Перейти к содержанию

ЕЭБЕ/Диаспора

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Диаспора — В древнейшее время. Постоянное поселение израильтян в странах, находящихся вне Ханаана, возникло в древности по двум причинам — из-за торговых надобностей и вследствие войн. Регулярные торговые сношения с Египтом, Финикией, с областями Северной и Средней Сирии, которые завязали Соломон и его преемники (I Цар., 10, 28 и сл.), по необходимости вызвали возникновение небольших израильских колоний вне Палестины. Члены этих колоний пользовались покровительством тех правителей, во владениях которых они проживали, и, занимая определенные кварталы в городах, выбранных ими для поселения, жили по своим обычаям и исповедовали свою религию без всякой помехи извне (ср. I Цар., 20, 34; см. Дамаск). Другой причиной расселения израильтян по чужим странам были войны; военнопленные израильтяне или оставались в странах победителей, или продавались в качестве рабов по всему миру (Амос, II, 6). Очевидно, что из военнопленных только первая категория могла образовать ядро постоянной израильской общины в чужих странах; но имели ли такие случаи место в действительности, достоверно не известно. — Усиленная эмиграция израильтян из Палестины совпадает с эпохой мировой гегемонии ассирийцев и вавилонян, когда Палестина становится данницей этих народов. Начинается она в правление Тиглат-Пилессера III, царя ассирийского (734 до хр. эры), который, завоевав Галилею, Гилеад и множество других областей северной и северо-восточной Палестины, угнал их жителей в Ассирию (II Цар., 15, 29); несколько позднее ассирийский царь Саргон напал на Самарию и увел оттуда в Месопотамию и Мидию 27.280 израильтян (II Цар., 17, 1 и сл. до конца). Но от этих обширных по своим размерам колоний в истории евреев осталось очень мало следов; ввиду этого некоторые даже полагали, что колонисты слились с туземным населением и навеки порвали всякую связь со своими братьями (см. подробно Десять колен Израилевых). Однако нет ничего невероятного и в том предположении, что эти изгнанники впоследствии соединились с теми, которые нововавилонским царем Навуходоносором были приведены из завоеванной Иудеи в количестве 4.600 душ (Иерем., 52, 28—30; 597, 586 и 582 до хр. эры) и поселены в Вавилонии [ср., однако, II Цар., 24, 14 и сл., где указано, что при одном только Иехонии уведено было 10000 чел.]. Последние не сразу приспособились к условиям новой жизни, ожидая скорого возвращения на родину, в Иерусалим (Иер., 29, 1 и сл. до конца; Иезек., 13, 1 и сл. до конца). Но эти ожидания не разделялись такими людьми, как Иеремия и Иезекиил, которые усматривали в вавилонском изгнании длительное наказание Бога, в котором, как в огне, должна была перегореть и очиститься греховная душа еврейского народа. Поэтому они (и в особенности Иеремия) настоятельно рекомендовали изгнанникам твердо основаться в стране изгнания, заняться земледелием и виноделием и принять за благо все те меры, которые были направлены вавилонянами к улучшению их положения и к облегчению их жизни на чужбине (Иер., 29, 4—7). Что совет пророка возымел действие и что евреи действительно оказались в нормальных для жизни условиях на чужбине, доказывается тем, что с Зерубабелем вернулись только 42360 ч., а с Эзрой возвратилось в Иудею не больше 5.000 — 6.000 человек (Эзра, 8, 1—14; 130 г. до хр. эры). Это имело разные причины, и первая из них та, что много изгнанников сделалось индифферентными к религиозным вопросам и восстановление иудейского культа в Палестине не играло в их глазах значительной роли; другая заключалась в том, что часть евреев за время изгнания уже успела настолько сжиться с окружающей обстановкой, что с объявлением свободы не пожелала воспользоваться ею и осталась в своем новом отечестве. (О жизни евреев в вавилонском изгнании см. Вавилонское пленение). Но как бы то ни было, пребывание евреев в Вавилонии не прекратилось с возвращением многих из них в Палестину. Напротив, в 4 веке до хр. эры количество евреев в Вавилонии даже увеличивается, так как в царствование Артаксеркса III Оха (358—338) часть их была переведена из Палестины в Гирканию и Вавилонию (Syncellus, I, 486, издание Dindorf’a). — Персидское владычество, сменившее нововавилонскую монархию, оказалось особенно милостивым к евреям и раскрыло перед вавилонскими евреями дорогу на север и на восток, не говоря уже о пути, ведшем прямо в Палестину. К этому именно времени относится переселение евреев из Вавилонии (и Гиркании) в Элам (Исаия, 11, 11), Персию, Мидию, Армению, Каппадокию и к Черному морю. Те связи, которые установились между Иродом Великим и властителями Верхнего Евфрата, были, несомненно, использованы еврейской диаспорой в смысле облегчения своей участи там, где евреи подвергались большим испытаниям. Однако все эти радиусы Д. продолжали сходиться в одном центре — Вавилонии. В этой стране рассеянные евреи создают свои колонии, постепенно превращающиеся в большие и значительные города. Здесь находился город Негардея (נהרדעא, Νααρδά), в который поступали ежегодно деньги, собиравшиеся в пользу храма со всех концов Вавилонии, где только жили евреи. Недалеко от Негардеи два еврея, по имени Асинай и Анилай (Asinaeus et Anilaeus), во времена Калигулы основали нечто вроде разбойничьего поселения, которое сохраняло свою независимость в течение 60 лет (Флавий, «Древности», XVIII, 9, § 1). Другим значительным центром иудаизма в это время становится Низибис, נציביג, лежавший в верхнем течении Хабора. Еврейской колонии в Вавилонии принадлежит инициатива обращения в иудейство, в царствование Клавдия, также царя адиабенского Изата (см. Адиабена), его матери и всей его семьи (Флавий, «Древн.», XX, 2—4).

История еврейской диаспоры в Египте развивалась в совершенно ином направлении, нежели в Вавилонии. Стремление сюда началось еще во времена Иеремии, сейчас же после разрушения Иерусалима Навуходоносором. Стремление это в момент всеобщего смятения было настолько велико, что все мольбы пророка не обращаться за спасением в сторону Египта и указания его на гибельность этого пути остались тщетными (Иеремия, 42, 1 и сл. до конца). Предостережение пророка для еврейской диаспоры в Египте оказалось верным в одном отношении: иудаизм вавилонский сохранил свой восточный (т. е. семитический) характер в наибольшей чистоте и строгости, между тем как египетский иудаизм, смешавшись с эллинизмом, совершенно потерял первоначальный, строго еврейский характер, хотя приобрел такие новые черты, которые впоследствии наложили неизгладимый отпечаток на историю всей культурной части человечества. Имел ли действительно на своей службе еврейских наемников фараон Псаметтих I (663—609 до хр. эры), как о том сообщает Аристей (см.) в своем послании, остается вопросом открытым; но несомненными представляются те факты, что в 609 г. фараон Нехо II осудил на изгнание в Египет Иегоахаза, царя иудейского, с которым, вероятно, отправилась и группа его приближенных и преданных ему людей (II Хрон., 36, 1—5), и что в 586 г. группа евреев вместе с пророком Иеремией переселилась в Египет под предводительством Иоханана бен-Кореах и поселилась в Тахпанхесе (нынешнем Tell Defenne). Согласно же Иеремии, 44, 1, евреи поселились даже в нескольких местах — в Мигдале, Нофе (Мемфис) и Патросе (Верхний Египет), что, очевидно, указывает на большое количество еврейских пришельцев, очутившихся в Египте. — Впрочем, помимо Месопотамии и Египта Д. распространилась и на другие страны. Так, уже весьма рано евреи начинали селиться в Дамаске и других местах Сирии, а также в различных финикийских городах, как, напр., в Тире и Сидоне (ср. Иезекиил, 27, 1 и сл. до конца) и в наиболее крупных центрах того большого торгового пути, который тянулся от Иерусалима в Месопотамию (напр. в Хамате — Исаия, 11, 11). — В движениях всех народов Передней Азии на северо-запад и на запад принимали несомненное участие и евреи, и их поселение на малоазиатском полуострове, как и на островах Средиземного моря, должно быть отнесено к глубокой древности (Иезек., 27, 13; Иоель, 4, 6—7); указание некоторых ученых, что они могли там очутиться в древности только в качестве рабов, не изменяет, однако, существа вопроса, так как рабство служило также одной из причин еврейской Д. Интересно, что Клеарх из Soli (ок. 320 г. до христ. эры) сообщает о беседе своего учителя Аристотеля с одним эллинизованным уже в то время евреем («Прот. Ап.», I, 32). — Ср.: Schürer, Gesch., II, 493; Stade, Gesch., II, 270 и сл.

Г. Кр.1.

Д., или рассеяние евреев по греко-римскому миру [Ст. Th. Reinach’a, в Dict. des antiquités, s. v. Judaei, с сокр.] — здесь рассматриваются: отношения евреев к эллинам и римлянам, подчинение евреев гражданским властям, социальные и экономические условия существования евр. общин, успехи евр. в пропагандировании иудаизма, что подготовило христианство, и, наконец, результаты торжества новой религии и влияние ее на правовое положение евр.

I. Первое и наиболее замечательное явление, характеризующее иудаизм в продолжение греко-римского периода, заключается в рассеянии евреев по всему средиземноморскому побережью. Это рассеяние было вызвано рядом причин, отчасти еще не вполне выясненных; одною из наиболее серьезных причин следует признать те всевозможного рода превратности, закончившиеся в конце концов катастрофою, которую евреям пришлось испытать у себя на родине. После разрушения в 588 г. до Р. Хр. Иудейского царства халдеями и переселения значительной части его жителей в долину Евфрата у евреев было два главных места, где они сосредоточились, именно Вавилония и Палестина. Однако хотя большинство евреев, особенно зажиточных, жило в Вавилонии, их существование там при последовательном правлении Ахэменидов, Селевкидов, парфян и новоперсов, или Сасанидов, оставалось бесцветным и было лишено какого бы то ни было влияния на политику. Беднейшие, но зато и наиболее пылкие элементы среди изгнанников вернулись в Палестину в правление первых же Ахэменидов. При восстановлении храма в Иерусалиме (как средоточии евреев) эти люди сорганизовались в общину, воодушевленную необычайным религиозным рвением и упорною привязанностью к Библии, которая отныне превратилась в палладиум этой народности; под управлением своих первосвященников палестинские евреи пользовались достаточно полною автономиею. Лишь только это незначительное ядро еврейства возросло численно благодаря прибытию новых приверженцев из разных мест, как в нем пробудилось чувство самосознания и оно стало домогаться политической свободы. Однако попытка, предпринятая евреями при Артаксерксе Охе в этом направлении, имела последствием новое изгнание. Между тем в Южной Сирии власть перешла от персов сперва к македонянам (332 г. до Р. Хр.), которых в 3 в. до Р. Хр. сменили Птолемеи и в конце концов, во 2 в., к Селевкидам. Птолемеи относились к религии евреев с тою же деликатностью и тем же уважением, какие они проявляли по отношению к прочим своим подданным. Благодаря их терпимости эллинская цивилизация привилась в Иудее и сделала там очень значительные успехи. Селевкиды, напротив, пожелали при Антиохе Епифане насильно вызвать в евреях желанное перерождение, и их плохо обдуманные мероприятия повлекли за собою ожесточенную религиозную реакцию, достигшую кульминационной точки своей в восстании Маккавеев (167 г. до Р. Хр.). Вследствие внутренних неурядиц среди Селевкидской династии, с одной, и корыстной поддержки римлян, с другой стороны, дело еврейской независимости в конце концов восторжествовало. При Хасмонеях, сперва первосвященниках, а затем царях, еврейское государство пользовалось даже некоторым блеском и сделало ряд территориальных приобретений. Однако разногласия в царской семье и возраставшее нерасположение лучшей части народа к правителям сделали еврейский народ добычей честолюбивых римлян, преемников Селевкидов. В 63 году до Р. Хр. Помпей вступил в Иерусалим, а Габиний наложил дань на народ иудейский. Прошел, впрочем, ряд лет, пока Иудея не была окончательно превращена в составную часть Римского государства. Сперва римляне предоставили евреям назначить себе этнарха, а затем царя — правда иноземца, именно идумеянина Ирода, под властью которого иудейское государство достигло своего высшего материального благополучия. После смерти Ирода (в 4 г. до Р. Хр.) и смещения его сына Архелая (в 6 году после Р. Хр.) Иудея превратилась в простую часть провинции Сирии, управляемую специальным прокуратором, имевшим свою резиденцию в Кесарее. В течение этого периода еврейские общины пользовались как религиозной, так и юридической свободой. Однако римские чиновники оказались неспособными иметь дело с народом, в одинаковой мере впечатлительным и непокорным. Ряд ошибок вызвал ужасное восстание 66—70 гг., закончившееся взятием Иерусалима и разрушением храма, этого центра национальной и религиозной жизни евреев всего мира. После этой катастрофы Иудея превратилась в римскую провинцию, управляемую легатом сперва с титулом пропретора, а затем проконсула. Разрушение святого города и образование ряда греческих и римских колоний в Иудее имели целью предупредить возрождение иудейского народа. Тем не менее, несколько лет спустя евреи опять сделали ряд попыток вернуть себе свободу. Ввиду утраты Палестины они на первом плане старались создать на развалинах эллинизма новые государственные организации в Кирене, на Кипре, в Египте и Месопотамии. Их решительные, но недостаточно обдуманные стремления были подавлены Траяном (115—117); при Адриане та же участь постигла последнюю и славную попытку палестинских евреев вернуть себе независимость (133—135). Начиная с этого времени палестинские евреи после незначительных возмущений при Антонине, Марке Аврелии и Севере, уменьшившись численно, ослабев и истощившись, потеряли свое доминирующее значение в еврействе. A духовный центр еврейства — Иерусалим — под именем Аеliа Capitolina превратился в римскую колонию, в совершенно языческий город, вступление в который было запрещено евреям римлянами под страхом смертной казни.

II. Описанные превратности судьбы оказали решительное влияние на рассеяние евреев. Ряд последовательных мятежей в Келесирии в течение нескольких столетий вызвал выселение оттуда значительного количества евреев, предпочитавших уйти в изгнание, чем, оставшись на месте, подвергнуться мщению завоевателей. Еще ранее Иеремии образовалась небольшая Д. в Египте, которая значительно увеличилась при Иеремии (гл. 42—44). Когда Птолемей I эвакуировал Сирию, многие евреи последовали за ним добровольно в его царство (Гекатей из Абдеры, 14, упоминаемый Иос. Флавием в «Прот. Апиона», I, 22; «Древн.», XII, 1). Нечто подобное произошло и в 198 г. (Иероним к Дан., XI, 708). При Птолемее VI Филометоре сын первосвященника Онии отправился в сопровождении значительного числа приверженцев в Египет и основал там храм, который должен был составить конкуренцию святилищу иерусалимскому («Древн.», XIII, 3). С другой стороны, в продолжение войн 3 и 2 вв. до Р. Хр. тысячи евреев попали в плен и были уведены в рабство; они переходили от господина к господину и перевозились из страны в страну, пока не получали обратно свободу. Обыкновенно подобное освобождение не долго заставляло ждать себя: во-первых, сами господа рады были освободиться от еврейских рабов ввиду их стойкости в исполнении своих обычаев и обрядов; во-вторых, вследствие солидарности евреев они без труда находили единоверцев, охотно плативших выкуп за их освобождение. Дельфийские надписи сохранили пример подобного выкупа евр. рабов (Collitz, Griech. Dialektinschr., II, 2029: выкуп равнялся четырем минам, или около 160 руб.); знаменитый ритор Цецилий из Калакты (Suidas, s. v.) был первоначально евр. невольником. Добившись свободы, евреи обыкновенно уже не возвращались в Палестину, предпочитая оставаться в стране, где они были сперва рабами; здесь они образовывали отдельные общины. По свидетельству Филона (Legatio ad Caium, § 23), римская евр. община обязана своим происхождением отпущенным на волю военнопленным. То политическое значение, которое эта община обнаружила в деле против Флакка (в 59 г. до Р. Хр.), доказывает, что она состояла из очень большого числа военнопленных, доставленных в Рим не только Помпеем (63 г. до Р. Хр.), но также в прежние войны в Малой Азии. Большие возмущения евреев при Веспасиане, Траяне и Адриане выбросили на невольничий рынок много десятков тысяч еврейских пленников. Переправленные на запад, они образовали ядра евр. общин в Италии, Испании, Галлии и т. д. В числе этих военнопленных находился также историк евр. народа Флавий Иосиф. При Домициане евр. невольники продавались в Риме по весьма низким ценам. Даже поэт Марциал, обладавший весьма тощим кошельком, имел одного еврейск. раба (Epigr., VII, 35). Имена многих евреев, отмеченные на надгробных надписях в Риме, обнаруживают происхождение от рабов. К этому источнику Д. следует присоединить еще добровольные выселения евреев, разрешавшиеся различными правителями с целью заселить необитаемые пространства страны. По преданию, Птолемей I увел с собою в Египет 30.000 (?) евреев, чтобы при помощи их укрепить границы этого государства (Псевдо-Аристей, изд. Шмидта, 255; «Древн.», XII, 1). Тот же царь побудил евреев переселиться в Киренаику («Прот. Апиона», II, 4). Сообщается, что Антиох Великий перевел из Месопотамии в слабо заселенные части Фригии и Лидии 2.000 евр. семейств («Древн.», XII, 3, § 4). Тиверий послал 4.000 римских евреев на войну в Сардинию (Tacitus, Annales, II, 85); многие из них при этом погибли, оставшиеся же в живых, вероятно, образовали ядро евр. общины в этой местности. Некоторые правители довольно успешно привлекали евр. колонистов в новооснованные города, при чем предоставляли им значительные преимущества. Таким образом, напр., поступали Селевк Никатор, Птолемей Филадельф, преемники Антиоха Епифана (в Антиохии) и др. Не следует также упускать из вида малую смертность среди евр. народа. Сама Тора побуждала евреев к прочной семейственности, влекшей за собою значительный прирост населения. Иудея, страна плодородная, должна была вскоре почувствовать все неудобства переполнения населением. Таким образом сама собою явилась необходимость занять соседние с ней области (Галилею, Перею); затем очередь наступила за местностями, прилегающими к морю, где уже не было ни малейшей надежды на общение с единоверцами. Это явление, впрочем, не характерно для одних только евреев; оно наблюдается также в колониях египетских, сирийских и финикийских, в Греции, в Риме. Впрочем, еврей эмигрировал легче, так как его вера связана с книгою, а не с определенным местом. Кроме того, благодаря той твердыне, которую образовали вокруг евреев их религиозные предписания, евреи не были поглощены окрестным населением. Напротив, деятельная религиозная пропаганда привела к тому, что даже незначительные группы евр. семейств стали центрами, вокруг которых сосредоточивались прозелиты других национальностей. Впоследствии многие из таких приверженцев переходили в еврейство. Можно сказать, что если прозелитизм и не был сознательною целью диаспоры, он во всяком случае сильно способствовал ее укреплению и распространению. Тобит, впрочем, прямо говорит: «Вы, сыны Израиля, рассеяны между народами, не знающими Его, чтобы вы возвещали его чудеса и дабы узнали все, что нет Господа Бога, кроме Его» (Тоб., XIII, 5). A ранее середины 2 в. до Р. Хр. евр. автор III кн. оракулов Сивиллы, обращаясь к «избранному народу», говорит: «Всякая страна и всякое море полно ими» (Sibyll., III, 271; ср. I кн. Макк., 15); хотя в этих словах и заключается, конечно, большое преувеличение, это предсказание оправдалось в следующем столетии. Самые разнородные авторитеты вроде, напр., Страбона, Филона, Сенеки, составителя «Апостольских деяний» и Иосифа Флавия, сходятся в том, что представители евр. национальности были тогда рассеяны по всему цивилизованному миру («Деян.», II, 8 — 11; «Иуд. война», II, 16, § 4; VII, 3, § 3). В письме к Калигуле царь Агриппа перечисляет среди мест евр. Д., главным образом, страны Востока (Philo, Leg. ad Caium, § 36). Это перечисление далеко не полно, потому что в нем опущены Италия и Киренаика. Эпиграфические находки ежегодно увеличивают число еврейских общин Д. В источниках имеются лишь довольно скудные и не надежные в отношении точности числовые данные касательно различных евр. поселений, причем к этим сведениям следует относиться крайне осторожно. После Палестины и Вавилонии, по словам Иосифа Флавия, наиболее густо евреи были поселены в Сирии, особенно в Антиохии, затем в Дамаске; в Дамаске во время великого восстания было перебито 10.000 (по другой версии, даже 18.000) евреев («Иуд. войн.», II, 20, § 2; VII, 8, § 7). Филон (In Flaccum, § 6) определяет число евр. населения в Египте в 1.000.000 чел., что составляло примерно одну восьмую численности всех жителей страны. Безусловно наиболее значительная евр. община находилась в Александрии, где евреи во времена Филона занимали два городских квартала (всего их было пять; ib., § 8). Если судить по известиям о ряде избиений, происшедших в 115 году, число евр. жителей в Киренаике, на Кипре и в Месопотамии было, по-видимому, также чрезвычайно значительно. Если конфискованные в 62 году до Р. Хр. пропретором Флакком суммы исчислены были действительно по таксе одной дидрахмы с души в год, то отсюда можно заключить, что в Малой Азии численность мужского евр. населения равнялась 45.000 чел., так что в общем там жило еврейское население не менее 180.000 душ (Cicero, Pro Flacco, 28, § 68; конфискованные суммы достигали свыше 120 фунтов золота).

III. Подобное распространение евреев в греко-римском мире не могло не вызвать сильного противодействия местного населения, особенно в тех странах, где преобладали греческий язык и греческая цивилизация. В общем средние классы населения греческих городов не были особенно дружелюбно настроены к евреям. Религиозные и расовые особенности последних, их нескрываемое презрение к эллинским культам, церемониям, гимнастическим упражнениям и играм, быть может, также опасение, что евреи станут конкурентами греков в области торговой, наконец, успех их религиозной пропаганды — все это, конечно, способствовало непопулярности новых пришельцев. В некоторых городах, напр. в Парии и Тралле, соблюдение евр. культов и ритов было запрещено особыми декретами («Древности», XIV, 10, § 8; здесь не имеется в виду Парос). Ионийские города несколько раз собирались изгнать евр. жителей. В вавилонской Селевкии при одном случае греки совместно с сирийцами перерезали свыше 50.000 евреев (ib., XVIII, 9, § 9). По всей Сирии евреи подвергались нападениям со стороны греков с самого начала войны 66 года; по окончании же войны Антиох потребовал их полного изгнания. Резня, которая почти в то же время была устроена среди них в Месопотамии, на Кипре и в Кирене при Траяне, показывает, в какой сильной степени развился тогда антагонизм между греками и евреями. Особенно на Кипре дело дошло до настоящей истребительной войны: евреи перерезали всех греков, живших в Саламине, когда же их движение было наконец подавлено, то пребывание на острове было запрещено евреям под страхом смертной казни (Dio Cassius, LXVIII, 32). Столь же малодружелюбно относились к евреям и в Александрии, хотя Иосиф утверждает, что отношения к ним стали натянутыми лишь после того, как в городе греческие и македонские элементы среднего класса оказались вытесненными элементами туземными. Здесь часто происходила литературная полемика; иногда дело доходило до кровопролития. После одного из таких столкновений римский префект в Египте постановил замкнуть евреев в особое гетто, «откуда они не могли бы неожиданно вырваться, ринуться на славный город и начать войну с ним» (Папирус луврский, № 2376-bis, col. VI, 15). — В полный противовес нетерпимости со стороны греческого населения Александрии евреи нашли покровителей, во-первых, в лице македонских царей и, во-вторых, в лице римлян. Можно сказать, что, если бы диадохи не обладали известною широтою взглядов и не отличались стремлением к установлению равных условий гражданской жизни для различных племен, евр. диаспора, конечно, не возникла и не сохранилась бы. Помимо немногих исключений (напр. Антиох Епифан, Птолемей Фискон), Селевкиды и Лагиды относились весьма благожелательно к евреям, которые, в свою очередь, платили им большою привязанностью. Так, напр., Селевк Никатор предоставил евреям переселяться во все вновь основываемые колонии с сохранением прав гражданства; Антиох Великий устроил их в качестве колонистов в Лидии и Фригии, предоставив им полную свободу в отправлении их религиозных обрядов («Древн.», XII, 3, § 41). Можно полагать, что и цари пергамские руководились подобными же принципами; иначе было бы трудно объяснить быстрый рост евр. общин в городах Ионии. — Римляне сперва обнаружили мало склонности к принятию евреев в свою среду. В 139 г. претор Гиспал изгнал их за их явно прозелитические наклонности (Val. Maximus, I, 32), но 80 лет позже в Риме существовала уже обширная евр. колония. Юлий Цезарь, запретивший в Риме «коллегии» иноземцев, сделал в этом отношении благоприятное для евреев исключение, потому что чувствовал себя очень обязанным им («Древн.», XIV, 10, § 8); смерть Цезаря евреи оплакивали искренно. Август проявлял такое же доброжелательство к ним. При Тиверии в наказание за мошенничество четырех негодяев евреи в 19 г. были изгнаны из Рима («Древн.», XVIII, 3, § 5), причем сенатское постановление (senatus consultum) предписало им покинуть вообще Италию, если они в течение определенного срока не откажутся от исполнения своих обрядов (Tacitus, Annales, II, 85; Suetonius, Tiberius, 36). Впрочем, этот эдикт об изгнании евреев применялся не долго, и уже при Калигуле неблагоприятное отношение к евреям совершенно исчезло. Император Клавдий воспользовался беспорядками, учиненными неким Хрестосом, для того, чтобы запретить скопление евреев в Риме (Dio Cassius, LX, 6). Впрочем, можно также предположить, что сообщение об этом случае неточно и что обыкновенное полицейское распоряжение изображено здесь в виде императорского эдикта об изгнании евреев («Деян.», XVIII, 2; Suetonius, Claudius, 25; Orosius, VII, 6, 15). Начиная с этого времени, правовое положение римских евреев уже более не омрачалось ничем вплоть до момента ужасных восстаний их при Веспасиане, Траяне и Адриане. — Что касается отношения римских властей к еврейским колониям вне Рима, то еще ранее 169 года до Р. Хр. (?) Рим заключил союз с палестинскими евреями — первый союз, заключенный римлянами с восточным народом; и в силу этого договора, несколько раз возобновлявшегося, римляне чувствовали нравственное обязательство отстаивать религиозную свободу евр. эмигрантов повсюду, куда распространялось римское влияние. Ранее 139 года циркулярная нота была разослана римским правительством ко всем дружественным монархиям и республикам в пользу их новых союзников-евреев (I кн. Макк., 25, 16—24). С переходом Македонии и Пергама от Селевкидов к Риму обязанность последнего покровительствовать евреям натолкнулась в различных греческих городах на недоброжелательное отношение жителей. Когда же возникло вполне организованное Иудейское государство, правители его, Гиркан, Ироды и Агриппы, связанные личною дружбою с триумвирами и их преемниками, императорами, оказались в силах с успехом заступиться за своих преследуемых единоверцев. Так, напр., по «приглашению» римских правителей или императоров ряд городов Малой Азии издал в пользу евреев постановления, сохранившиеся у Иосифа Флавия («Древн.», XIV, 10); тогда и Александрия была принуждена увековечить права местных евреев на бронзовой колонне (Иосиф, «Против Апиона», II, 4; «Древн.», ХІV, 10, § 1). Когда при Августе ионийские города вздумали изгнать евреев вследствие отказа последних оставить свои обряды, Агриппа, избранный третейским судьею, высказался в пользу евреев («Древн.», XII, 3, § 2; ХVІ, 2, §§ 3—5). Сам Тиверий разослал циркулярное послание местным властям в пользу евреев (Philo, l. c., § 14); после временного кризиса, вызванного мономаниею Калигулы, Клавдий, немедленно после своего вступления на престол, удостоил евреев эдикта о терпимости к ним повсеместно в империи. В эдикт была включена только оговорка, что евреи должны довольствоваться соблюдением своих собственных обрядов без презрительного отношения к обрядам других («Древн.», XIX, 5, §§ 2—3). Даже после великого восстания 65—70 гг. императорское правительство относилось к евреям с полною терпимостью и не вняло усиленным просьбам александрийских и антиохийских греков отменить дарованные евреям привилегии. Последние, напротив, были формально подтверждены Александром Севером (Vitа, XXII). Итак, в продолжение всего существования Римской империи иудаизм оставался признанною религиею («religio licita») и, что гораздо важнее, религиею особенно привилегированною, как мы сейчас увидим.

IV. Привилегии иудеев сводились к следующему:

1. Из местностей, где евреи поселились на законном основании, они не могли быть изгоняемы, за исключением случаев формального о том постановления верховной власти императора; мера эта была предпринята Тиверием относительно римских евреев, а Траяном относительно евреев Кипра. Иногда, поселяясь в каком-нибудь городе, евреи получали для жительства специальный квартал; так, напр., в Александрии им был отведен квартал «Дельта», расположенный вблизи царского дворца («Иуд. войн.», II, 18, § 7; «Древн.», ХІV, 7, § 2); то же было в Сардах (ib., ХІV, 10, § 24); в Риме — квартал «Trastevere». Впрочем, замыкание евреев в особые кварталы, по-видимому, отнюдь не было обязательным; в Александрии; напр. во все времена вплоть до правления Адриана евреи свободно селились по всему городу.

2. В кварталах своих евреи пользовались привилегиею сооружать места для собраний в целях общего богослужения и для чтения Торы. Эти здания на деле являлись их синагогами и назывались также προσευχαί и σαββατεία, причем главным днем собрания бывала суббота. При известных условиях и язычники получали право посещения таких зданий («Деян.», ХІІІ, 14; «Древн.», XIX, 6, § 3). Синагоги служили также для совершения обряда т. наз. «manumissio», или отпущения на волю рабов (Латышев, II, № 52), откуда произошел термин «manumissio in ecclesia» (Cod. Theod., ІV, 7). Всякая мало-мальски значительная евр. община имела свою синагогу; некоторые общины, вроде Дамасской, Саламинской на Кипре и Александрийской, имели по нескольку синагог. Синагога в Антиохии превосходила все прочие по своему великолепию («Иуд. войн.», VII, 3, § 3). В Риме существовало, по-видимому, столько же синагог, сколько там было евр. общин (т. е. 8). Иногда сами власти определяли то место, где быть синагоге, и в таких случаях участок земли под нее, несомненно, отводился евреям безвозмездно (напр. в Сардах; «Древн.», ХІV, 10, § 24). В городах приморских было в обычае сооружать синагоги вблизи моря (напр. в Галикарнасе; ibid., § 23). Некоторые синагоги, по преданию, пользовались правами храмов (убежища), вроде той, которая недавно была открыта в Нижнем Египте. В этом случае право, дарованное одним из Птолемеев (Евергетом I или II), было подтверждено Зиновиею (ср. Derenbourg, в Journ. Asiat., 1869, 373). Синагоги служили местом собрания и молитвы (а также библиотеками; Иероним, «Послания», 36), но отнюдь не местом жертвоприношений. За исключением Иерусалима, жертвенный культ совершался лишь в леонтопольском храме (Нижний Египет), который был основан при Птолемее Филометоре (ок. 160 г. до Р. Хр.) и разрушен в 73 г. после Р. Хр. Культ совершался тут священнослужителями, переселившимися из Палестины; к нему, впрочем, ортодоксальные евреи всегда относились с известным пренебрежением. — Кроме синагог, развалины коих во множестве сохранились поныне и среди которых особенно замечательна синагога Hammam Lif’a в Тунисе (R. E. J., XIII, 48) с ее прекрасною мозаикою (ср. любопытную фокейскую надпись, ib., XII, 237), евреи имели особые кладбища, совершенно в стиле христианских катакомб. Наиболее известные из мест погребения: венузийское кладбище в Апулии, гамартское близ Карфагена и пять римских, открытых в 1859 и 1883 гг., и одно, открытое раньше (в 1602 г.), но исследованное только около ста лет тому назад. Еврейские могилы отличаются чрезвычайною простотою и не имеют никаких украшений, кроме ламп и нескольких ваз из позолоченного стекла. Немного богаче отделанные усыпальницы («cubicula») украшены рисунками, на которых встречаются иногда даже изображения животных. Имеется также ряд саркофагов с скульптурными орнаментами. Эпитафии, обычно на неправильном греческом языке, сопровождаются характерными символическими изображениями, напр. семисвечником, пальмовою ветвью и лимоном, сосудами для масла, трубами (schofar) и т. п. Как синагоги, так и кладбища пользовались особым покровительством законов. После распространения христианства синагоги часто подвергались опасности поджога и для ограждения их пришлось прибегнуть к энергичным мерам — тяжелым карам, постигавшим виновных. Эдикт Августа относит похищение священных еврейских книг к разряду святотатства. По примеру язычников евреи в некоторых местах прибегали к весьма действительному средству для ограждения кладбищ, а именно делали надписи, оповещавшие, что нарушивший порядок на кладбище карается тяжелым денежным штрафом, уплачиваемым городу или фиску.

3. В состав еврейск. культа входило празднование субботы и других праздников, соблюдение диетических предписаний и законов о ритуальной чистоте, обряд обрезания, одним словом все, что представляло «обычаи предков». Свободное отправление всех этих обрядов разрешалось евреям на законном основании. В Галикарнасе особый декрет установил денежную пеню за всякую попытку частного лица или муниципалитета нарушить исполнение еврейского закона («Древности», ХІV, 10, § 23). За провинность подобного рода в Риме Калликст, будущий папа, был приговорен однажды городским префектом к принудительным работам в сардинских рудниках (Hippolytus, Philosophumena, IX, 12). Соблюдение одного лишь обряда, именно обрезания, было запрещено, и то на короткое время, Адрианом; это запрещение явилось одним из поводов к восстанию 132 года (Spartian, Hadrian, 14). К периоду этого гонения может быть отнесена и смирнская надпись, Corp. inscr. graec., № 3148, в которой евреи, принявшие участие в подписке, обозначают себя (стр. 30) οί ποτε ’Ιουδαίοι. Позже запрещение обрезания распространялось лишь на неевреев; это мероприятие явилось "результатом возникновения уже нового круга идей. К постановлениям, обеспечивавшим религиозную свободу евреев, могут быть отнесены освобождение последних от поклонения и культа императоров (это изъятие подверглось серьезной опасности лишь при императоре Калигуле), равно как несколько специальных постановлений, предназначенных для примирения интересов евреев с их т. наз. «суевериями». Так, например, Август распорядился, чтобы в тех случаях, когда раздача зерна и денег, в которой принимали участие и евреи, приходилась на субботу, причитающаяся евреям доля выдавалась им на следующий день (Philo, l. c., § 23). Равным образом в тех городах, где жителям раздавались порции масла, напр. в Антиохии, евреи получали взамен масла деньги, потому что употребление языческого масла было им запрещено их законом («Древн.», XII, 3, § 1).

4. Всякая евр. община имела право образовать свою автономную административную, финансовую и правовую организацию. Из этого, впрочем, отнюдь не следует, чтобы в греческих странах еврейские общины находились в одинаковом с языческими религиозными сообществами (θίασοι, έρανοι) правовом положении: языческие союзы пользовались значительными юридическими преимуществами. Последние напоминали те привилегии, которыми в некоторых торговых центрах пользовались корпорации восточных купцов — египетских, сидонских, тирийских и сирийских, группировавшиеся вокруг своего национального культа; была огромная разница между этим культом, тесно связанным с культами Греции и Рима, и исключительным по своему характеру поклонением Богу Израиля. Ни один официальный документ не дает ни малейшего указания, чтобы в греческих странах евр. общины были уравнены в правах с thiasoi, θίασοι. В крайнем случае этот термин может быть распространен на некоторые братства, посвятившие себя культу Theos Hypsistos (Высшего Бога) в Боспоре Киммерийском (именно в Танаисе) и других местах; многие из этих братств представляли тайные синагоги, и многие языческие «sodalicia» (товарищества) были в большей или меньшей мере проникнуты евр. элементами (Schürer, Die Juden im Воsроr., в Sitzungsber. Akadem., ХIII, Berlin, 1897). Эти θίασοι являются предшественниками иудео-языческой секты гипсистариан (см.), распространенной в 4 в. по всей Каппадокии (Gregorius Nazian., Or., XVIII, 5). Однако Θεός ψΰιστος вовсе не обозначал евр. Бога; термином этим назывались скорее Гелиос или фригийский Сабазий, которого римляне долгое время смешивали с еврейским Богом (Valerius Maximus, I, 3, 2; Lydus, De mens., IV, 38). Один только текст римского происхождения, по-видимому, признает еврейские общины за θίασοι; впрочем, здесь слово это заменяет латинское «collegia» («Древн.», ХІV, 10, § 8). Вместе с тем это были коллегии несовершенные, они не представляли юридических лиц и потому не имели права владеть капиталами или недвижимостью. Рескриптом Каракаллы завещание, сделанное в пользу общины антиохийских евреев, было признано недействительным (Cod. Just., Ι, 9, 1; ср. ibid., Ι, 20; Dig., XXXIV, 5).

Внутренняя организация этих мелких еврейских поселений была устроена по образцу греческих общин, и она оставалась верною этому типу даже после того, как катастрофа 70 г. после Р. Хр. уничтожила национальное существование евреев. Влияние, оказанное этою катастрофою на автономию евр. общин, нередко преувеличивалось (Mommsen, в Histor. Zeitschr., 1890, 424 sqq.). Это влияние, вероятно, было лишь временным, подобно результатам эдиктов Адриана. Всюду, обыкновенно, помимо общего собрания верующих (σύνοδος, σύλλογος, συναγωγή), нередко носившего периодический характер, существовал совет старейшин (γερουσία, γέροντες, πρεσβύτεροι). Председатель совета старейшин назывался γερουσιάρχης, γερουσιάρχων. Число членов совета было обыкновенно пропорционально величине общины; в Александрии, напр., число это равнялось по крайней мере 38 (Philo, In Flaccum, § 10). Во главе управления стоял один άρχων (напр. в Антиохии; «Иуд. войн.», VII, 3, § 3) или собрание архонтов, άρχοντες; в Беренике этих должностных лиц было девять (Corp. inscr. graec., № 5361). Александрийская община имела в продолжение долгого времени одного только главу, называвшегося «этнархом» или «генархом», соединявшего в своем лице высшего судью и администратора (Strabo, цитир. в «Древн.», XIV, 7, § 2). Только в одном Риме, вероятно, в виде полицейского мероприятия еврейское население было разделено на ряд мелких общин или синагог, носивших имя либо по своему патрону, либо по кварталу, в котором находились, либо по родине большинства своих членов и т. п. Из таких маленьких общин известны восемь. Каждая из них имела свою герусию, своего герусиарха, своих архонтов, либо одного, либо нескольких. В надписях не встречается термина герусии; но существование герусии очевидно при наличности герусиарха, которого отнюдь не следует принимать за главу «собрания архонтов». Из языка надписей можно также сделать заключение, что каждая община имела одного архонта. Во всяком случае, едва ли правильно обобщать слова св. Златоуста (Homil. in St. Johann. Natal.) об избрании архонтов общин в сентябре и о том, будто они состояли в своем звании в продолжение года. Согласно утверждению Vita Alexandri Severi, 45, имена кандидатов на звание архонта выставлялись публично на случай могущих возникнуть возражений. Существовало правило, по которому архонт не назначался пожизненно; это видно из встречающихся на могильных памятниках слов δις άρχων (дважды архонт). Титул архонта бывал иногда почетным и переходил по наследству к детям (νήπιος άρχων, μελλάρχων). Тем не менее, слова διά βίον, по-видимому, означали архонта пожизненного. В виде товарищей архонта, главы управления общиною, в иных общинах встречаются один или даже несколько архисинагогов, глав синагоги (раввины?). Иногда функции как архонта, так и архисинагога сосредоточивались в одном лице (Corp. inscr. lat, Χ, 1893). Архисинагог произносил по субботам проповеди (Justin., Dial. c. Tryphone, СXХХVІІ). Впрочем, титул архисинагога не всегда принадлежал действительно должностному лицу: в Смирне и Минде его носили иногда и женщины. Так назыв. hyperetes (хазан) был лицом, служившим при синагоге. Звание grammateus носил официальный писец, хотя иногда этот титул, соответствующий евр. соферу, являлся, по-видимому, только почетным. Лица, хорошо знавшие Тору, именовались didascalos, nomomathes, mathetes sophon и т. п. Быть может, и здесь мы имеем дело только с почетными титулами, вроде званий «prostates», «pater lau», «pater et mater synagogae» или «раteressa». Одна римская женщина была «mater» двух синагог. Другая, в Фокее, пользовалась преимуществом proedria, т. е. сидения на первой скамье (Bull. Corr. Hell., X, 327; R. E. J., XII, 237). — Значительное число разбросанных eвp. общин не были связаны между собою никакою иерархическою или административною связью, если не считать таковою сбора дидрахмы (об этом дальше) и нравственного покровительства, оказываемого диаспоре представителями иудейского государства в продолжение времени существования последнего. После его падения и разрушения иерусалимского храма, морального центра иудаизма, почувствовалась потребность в создании нового аналогичного центра, хотя бы в видах поддержания религиозной солидарности и единообразия толкования закона. Таким-то центром и стал тивериадский патриархат, возникший приблизительно в конце второго века и сделавшийся наследственным у потомков Гиллеля. Ориген (Epist. ad. Afric., 14) с явным преувеличением сравнивает евр. патриарха с царем. В 4 столетии, кроме палестинского патриарха, в Д. существовали и другие должностные лица, носившие тот же титул (ср., напр., Cod. Theod., ХVІ, 8, 1, 2, где форма множ. числа иначе необъяснима; там же, ХVІ, 8, 29, если только верен текст, упоминается о западных патриархах). В продолжение того же периода отмечаются и другие духовные особы, обозначенные именем «иереев»; их функции, впрочем, в точности неизвестны. В надписи Corp. inscr. graec., № 9906 титул иерей является эквивалентом для «когена» — покойник был Ааронидом. Вообще же толкователи Торы и должностные лица, ведавшие евр. культ, носили официальные названия «primates, maiores» или «proceres».

5. Евр. общины располагали правом взимать налоги со своих членов на покрытие общественных расходов, специально же на содержание синагоги. Детальными сведениями о характере и размерах этих налогов мы не располагаем. Основной налог, взимавшийся по требованию общины, представлял дидрахму; это была ежегодная подушная подать в размере тирийского полусикла (= 2 греч. драхм.), уплачиваемая в пользу храмовой иерусалимской казны каждым взрослым членом общины мужского пола. Суммы, собиравшиеся со всех общин, посылались затем через особых доверенных лиц в Иерусалим, причем отправлялись либо в виде туземных монет, либо в размененном виде (Philo, Legatio ad Caium, § 23). Этот обычай, иногда вызывавший весьма значительный вывоз золота в Палестину, встречал сильное противодействие в некоторых греческих городах; кроме того, и римское правительство первоначально относилось довольно враждебно к нему. В период республики сенат, обеспокоенный ежегодно вывозимыми италийскими евр. общинами значительными суммами золота, несколько раз совершенно воспрещал всякий вывоз этого металла, а пропретор Флакк конфисковал деньги, собранные в Малой Азии на иерусалимский храм (Cicero, Pro Flacco, ХХVIIІ). Однако позже эдиктами Цезаря, подтвержденными Августом, обычай этот получил все-таки разрешение как в самом Риме, так и в провинциях; когда же города Малой Азии и Кирены пытались противодействовать этим сборам, Агриппа заступился за евреев, причем сопротивление греческих городов было сломлено рядом особых эдиктов (в 14 году до Р. Хр.; «Древн.», ХІV, 6, §§ 2—7; Philo, l. c., § 40). — После разрушения храма (в 70 году) римское правительство не только не отменило налога, не имевшего уже прямого смысла, но решилось взимать его в пользу храма Юпитера Капитолийского в Риме («Иудейск. войн.», VІІ, 6, § 6; Dio Cassius, LХVІ, 7). Таким образом возник так назыв. «fiscus judaicus», который был вдвойне тягостен евреям, потому что взимание его особыми, с этою целью назначаемыми прокураторами (procurаtores ad capitularia judaeorum) по спискам лиц обрезанных нередко сопровождалось гнуснейшими насилиями, особенно при Домициане (Suetonius, Domit., 12). Император Нерва уничтожил злоупотребления и доносы (до сих пор сохранились медали с надписью Fisci judaici calumnia sublata), но не отменил самого налога, который взимался еще во времена Оригена (Epist. ad Afric., 14). Можно полагать, что налог этот постепенно был заменен бесконечными поборами, часто взимавшимися без предварительного уведомления плательщиков; эта система взысканий окончательно была отменена Юлианом (Julian., Ер., 25). Юлиан уничтожил также фискальные списки, куда были занесены имена евреев.

6. Евр. общины пользовались привилегиею собственной юрисдикции. Они имели собственных судей и свои особые законы. Их кодекс — просто Моисеево Пятикнижие, истолкованное раввинами, — был единственным предметом изучения евреев, не признававших даже римского права; об этом с негодованием упоминает Ювенал («Сат.», ХІV, 100 и сл.). В Александрии евр. судилище долгое время состояло из одного только верховного судьи, этнарха (Страбон, в «Древн.», XIV, 7, § 2). В Сардах по повелению проквестора евреям был предоставлен также собственный суд (ibidem, ХІV, 10, § 17). Все это отдельные примеры общераспространенного явления (Сангедр., 32). В гражданских делах автономия евр. судилищ сказывалась только в тех случаях, если обе тяжущиеся стороны были евреи; напротив, даже если ответчиком выступил еврей, дело было подсудно исключительно общему судебному учреждению; это явствует, между прочим, из эдикта Августа, который запретил какому бы то ни было судебному месту вызывать тяжущихся евреев по субботам («Древн.», XVI, 6, §2). В уголовных делах еще в начале обычной эры евр. должностным лицам была предоставлена обширная дисциплинарная юрисдикция до права ареста и бичевания включительно («Деян.», IX, 2; XVIII, 12, 17; XXII, 19; XXVI, 11; II Кор., XI, 24). Впрочем, компетенция евр. судебных мест не распространялась на случаи нарушения общих законов; во всяком случае, евр. суды не располагали правом вынесения смертных приговоров. — Юридическая автономия раввинов удержалась даже после признания за евреями прав римского гражданства. В это именно время юрисдикция тивериадского патриарха достигла своего апогея. Ориген утверждает, будто патриарх не только постановлял смертные приговоры, но и приводил их в исполнение (Epist. ad Afric., 14). [Это утверждение противоречит данным Талмуда; ср. Санг., 52; Шабб., 15а; да и во всей талмудической литературе не упоминается ни одного случая смертного приговора со стороны патриарха. Сам же Ориген сознается, что уголовная юрисдикция в Иудее перешла к римлянам (Contra Gels., ed. Spencer, VII, 349)]. Codex Theodosianus (II, 1, 10) относится к раввинским судилищам не иначе, как к добровольным третейским судам.

7. Эллинские монархии принудили евреев отбывать военную службу; эта мера в общем привела к благим результатам. Однако военная служба плохо вязалась с точным исполнением евр. законов о пище и постановлений о субботнем отдыхе. По субботам, толковали евр. ученые, верующий еврей не должен ни носить оружия, ни проходить расстояния свыше 2.000 локтей (1.200 метров). Результатом этого были частые недоразумения; так, напр., войско Антиоха Сидета, заключавшее в себе значительный контингент евреев, должно было в течение двух дней остановиться в походе, потому что праздник Пятидесятницы пришелся на воскресенье (Николай Дамасский, цитир. в «Древн.», XIII, 8, § 4). Ввиду этого римляне, несмотря на фактическую помощь, оказанную евреями Цезарю, все-таки освободили их от несения военной службы. Это правило было установлено помпеянцами в 49 году. В начале междоусобной войны, когда консул Лентул набирал в Азии два легиона римских граждан, евреи по их собственной просьбе были освобождены от набора; в этом смысле местным властям были преподаны соответствующие инструкции («Древн.», ХІV, 10, § 13 sqq.). В 43 г. Долабелла, проконсул в Азии, сделал такое же постановление; эти решения впоследствии послужили прецедентами. Единственный набор евр. солдат, произведенный в период империи, был при Тиверии, причем носил карательный характер (Suetonius, Tiberius, 36).

V. Несмотря на значительные привилегии, которыми пользовались евреи в греко-римском мире, они все-таки оставались «peregrini», так как они были лишены всех тех прав и преимуществ, которыми располагали граждане в городах Греции и Римского государства. Кроме того, помимо обычных налогов, евреям приходилось платить еще целый ряд других податей, от которых были освобождены граждане. Выше уже упоминалось о так назыв. дидрахме. Кроме нее, палестинские евреи обязаны были уплачивать весьма высокий поземельный налог (Appianus, Syr., 50), относительно которого они тщетно делали представления императ. Нигеру (Vita, с. VII). Все подобные стеснения побуждали евреев энергично добиваться прав гражданства, которое гарантировало бы им равноправие с прочими жителями. Впрочем, подобное домогательство заключало в себе и некоторое внутреннее противоречие, а именно в том смысле, что евреи хотели соединить права гражданства с сохранением своих специальных прерогатив, своей финансовой и юридической автономии и т. д. В греческих городах с республиканским устройством домогательства евреев оставались безуспешными вплоть до римского завоевания. Противоположные этому заявления евр. историков должны быть принимаемы с величайшею осторожностью. Типичным примером такого положения вещей является утверждение ионийских евреев времен Августа, что им было даровано право гражданства диадохами в тех городах, которые освободил Антиох Теос (261—246; Josephus, Contra Ap., II, 4). Правда, евреям удалось перед Агриппою отстоять свое право жительство против притязаний муниципалитетов, желавших изгнать их из городов; хотя они и успели утвердить за собою право жительства и заставили признать прочие свои привилегии, это, однако, отнюдь еще не доказывает, чтобы они пользовались правами не только гражданства, но и положением т. наз. «indigeni» (местных уроженцев; «Древн.», XII, 3, §2; XVI, 2, §§ 3—5). Равным образом и в Кирене евреи утверждали, что Птолемеи даровали им isonomia (ὶσονομία; «Древн.», XVI, 5, § 1); однако, этот термин надо понимать, как isoteleia (ὶσοτελεία), т. е. известного уравнения с гражданами относительно платежа налогов; это преимущество им действительно было гарантировано Агриппою (ib., 6, § 5). Несомненно, термин isonomia не обозначал полного гражданского равноправия. Перечисляя четыре разряда жителей страны, Страбон специально отделяет евреев от граждан («Древн.», XIV, 7, § 2). Более правдоподобно заявление Иосифа («Древн.», XII, 3, § 1; «Прот. Ап.», II, 4, § 39), что Седевк Никатор даровал в основанных им городах, в том числе и в Антиохии, евреям права гражданства (politeia) и социального равноправия (isotimia) наравне с греками и македонянами. Впрочем, что касается Антиохии, тο это утверждение Иосифа следует понимать, по собственному признанию Флавия, так, что лишь преемники Антиоха Епифана разрешили антиохийским евреям жить в городе «на равном с греками положении» («Иуд. войн.», VІІ, 3, § 3). — Привилегии, дарованные антиохийским евреям, были занесены на бронзовые колонны; Тит отказался уничтожить последние (ib., VII, 5, § 2), и евреи продолжали называть себя «антиохийцами» («Прот. Ап.», ук. м.). Как бы то ни было, эти привилегии, по-видимому, не включали в себя права участия в городском управлении. То же применимо и ко всем остальным городам, основанным Селевком. То обстоятельство, что александрийские евреи по специальному разрешению Птолемеев называли себя «македонянами» и «александрийцами» («Прот. Ап.», II, 4; «Иуд. войн.», II, 18, § 7; «Древности», XIX, 5, § 2), отнюдь не доказывает, что они пользовались правом гражданства в Александрии, но только устанавливает факт равенства евреев с греками перед судом, в делах о налогах и т. п.; это равенство было формально подтверждено Цезарем (Иосиф, «Прот. Ап.», ук. м.; «Древн.», ХІV, 10, § 1) и позже Клавдием («Древн.», XIX, 5, § 2). Таким образом, евреи в известном ряде греческих городов, основанных царем Селевком, были поставлены в условия полного равенства с греками в отношении налогов, гражданских обязанностей, участия в распределении расходов и выдач и т. п., не обладая, однако, привилегией полного равноправия. С понятною аффектациею Филон поэтому заявляет, что евреи видят в той стране, где они живут, свое «настоящее отечество» (In Flaccum, 7). Весьма возможно, однако, что отдельным евреям были предоставляемы права гражданства; так, напр., апост. Павел именует себя гражданином Тарса («Деяния», XXI). Между тем, не известно ни одного примера дарования евреям подобного преимущества в широких размерах. — Положение евреев в римских городах было значительно лучше. Еще со времен Цицерона в самом Риме существовала сплоченная группа еврейских граждан и выборщиков. Это были, несомненно, прежние рабы, отпущенные на волю при помощи одной из тех торжественных церемоний, которые предоставляли им все без исключения права римского гражданства (Philo, Legatio ad Cajum, § 23; Cicero, Pro Flacco, ХХVІІІ; иерусалимские libertinoi, о которых упоминается в «Деян.», VІ, 9, без сомнения, принадлежали к той же категории). В то же самое время в Ефесе, Сардах и по всей Малой Азии существовало значительное количество евреев, пользовавшихся правами римского гражданства. Какими способами они достигли его, остается не выясненным («Древн.», ХІV, 10, §§ 13, 14, 16—19). В Тарсе, напр., апост. Павел был одновременно и римским и местным гражданином («Деян.», XVI, 37—39). В 66 г. христ. эры в Иерусалиме существовали евреи-римские всадники («Иуд. войн.», II, 14, § 9). — Число евреев, допущенных в Рим в течение первых двух столетий существования империи, не может быть точно установлено; во всяком случае оно было, по-видимому, весьма значительно, судя по количеству евр. рабов, прошедших через руки римлян во время трех великих еврейск. возмущений. Конечно, еврей, получавший все права римского гражданства, по-видимому, все-таки не имел «jus honorum», если не отказывался от своих национальных особенностей, как сделал Тиверий Александр, племянник Филона; то же самое можно сказать и о римлянине, принимавшем евр. веру. В этом отношении основной закон не подвергался изменениям, исключая постановлений Севера и Каракаллы, побудивших евреев к некоторым принудительным обязанностям (nеcessitаtes), впрочем, такого рода и в такой мере, которые были вполне совместимы с требованиями евр. религии. Начиная с этого времени, сильно развилось благодаря более широкому пониманию сущности римской национальности, рядом с идеей о местном гражданстве, также нечто вроде гражданства общеимперского (Ulpian, L., 3; Dig. L., 2, § 3). Немного спустя была обнародована конституция Каракаллы, из финансовых расчетов превратившая всех подданных Римской империи в римских граждан (L., 17; Dig., I, 5). Благодаря этой конституции евреи отныне без затруднения достигли «jus honorum», свободы отправления всех гражданских обязанностей, а именно права свободы «вступления в брак, торговли, завещания» и даже опеки над неевреями (Modestin., L., 15, § 6; Dig., ХХVІІ, 1). С этих пор евреи стали как бы привилегированными «cives» (гражданами); они пользовались всеми правами граждан, неся только те обязанности, которые не противоречили требованиям их религии. Таким образом, собственно, следует понимать тот текст, согласно коему Александр Север «подтвердил евр. привилегии». В числе таких привилегий некоторое время, помимо освобождения от военной службы, было и освобождение от более тягостной, чем почетной службы в курии.

VI. Социальные и экономические условия. — Почти во всех странах Д. евреи жили сплоченными группами в городах. Они несомненно владели подгородными поместьями и садами, хотя земледелие и не служило их главным и исключительным занятием, как в Иудее. В Александрии они принимали участие в торговле и мореплавании (ср. еврейского барышника, некоего Даноула, о котором упоминается в одном из фаюмских папирусов) и особенно занимались ремеслами (Philo, In Flaccum, passim). Bо время синагогальных собраний верующие группировались по своим специальностям и ремеслам. Евр. население Рима, в большинстве случаев невольничьего происхождения и обитавшее в жалких жилищах, занималось черным трудом, что навлекало на евреев насмешки поэтов-сатириков. Впрочем, преувеличенные изображения последних отнюдь не должны вызывать представления, будто все евреи Италии и Греции были нищими (Марциал, XII, 57), или предсказателями (Ювенал, VI, 542; ср. Procopius, Bell. Goth., I, 9), или продавцами огнива (Марциал, I, 41). Тексты и надписи упоминают о ткачах, изготовителях палаток, продавцах пурпура, мясниках (Garrucci, Cimiterio Randanini, № 44), содержателях таверн (Ambrosius, De fide, III, 10, 65), певцах, актерах (Josephus, Vita, § 3), художниках (Garrucci, Diss. Arch., II, 154), ювелирах (R. E. J., XIII, 57 — Нарон), врачах (Celsus, De medic., V, 19, 22; Corp. inscr. lat., IX, 94) и литераторах (Цецилий, Иосиф Флавий), не считая проповедников, законоведов и богословов (Маттатия бен-Гереш и др.). — В конце 4 века в некоторых провинциях Южной Италии «ordo» (высший класс граждан) многих городов состоял, по-видимому, целиком или, в крайнем случае, по большей части из евреев, что служит доказательством благосостояния последних (Cod. Theodos., XII, 1, 158). В Египте при Птолемеях из рядов евреев вышло немало воинов, казенных откупщиков, гражданских чиновников (напр. алабархи Александр и Димитрий) и полководцев (Оний, Досифей, Хелкия, Анания). Позже, впрочем, Адриан находил или, вернее, желал найти между ними одних только «астрологов, предсказателей и шарлатанов» (Vita Saturnini, VIII). В роли заимодавцев, банкиров и ростовщиков евреи в греко-римский период нигде не встречаются.

VII. Теоретически взаимоотношения евреев и язычников обусловливались только коммерческими делами, и даже последние в значительной степени стеснялись «законами о (ритуальной) чистоте». Евреи жили обособленно, чаще всего в собственных кварталах, расположенных вблизи синагог. Благочестивый еврей не мог есть за столом язычника или принимать его за свой стол. Евреям возбранялось посещать театры, цирки, а также читать светские книги. Смешанные браки были безусловно запрещены. Правда, эти правила соблюдались не всегда и не везде одинаково строго. Доказательством тому служит иудео-александрийская литература с ее сильным эллинским влиянием; во многих профессиях евреям Д. поневоле приходилось пользоваться греческим языком, так что впоследствии они стали его употреблять даже во время богослужения. В Риме надгробные надписи составлялись сперва на греческом яз., а уже позже на латинском. Употребление евр. слов ограничивалось лишь немногими священными формулами; собственные имена также избирались из числа греческих или латинских. Но особенно тесное сближение и взаимодействие двух цивилизаций сказалось в развитии религиозной пропаганды.

Стремление к прозелитизму являлось действительно одною из наиболее характерных черт еврейства греко-римской эпохи, чертою, которая не была в столь высокой мере присуща ему ни до того, ни после. Это усердие к обращению других в иудаизм, которое на первый взгляд представляется несовместимым с гордостью «избранного народа» и с тем презрением, с которым фанатичный еврей относится к иноземцу, подтверждается многочисленными документами (Эсф., 8, 17; Юдифь, 14, 10; Матф., XXIII, 15; Гораций, «Сатиры», I, 4, 142) и рядом фактов. Для увеличения «стада Израилева» применялись разные способы. Наиболее грубым приемом было насильственное обращение в еврейство, т. е. обрезание, которому подверг, напр., Иоанн Гиркан идумеян («Древн.», XIII, 9, § 1; «Иуд. войн.», 1, 2, § 6), а Аристобул некоторую часть итуреев («Древн.», XIII, 11, § 3). Дальнейшим средством было обращение рабов, на которых евреи смотрели как на свою личную собственность (Иер. Иеб., VIII, 1). Но особенно продуктивною и успешною оказалась на всем протяжении Д. пропаганда моральная, при помощи слова, личного примера и книги. Следует признать, что иудаизму недоставало многих обаятельных черт, привлекавших массу к культам Митры или божеств Египта; его культ, свободный от чувственного ритуала, обладал лишь суровою своеобразною поэтичностью, которая отдаляла приверженцев культа от общения с остальным миром. Между тем практический и строго разработанный характер иудаизма, предлагавшего подходящие правила на всякий случай жизни, не мог не импонировать расшатанному обществу. Чистота и простота теологии иудаизма захватывали высокоразвитых идеалистов; в то же самое время таинственность и своеобразность обрядов, желанный субботний отдых возбуждали к евр. религии симпатии людей, настроенных более материалистически. Вдобавок иудаизм сумел расположить к себе доступною литературою, отчасти псевдоэпиграфическою, отчасти апологетическою, выставляя своими союзниками и предшественниками величайших гениев Древней Греции, поэтов, мыслителей, даже сивилл. Литература эта включила в круг своих интересов и знаменитых оракулов (напр. оракул Клароса у Макробия, Сат., I, 18, 19 sqq.), принимая греческую внешность и в то же время смягчая или прикрывая покровом аллегории и символизма такие догматы и предписания, которые могли бы шокировать с точки зрения рационалистической. Таким образом, иудаизм под суровою внешностью представлялся религиею нежною и эластичною, умевшею в одно и то же время отличаться авторитетностью и либерализмом, быть идеалистическою и материалистическою, представлять для сильного человека философское учение, а для слабого — предмет суеверия, притом оставаясь для всех надеждою на спасение. Наконец, иудаизм оказался достаточно разумным и тактичным, чтобы не требовать от своих адептов с самого начала полного и точнейшего исполнения предписаний еврейского закона. Неофит сперва являлся только «другом» евр. обычаев, причем соблюдал лишь наиболее легкие предписания, вроде субботнего отдыха и зажигания свечей накануне субботы, некоторые посты и воздержание от употребления в пищу свинины. Дети его посещали синагоги, избегали языческих храмов, изучали Тору и вносили свои оболы в иерусалимскую храмовую казну. Постепенно привычка заканчивала остальное. В конце концов прозелит делал решительный и последний шаг: принимал обрезание, совершал очистительное омовение (Arian, Dissert. Epict., II, 9) и приносил, несомненно в денежной форме, ту жертву, которая знаменовала его окончательное вступление в лоно Израиля. Иногда, чтобы еще более подчеркнуть свой переход, он даже принимал евр. имя («Veturia Paula… proselita ann. XVI nomine Sara», Orelli, 2522, Corp. inscr. lat., VI, 29, 756; она перешла в еврейство семидесяти лет от роду). Согласно Второзак., 23, 8, уже в третьем поколении не замечалось различия между природными и обращенными евреями при условии, если прозелиты не принадлежали к одной из семи ханаанейских народностей; впрочем, еще задолго до рассматриваемого здесь периода подобных народностей уже не существовало. Аквила, греческий перевод Библии которого заменил Септуагинту, и Бар-Гиора, вождь повстанцев в Иерусалиме, были прозелитами или сыновьями прозелитов. Такое постепенное вступление в лоно иудаизма, вероятно, было явлением весьма частым в течение первых двух веков. Ювенал упоминает о нем в знаменитом стихе: «Quidam sortiti metuentem sabbata patrem. Nil praeter nubes et caeli numen adorant» etc. (Satirae, XIV, 96). Сам по себе термин «metuens» является техническим и представляет перевод греч. σεβούμενος, σεβόμενος, каковыми греческие тексты обычно обозначают прозелита («Деян.», XIII, 16, 26, 43; ХVІІ, 4, «Древн.», ХІV, 7, § 2). Были попытки установить строгое различие между σεβόμενοι или φοβούμενοι и настоящими прозелитами, «герами» евр. текстов (в этом смысле уже во II кн. Хрон., 30, 25). Но гораздо вернее считать все эти выражения синонимами и в то же время допустить существование различных категорий прозелитов. Просто иудаизирующие (’ιουδαίζοντες, «Иуд. войн.», II, 18, § 2) — таковы образовавшиеся в Финикии и Палестине общины (θεοσεβής — Cyrill. Alexandr., в Patrologiae, LXVIII, 282); к той же категории принадлежали «caelicolae» 4 в. и «improfessi» (Suetonius, Domitianus, 12). Эти были, естественно, гораздо многочисленнее лиц, недавно принявших обрезание и только что внесенных в списки. Численность прозелиток значительно превышала количество прозелитов; обстоятельство это в достаточной мере объясняется страхом мужчин перед операциею обрезания. — Несомненно, что таким образом иудаизм в продолжение двух или трех столетий весьма увеличивал путем обращения в еврейство число своих приверженцев; однако заявления Иосифа, Филона и даже Сенеки, будто в их время население всего мира стремилось к исполнению предписаний еврейск. религии, конечно, должны быть понимаемы как фантастическое преувеличение истинного положения вещей («Прот. Апиона», II, 39; Сенека, в Aug., Сiv. Dei, VI, 11; Филон, De vita Moysis, § 2, ed. Mangey, II, 137). Вместе с тем неопровержимо установлено, что прозелиты имелись в значительном количестве в любой местности Д. Языческие писатели, изумленные этим необычным явлением, сильно различали природных евреев от лиц, принявших еврейство (Suetonius, Tiber., 36: gentis eiusdem vel similia sectantes; Dio Cassius, XXXVII, 17). В Антиохии значительное количество греческого населения было во времена Иосифа иудаизировано («Иуд. войн.», VII, 3, § 3); хотя многие и обратились во времена Златоуста в христианство, тем не менее, не забыли дороги к синагогам. То же самое можно сказать и о некоторых провинциях Испании. В Дамаске «преимущественно все женщины» соблюдали евр. обычаи (ibid., I, 20, § 2). Апост. Павел встретил прозелитов в Писидийской Антиохии, в Тиатире, Фессалонике и Афинах. Апамейские монеты снабжены изображением Ноева ковчега, а многочисленные ассоциации σεβόμενοι Θεόν ΰψιστον доказывают распространенность евр. идей и преданий по всей Maлой Азии. Иудействующие ассоциации (напр. в Горгиппии), быть может, представляли настоящие синагоги только под языческою внешностью, что вызывалось соображениями разумной осторожности. В Риме, где евр. пропаганда стала впервые обнаруживаться ко времени посольства Нумения (139 г. до Р. Хр.), ее попытки и успехи отмечены Горацием, Персием и Ювеналом. — Изумительный рост еврейск. национальности в Египте, на Кипре и в Кирене не может быть объяснен иначе, как если допустить обильный приток посторонних элементов. Прозелитизм овладел как верхними, так и низшими классами общества. Большое число евреев, пройдя через положение рабов, должно было, естественно, раньше катехизировать своих сотоварищей, а уже позже и господ своих. Но вместе с тем имеются сведения и о привилегированных адептах иудаизма, даже о весьма знатных; таковы, напр., на Востоке были: камергер царицы Кандаки («Деяния», VIII, 26), вся царская семья в Адиабене и правители Эмесы (Азиз) и Киликии (Полемон), находившиеся благодаря бракам в родственных отношениях к семье Ирода («Древн.», XX, 7, §§ 1, 3); в Риме прозелитами состояли патрицианка Фульвия («Древн.», XVII, 3, § 5), Флавий Климент и Флавия Домицилла, двоюродные брат и сестра Домициана (Dio Cassius, LXVII, 14; если текст читать без предвзятости, он не оставляет сомнения в их обращении в еврейство), и один паж Каракаллы (Josephus, Vita, § 1). Сама императрица Поппея именуется θεοσεβής («Древн.», XX, 8, § 11); если Гелиогабал сам и не был евреем, он все-таки исполнял ряд евр. обрядов и стремился включить иудаизм в тот своеобразный агломерат, в котором он хотел, по преданию, сосредоточить все существовавшие в его время культы, создав такую религию, во главе которой должно было стоять божество города Эмесы. — Пропаганда иудаизма на Востоке не могла встретить на пути своем иного противодействия, чем привязанность местного населения к своим национальным религиозным верованиям. Так, напр., Силлей, министр набатейского царя Ободаса, побуждаемый принять еврейство, заявил, что арабы побьют его за это камнями («Древн.», XVI, 7, § 6). Нельзя указать ни одного изданного в Греции закона, направленного к подавлению прозелитизма; впрочем, римское правительство относилось к этому явлению менее терпимо, особенно после тех великих восстаний, которые были вызваны непреодолимою ненавистью евреев к своим поработителям. В то время, как религиозная свобода и национальные обычаи евреев пользовались даже в мелочах полнейшим уважением, были принимаемы суровые меры для предотвращения перехода неевреев в иудаизм; таких людей патриотичные римляне признавали чуть ли не настоящими изменниками. При Домициане массовое совращение в иудаизм, считаясь почти тождественным с проявлением нерелигиозности или атеизма, вызвало многочисленные наказания и даже осуждения на смерть или к изгнанию (Dio Cassius, LXVII, 14). Нерва положил конец подобным процессам, нередко вызывавшим крупные скандалы (ib., LXVIII, 1); открытое принятие иудаизма все-таки было запрещено. Рескрипт Антонина Пия, как видоизменение слишком общего распоряжения Адриана, разрешил евреям подвергать обрезанию исключительно собственных сыновей своих. Обрезание всякого нееврея, даже раба, наказывалось таким же образом, как и кастрация (L. II; Dig. XLVIII, 8, Modestin.), а именно смертью для «humiliores», ссылкою на какой-нибудь остров для «honestiores» и для всех без исключения конфискациею имущества (L. III, § 5; IV, § 2; Paulus, Sent., V, 22, § 4). Равным образом и римский гражданин, подвергавший себя или раба своего этой операции, а также производивший последнюю хирург наказывались: один ссылкою и конфискациею, другой — смертью (Paulus, ib., § 3). Этот жестокий закон был еще более развит Септимием Севером (Vita, XVII) и применялся строго вплоть до времен Оригена (Contra Сels., II, 13). Результат этих законов был весьма заметен, хотя и сказался в совершенно ином виде, чем рассчитывали лица, издавшие их. Правда, росту еврейства был положен предел, тем более что с тех пор и в талмудических кругах стали решительно преобладать враждебные прозелитизму тенденции. Однако ослабление иудаизма отнюдь не принесло пользы языческим религиям, которые перестали пользоваться симпатиею населения. Не имея шансов стать всецело евреями, полупрозелиты начали охотнее прислушиваться к евангельской проповеди; именно между этими-то лицами христианство нашло своих первых и наиболее многочисленных последователей (еще до времен Павла; «Деян.», XVII, 17). — Очевидный успех евр. пропаганды и строгие законы, издание которых оказалось необходимым для ее обуздания, оказали значительное влияние на отзывы писателей древности о евреях. Читая их, можно думать, что иудаизм почти для всего древнего мира был предметом ужаса и презрения. Его религиозный партикуляризм, выдаваемый за атеизм; его социальная замкнутость, представляемая как неуживчивость (αμιξία) и даже как человеконенавистничество; его происхождение, искаженное глупыми вымыслами; его верования и обряды, выставляемые в самом недоброжелательном освещении и нередко в высокой степени лживо истолковываемые, — все это вместе дает картину, в которой смешное и безобразное соперничают друг с другом. В лучшем случае лишь немногие философские умы выражали свое удивление перед израильским единобожием, его непризнанием идолов и его семейными добродетелями (ср. Reinach, Textes d’auteurs grecs etc., 1895). При ближайшем рассмотрении выясняется, что такое неблагоприятное мнение людей пера ведет свое начало преимущественно из Александрии и что сами составители александрийских памфлетов находились под влиянием египетской среды; отсюда ненависть к евреям стала в течение многих веков традиционною. Факт тот, что, хотя иудаизм и находился в беспрерывном антагонизме с поборниками крайнего эллинизма, он встречал широкие симпатии масс, а также тех элементов высшего общества, которые были свободны от национальных предрассудков. Иудаизм нашел бы гораздо более доброжелательную оценку, если бы пожертвовал многочисленными стеснительными обрядами.

VIII. Консервативный иудаизм после новых триумфов христианства оказался в незавидном положении меньшинства, заподозриваемого в прежнем стремлении к пропаганде. Старые исключительные мероприятия против иудаизма не были более возобновляемы. Столетие спустя после издания эдикта Каракаллы уже не могло быть речи о различии национальностей. Евреи просто рассматривались, как секта диссидентов, и относились к той же категории, в какую были включены еретики, «caelicolae» и даже сами язычники. Ввиду этого положения иудаизма в обществе, в основе которого в значительной степени лежало единение католической церкви с государством, он не мог избегнуть того, что стал предметом суровых репрессий со стороны законодателей. Прогрессивное развитие такой строгости можно проследить в многочисленных постановлениях, изданных христианскими императорами и сохранившихся в кодексах Феодосия и Юстиниана, начиная с постановлений Константина, отмеченных печатью гениальной терпимости и религиозного нейтралитета, и вплоть до мероприятий, в большинстве случаев драконовских, сыновей и внуков Феодосия. — Конечно, следует иметь также в виду индивидуальность отдельных императоров. Так, отношению сыновей Константина может быть противопоставляема гуманность Иовиана и Валентиниана, не говоря уже о Юлиане. Даже язык прошел тот же путь эволюции, как и мысль, приняв в высшей степени презрительный оттенок. Само название иудаизма уже перестало произноситься без сопровождения особенно оскорбительных эпитетов. Евреев описывали как секту постыдную, вредную, святотатственную, безнравственную, ужасную, собрания которой были лишены какого бы то ни было благочестия и т. д. Только в редких случаях слово «секта» заменялось термином «нация». Не входя в детальное рассмотрение сурового законодательства о евреях, которое не относится к греко-римскому периоду, приведем главнейшие моменты его, сгруппированные следующим образом:

1. Мероприятия, предназначенные для ограждения евр. религии. — Иудаизм представлял религию, признанную государством (Codex Theodosianus, ХVІ, 8, 9). Исходя из этого принципа, не возбуждавшего противоречия даже со стороны наиболее ревностных христианских императоров, последние постановили, чтобы иудаизму оказывалось уважение, и старались оградить последователей его от оскорблений со стороны фанатиков, специально от лиц, оставивших еврейство и потому наиболее непримиримых. Евреи, в свою очередь, были обязаны уважать религию христиан и не глумиться над нею. При этих условиях евреи могли свободно справлять свои праздники и субботы. В эти дни их нельзя было вызывать в суд; равным образом и они должны были то же соблюдать по отношению к христианам (постановления 400 г. — Codex Justinianus, I, 9, 13 — и 412 г. = Cod. Theod., VIIІ, 8, 8 и 20). Собрания их не дозволено было нарушать (закон 393 года, Cod. Theod., ХVІ, 8, 9), равно как было запрещено грабить и поджигать их жилища и синагоги. Частое возобновление этого запрещения (ib., ХVІ, 8, 12 — в 397 г. — 20, — в 412 г. — 21, 25, 26) показывает, насколько плохо исполнялось последнее. То было время, когда греки, фанатизируемые епископом Кириллом, изгнали евреев из Александрии, когда насилия римских гарнизонов при Констанции вызвали сильнейшее возмущение в Палестине и когда Север, епископ Минорки, насильственно крестил евреев своей епархии (418). Валентиниан I и Валент специально признали синагоги за «loca religiosa» и освободили их от военных постоев (закон 365 г., Cod. Justin., Ι, 9, 4 = Cod. Theodos., ХVІ, 8, 11. — Верхом этих защитительных мероприятий было тο привилегированное положение, которое признавалось за главами и служителями синагог. Будучи поставлены на одну ступень с членами католического клира, они были изъяты от несения всякой тягостной службы и освобождены от участия в принудительном труде (закон 397 года, Cod. Theod., ХVІ, 8, 13). Также было признано за ними право изгнания из общин «лживых братьев», причинявших им особенные огорчения (закон 392 года, ib., ХVІ, 8, 8, и закон 416 г., ib., 23). Предметом же наибольшего уважения, в частности, оказался патриархат, причем патриарху было отведено в официальной иерархии положение «vir spectabilis». Оскорбление патриарха жестоко наказывалось (закон 396 г., ib., XVI, 8, 11). В продолжение долгого времени ему было разрешено собирать через особых посланных (apostoli) специальный налог — «aurum coronarium», который давал ему возможность окружать себя почти царскою пышностью. Впрочем, этот налог был позже запрещен, а полученные от него в 399 году суммы конфискованы в пользу императорской казны Аркадием и Гонорием (Cod. Theod., XVI, 8, 24). Он был восстановлен в 404 г. (ib., 17); в том же году были вновь подтверждены (гл. XV) привилегии евр. сановников, но уже не надолго. — Заносчивость патриарха Гамлиила нанесла институту патриархата роковой удар. В 415 г. Гамлиил был лишен сана и связанных с ним почестей (ib., 22), а немного спустя — несомненно, после смерти Гамлиила — патриархат был совершенно упразднен. «Apostolé», впрочем, продолжала существовать; но в 429 году она была превращена в налог в пользу государственной казны (ibid., 29). Любопытно, что история ее напоминает судьбу, постигшую дидрахму, налог в пользу иерусалимского храма.

2. Правовое и политическое положение. — Быв в продолжение довольно долгого времени привилегированными «peregrini», евреи по эдикту Каракаллы превратились в «cives» и пользовались всеми связанными с этим званием правами, получив вдобавок еще несколько особых преимуществ ввиду характера их религии. Христианские императоры принципиально относились с уважением к такому положению вещей, подавляя, напр., некоторые местные попытки назначить над евреями специальных «правителей» или ввести систему таксы на продажу товаров еврейскими купцами (закон 396 года, Codex Theod., ХVІ, 8, 101), а равным образом стремление заставить всех без исключения римских евреев вступить в находившуюся в особо тягостных условиях корпорацию «navicularii» (ib., XIII, 5, 18; в 390 г.). — Однако, хотя гражданские права евреев, за исключением права рабовладения и вступления в брак с христианками, и не умалялись, этого нельзя сказать по отношению к их политическим правам. Уже одна мысль о том, что по закону евреи могут повелевать христианами, казалась невыносимой. Еще до 404 г. было постановлено, что евреи не могут исполнять обязанностей «agentes in rеbus», т. е. занимать полицейские должности и служить в казначействе (ib., XVI). В 418 г. евреи вообще были удалены со всех общественных должностей (Codex Theod., XVI, 8, 24; ср. Constitution. Sirm., 6), причем в то же время им было разрешено быть адвокатами (впрочем, только до 425 года) или декурионами. Это запрещение было еще категоричнее повторено в 438 году и распространено на все судебные и муниципальные должности, в частности, на звание «defensor civitatis» (Nov. Theodos., II, 3, 2 = Cod. Just., I, 9, 19). Вдобавок евреев заставляли нести более стеснительную, чем почетную куриальную службу, которая в языческий период была признана несовместимою с их верою. Последнее мероприятие, которое пытался ввести еще Септимий Север, по-видимому, встретило сильное противодействие.

Константин повелел, чтобы начиная с 321 г. все муниципальные советы насильно принуждали к указанной службе всех тех евреев, состояние которых соответствовало этому, за исключением «двух или трех» в каждой общине — «ad solacium pristinae оbservationis» (Cod. Theod., XVI, 8, 3). Позднейшие распоряжения более точно определили лиц, изъятых от данной повинности, и распространили это изъятие на священнослужителей, архисинагогов, старейшин и должностных лиц при синагогах (ib., XVI, 8, 2 — в 330 г. — 4, 13; XII, 1, 99; Cod. Just., I, 9, 5). Однако закон, обнародованный на Востоке (год издания неизвестен), исключил всех евреев из курии. Закон этот был отменен, по крайней мере на Западе, в 398 г. (Cod. Theod., XII, 1, 158). Имущество куриальных евреев было формально отчуждено в пользу курии (Codex Just., I, 9, 10, в 403 году). Любопытно отметить, что даже куриальные евреи считались национальностью низшего порядка (ib., I, 9, 19). Поэтому затруднительно объяснить, каким образом во времена папы Геласия (492—496) могли еще существовать еврейские «clarissimi» (Mansi, Concil., VIII, 131). Юридическая автономия исчезла одновременно с куриальною зависимостью. — До 393 г. евреи были принуждены при заключении своих браков сообразовываться с римскими законами; многоженство было запрещено (Cod. Just., I, 9, 7). Закон 398 г. установил, чтобы по всем делам, не носившим исключительно религиозного характера, евреи отвечали по римским законам и перед римскими судилищами. Несомненно, что тяжущимся сторонам также предоставлялось право судиться у своего раввина, если они того желали; раввинское постановление имело силу только третейского решения (Codex Theod., II, 1, 10). Следует указать также на то, что многие христиане, имея тяжбы с евреями, соглашались, по суеверию ли или из уважения к юридическим познаниям раввинов, представлять эти дела на решение еврейск. старейшин. Впрочем, конституция 418 г. (Codex Justin., I, 9, 15) категорически запретила это.

3. Меры ограждения христ. религии. — В этом вопросе доминировало два принципа: 1) препятствование евреям распространять свое вероучение, особенно в ущерб христианству, и 2) благоприятное отношение к отпадению от еврейства. К первой категории принадлежали: запрещение под страхом денежного штрафа в 50 фунт. золота сооружать новые синагоги, причем дозволялось лишь сохранять и поддерживать старые (Codex Theodos., XVI, 8, 25, в 423 г., 27; Nov. Theod., II, 3, 3; Cod. Just., I, 9, 19), запрещение, под страхом смертной казни, жениться на христианках (Cod. Just., I, 9, 6 в 388 г.; Cod. Theod., III, 7, 2; IX, 7, 5) и даже иметь какие бы то ни было сношения с женщинами императорского гинекея (Cod. Theod., XVI, 8, 6, в 339 г.) и, наконец, запрещение, также под угрозою смертной казни с предварительной конфискацией имущества, совращения свободных христиан в евр. веру (Codex Just., I, 9, 16, 19, в 439 г.); обращенный также наказывался конфискациею имущества (Codex Theod., XVI, 8, 7, в 357 году). По вопросу о запрещении евреям держать христианских рабов сначала казалось достаточным простое возобновление старого закона Антонина, запретившего обрезание даже языческих рабов (Constitut. Sirm., 4, в 335 г., возобновление прежнего постановления). Наказанием, которому в случае нарушения закона подвергался хозяин раба, служила лишь утрата последним права собственности на раба, получавшего свободу. Позже император Констанций присоединил к этому смертную казнь для хозяина раба; вообще он запретил даже приобретение евреями рабов другой веры под угрозой конфискации этих рабов в пользу казны. За приобретение же христианского раба полагалась конфискация всего имущества хозяина (Codex Theod., XVI, 9, 2, в 339 г.). Впрочем, этот поистине чудовищный закон, несмотря на его возобновление в 384 г., не получил практического применения (ib., III, 1, 5). — В 415 г. евреям было формально разрешено приобретение христианских рабов под условием не обращать их в еврейство (ib., ХVІ, 9, 3), причем смертная казнь полагалась лишь в случаях обрезания рабов (ibidem, 4; подтверждено в 423 г., ib., 5); но даже эта кара была в 439 г. заменена ссылкою и конфискациею (Cod. Just, I, 9, 6). — Рядом с этим законодательство поощряло, и притом весьма энергично, принятие христианства евреями. Впрочем, церковь не имела права принимать в свое лоно таких лиц, которые, рассчитывая найти у нее право убежища, пытались таким образом удобно уклониться от уплаты своих долгов (Codex Theod., IX, 45, 2, в 397 г.). На первом плане стояло, конечно, то, что новообращенный пользовался в полной мере покровительством законов в смысле ограждения своей личности от злобы и жестокостей своих бывших единоверцев (Const Sirm., 4; Codex Theod., XVI, 8, 1; Codex Justiniani, I, 9, 3; этот закон, дата издания которого, именно 315 год, несомненно неверна, определяет для виновных казнь, сожжение живьем). Еще хуже было то, что обращенное в христианство евр. дитя не могло быть лишено родителями наследства и даже не могло быть урезано в этом отношении; напротив, было введено крайне несправедливое правило, по которому такое дитя получало четвертую часть всего родительского наследства, даже если бы оно было обвинено в совершении уголовного преступления против своей семьи («de cuius»); впрочем, последнее обстоятельство не избавляло его от законной ответственности (Codex Theod., XVI, 8, 28; в 426 году). Такими и подобными мероприятиями, подтвержденными новеллами Юстиниана (№№ 45 и 146), стало возможным если не вызвать многочисленные переходы из еврейства в христианство (ср. Procopius, De aed., VІ, 2), то во всяком случае окончательно приостановить распространение иудаизма, лишить его в физическом и моральном смысле всякого соприкосновения с христианским обществом и в конце концов наложить на него печать унижения и отверженности, которую ему, как позорное клеймо, пришлось нести в продолжение Средних веков. Постановления позднейших соборов, отразившиеся на большинстве средневековых законоположений о евреях, явились лишь отражением законодательств христианских императоров. В Константинополе (Leo VІ, Constit., 55, между 886 и 911 гг.), как и в большинстве западных государств, подобное отношение должно было рано или поздно привести к полной отверженности иудаизма и его последователей. — Ср.: Zorn, Historia fisci judaici, 1734; Fischer, De statu et jurisdictione judaeorum, 1763; Weseling, Diatribe de judaeorum archontibus, 1738; Levysch, De judaerum sub Caesaribus condit. et de legibus eos spectantibus, Leyden, 1828; Ch. Giraud, Essai sur l’hist. du droit franç. au moyen âge, 1846, 1, 328 sqq.; Fränkel, Die Diaspora zur Zeit des zweiten Tempels, Monatsschrift, 1853; idem, Die Juden unter den ersten röm. Kaisern, ib., 1854; Goldschmidt, De judaeorum apud Romanos conditione, Halle, 1866; Friedländer, De jud. coloniis, 1876; idem, Sittengeschichte Roms, 6 ed., III, 609—628; Schürer, Die Gemeindeverfassung der Juden in Rom, 1879; idem, Gesch. des jüd. Volkes, 3 ed.; Hild, Les juifs à Rome devant l’opinion romaine, в R. E. J., VІІІ, IX; Manfrin, Gli ebrei sotto la dominaz. roman., 4 тт.; Th. Reinach, Textes d’auteurs grecs et romains, 1895; Willrich, Juden u. Griechen, Göttingen, 1895; Alf. Bertholet, Die Stellung der Israeliten zu den Fremden, 1896; исторические труды Иоста, Герцфельда, Эвальда, C. Касселя, Греца, Ренана и Велльгаузена; Rеnan, Les apôtres, 289 sqq.; Mommsen, Röm. Gesch., V; idem, в Histor. Zeitschr., 1890; комментарии Годфруа к Юстинианову кодексу; Berliner, Geschichte der Juden in Rom, 1893; Vogelstein u. Rieger, Gesch. d. Juden in Rom, 1895; Jew. Enc., IV, 559—574.

2.