных и благоденствии людей нечестивых занимает у него гораздо более видное место. Вот почему кажется весьма вероятным, что Б. А. написан непосредственно после разрушения второго храма, приблизительно в 72—88 гг. по Р. Хр. Во всяком случае он написан не позже 130 г. по Р. Хр., не потому что Папий приводит почти дословно его описание плодовитости виноградника (см. выше) — слова Папия могли быть почерпнуты, как и слова агады, из того же источника, из которого черпал и автор Б. А., — а потому, что никакая чисто еврейская книга, написанная позже, не проникла бы в христианскую церковь, совершенно отделившуюся после Бар-Кохбы от еврейства.
На основании того, что сказано было выше касательно связи Б. А. с агадой, может быть решен и вопрос о единстве этой книги. Кадиш (Jahrbücher für protestantische Theologie, 1892, XVIII, 66—107) и De Faye (Les apocalypses juives, Paris, 1892), находя противоречия в Б. А., решили, что он составлен четырьмя различными авторами, а Charles (l. c.) расчленил его даже на 7 частей. Но это расчленение неосновательно. Замеченные противоречия объясняются, во-первых, различием устных и письменных источников, из которых черпал автор Б. А. (Clemen, Studien und Kritiken, 1898, pp. 211 sqq.; L. Ginzberg, Jew. Encycl., II, 553—554), а, во-вторых, тем, что в поэтическом произведении, каким является Б. А., невозможно усмотреть строго последовательную систему, которой нет и в отдельных библейских книгах, в особенности в агадических. Одни только последние восемь глав (LXXVIII—LXXXVI), которые содержат письмо к 9½ коленам и которые были известны и до 1866 г. (см. начало статьи), кажутся принадлежащими другому автору, ибо повторяющиеся в них слова «перед тем, как я умру» (LXXVIII, 5 и LXXXIV, 1) противоречат словам: «Ибо ты, правда, уходишь от этой земли, но не к смерти, а к тому, что уготовано временами» (LXXVI, 2). Автор Б. А., по-видимому, не успел написать и это письмо, как не успел написать обещанное Барухом (LXXVII, 17) письмо к 2½ коленам, и рассказать, что Барух видел с вершины горы (согласно гл. LXXVI); или же он написал оба письма и они были утеряны, а другой автор восполнил пробел лишь отчасти. Charles (l. c., Introduction, p. LXV sqq.) предполагает, что недостающее письмо к 2½ коленам содержится в гл. III, 9 — IV, 29 апокрифической книги Баруха, и это весьма вероятно; но и это письмо, как и письмо к 9½ коленам, имеет другого автора, жившего несколько позже автора Б. А.
Вопрос о языке Б. А. может считаться теперь решенным. Сирийский текст переведен с греческого, как о том свидетельствует надпись в самом начале сирийской рукописи. Но и греческий текст, отрывком из которого мы теперь обладаем, не является оригиналом. Charles (ibid., pp. XLIV—LIII) доказывает, что оригинал Б. А. был еврейский. Так, напр., לילית מן מדנרא (X, 8) — לילית (Исаия, 34, 14): אסורו הרצכון (ibid.) — אזרו חלציכם; сирийские слова ואנתון חתנא לא תעלון (ibid., 13) понятны лишь как перевод с новоеврейского языка Мишны, на котором כנס значит «входить» и «жениться»; קום על רגלוך (XIII, 2) — עמור על רגליך в специфически талмудическом смысле (Сангедрин, 19а). Сирийские слова וחתום אנין נתונא דמדעך (XX, 3) соответствуют еврейским תנונתך וחתום אותן נחדרי (или נחדרי מדעך; ср. Когелет, X, 20). В XXI, 14, мы при переводе на евр. язык получаем парономазии: הנהפך לרזון או יופי הנהפך לדופי? מה יועיל חיל הנהפך לחיל, או שונע; фраза עמא חזי להנא (XXXIII, 2) — ראה עם זה в смысле заботы (I кн. Царств, 12, 16). О своей смерти говорит Барух (XLIV, 2), что он идет к предкам своим «по обыкновению всего мира» (אורחא דכולה ארעא איך), что соответствует еврейскому נדרך כל הארץ (кн. Бытия, 19, 31). Слова נר נמוסא (XLVI, 4) — נן תורה в смысле ученого; выражение חיתא דתחת תרונוס (LI, 11) соответствует еврейскому (הכנוד) החיות אשר תחת כסא и т. д. Особенно сказывается дух еврейского языка в лирических излияниях Баруха (X, 6—17; XLVIII, 2—21; LXXIII, 10—21 и др.), в которых имеется и характерная особенность еврейской поэзии — «параллелизм членов».
Агадические параллели, настойчивое требование строгого исполнения и обрядовой стороны закона (обрезание, суббота и праздники, LXXXIV, 18) и еврейский догматизм Б. А. (в особенности же глубокая вера автора в бессмертие души и загробную жизнь) — все это заставляет думать, что автор принадлежал к кругу приверженцев учения фарисеев и таннаев и жил в Палестине, по всей вероятности в Иерусалиме («дуб», упоминаемый в VI, 1, не должен быть непременно хебронским).
Значение Б. А. весьма велико. Из него видно, как подействовала страшная катастрофа, во второй раз уничтожившая еврейскую государственность, на самых религиозных и вместе с тем весьма патриотически настроенных евреев. Мы видим, как они, будучи до крайности потрясены происшедшим, все же не потеряли веры во всемогущество Бога, так как они Ему одному приписали победу врага: не вавилоняне, а ангелы Божьи разрушили Иерусалим и сожгли храм Божий. И мы видим также, что утешением в безграничном их горе служили им мессианские надежды, в которых земные блага чередуются с небесными. Таким образом, Б. А. весьма ценен для уразумения еврейской мессианологии и еврейской эсхатологии и теологии вообще. Поразительное сходство последних с тем, что мы находим по этим же проблемам в агадической письменности, дает нам возможность установить, что агадические мессианология и эсхатология весьма древнего происхождения и уже циркулировали в народе, по крайней мере, в последних десятилетиях второго храма. A это, в свою очередь, чрезвычайно важно для истории возникновения христианства, древнейшие памятники которого, начинаясь Нового завета и кончая позднейшими сочинениями Отцов церкви, пропитаны воззрениями, изложенными в Б. А. и ему подобных книгах. Поэтические же части Б. А. и оригинальные образы и идеи, которыми он изобилует, имеют большую литературную ценность: благодаря им эта книга является как бы связующим звеном между Библией и талмудической агадой. — Ср., кроме названных в начале статьи изданий текстов, также: Langen, De Apocalypsi Baruchi etc., Friburgii in Br., 1867; Hilgenfeld, Messias judaeoruin, 1869, pp. LXIII sqq. и Die Apocalypse des Baruch (Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie, 1888, pp. 257–278); R. H. Charles, The Apocalypse of Baruch, translated from the syriac etc., London, 1896 (обширное введение и английский перевод с примечаниями): Kneucker, Das Buch Baruch, 1879, pp. 190–198; F. Rosenthal, Vier Bücher aus der Zeit und Schule Akibas, Leipzig, 1885, pp. 72–103; V. Ryssel, Die syrische Baruchapocalypse (введение и немецкий перевод с примечаниями), в Apocryphen und Pseudpigraphen des Alten Testaments, herausg. von E. Kautzsch, 1900, II, 404—446: L. Ginzberg, Baruch, Apocalypse of (syriac) в Jew. Encycl. II, 549—556 (много талмудических параллелей); E. Schürer, Gesch. d. jüd. Volkes im Zeitalter J. Chr., III3, 223—232. Точки соприкосновения между Б. А. и эфиопской «Книгой Баруха» (Paralipomena Jeremiae) см. קלוזנר ספר נרוך נלשון כושית יוסק (Гашилоах, 1902, VIII, 236—252) и агадические параллели к обоим: לספר נרוך ,מאיר איש שלום (ibid., стр. 524—527).
И. Клаузнер.2.