Ислам — одна из трех монотеистических религий, основанных на вере в божественное Откровение и пророческое послание (непосредственное или чрез ангела). И. является младшею из этих религий (еврейство, христианство) и считает своим родоначальником Магомета (первая половина 7 в.). Хотя И. и возник в среде языческой, однако его отношения к еврейству, где лежат его корни, проявляются в области догматики и религиозного церемониала значительно ярче, чем это наблюдается в христианстве. На Магомета оказали большое влияние евреи, особенно когда пророк жил в Мекке и в первое время его пребывания в Медине (Ятрибе). Когда же позже отношения Магомета к евреям ухудшилось, и И. утратил немало точек соприкосновения с иудаизмом. Это удаление от иудаизма сказалось преимущественно в области церемониала, тогда как догматика И. оставалась в несомненной связи с догматами еврейскими. Впрочем, и сам И., в свою очередь, оказал весьма значительное влияние на развитие иудаизма и всей еврейской культуры. Взаимоотношения и глубокая связь между еврейством и И. не прерывались в течении ряда столетий, приведя, в конце концов, к тому, что как в иудаизме, так и в И., возникли гораздо раньше, чем в христианстве, научное богословие и религиозная философия. Это, впрочем, не помешало И. занимать порою враждебную позицию к иудаизму и его последователям: как в Коране (см.), так и в последующей богословской мусульманской литературе, имеется немало резкой полемики с иудаизмом. Особенно враждебны стали отношения ортодоксального направления в И., так наз. шиитского, тогда как направление суннитское, к которому принадлежит большинство мусульман, иногда поддерживало с иудаизмом и еврейскою религиозною философиею весьма дружеские отношения. — Арабское слово «Ислам» означает «покорность», именно покорность воле Божией. Подобное же значение имеет и корень שלם в сирийском и новоеврейском языках. Значительная доля богословских терминов перешла в арабский язык одновременно с соответствующими понятиями из еврейского и евр.-арамейского языков. Древнейшие арабские теологи (в том числе и Таалаби) производят даже имя «Аллах» от евр.-сирийского слова Elah (Sprenger, Mohammed, I, 285 sqq.). Пророк первоначально обозначал свои откровения термином «mathani», т. е. «повторное откровение», в чем мы несомненно находим отзвук евр. слова «Мишна» (по сирийско-халдейски «Mathnita»). Слово это Магомет, вероятно, слышал от евреев, и от них он узнал о его значении и связанном с ним понятии. Также позже введенный им термин «Коран» (Алкоран) тесно примыкает к евр. обозначению Св. Писания (מצרא), результата непосредственного Откровения Божия. Дальнейшими заимствованиями из евр. богословской терминологии являются у мусульман слова «Thauraja» (Topa), «Dschannu adu» (gan Eden — рай), «Dschahannum» (gehinom — геенна), «achbar» (chaber — товарищ), «darassa» (darasch — изучать, внимать в сокровенный смысл Писания), «sakina» (Schehina — присутствие Божие), «tauth» (в новоевр. яз. это слово означает ошибку, нравственное заблуждение; Магомет избрал этот термин для обозначения языческих — ошибочных — верований или лжеучений; ср. также Иер. Санг., 28д и Береш. рабба, ХCIX), «furkan» (purkan — искупление, спасение в догматическом значении), «ruach alkodos» (mach ha-Kodesch — Дух Святой), «sobchan» (от корня schabach, в смысле им. прилагат. — «прославленный»; термин этот, подобно также заимствованному из евр. яз. слова «Kaddus», служит исключительно эпитетом Божиим) и мн. др. — Заимствования евр. богословской терминологии с несомненностью подтверждают факт зависимости И. от иудаизма в области религиозных представлений и понятий. Заимствования из христианства встречаются гораздо реже и относятся лишь к тому периоду, когда Магомет завязал некоторые сношения с Абиссиниею. Импульс к провозглашению единобожия пророк, несомненно, получил от евреев. Называют араба Вараку ибн-Науфаля, близкого родственника жены пророка (Хадиджи), как наставника Магомета в иудаизме. Существует предание, по которому Варака принял еврейство и по которому ему приписывалось уменье читать по-еврейски. Этого человека следует признать предтечею Магомета в борьбе с идолопоклонством у арабов. К моменту выступления пророка Варака был уже очень стар и слеп. Вопрос о том, остался ли Варака евреем или, как утверждают некоторые, он умер христианином, неразрешим; равным образом не выяснено, знал ли он Библию на евр. языке или в ее арабском переводе (ср. Sprenger, l. c., I, 124—34 и Nöldeke Zeit. Deutsch. Morg. Gesell., 1858, 699 sqq.). Впрочем, то обстоятельство, что Магомет именно в первый период своей деятельности, пока он был в Мекке, принял в свои Суры весьма значительную часть евр. терминологии, ясно говорит в пользу того, что наставник его был евреем или, по крайней мере, еврействующим и умел читать Св. Писание в оригинале. Во всяком случае, мир религиозных представлений Магомета носил преимущественно евр. окраску. — Из основных положений иудаизма следующие перешли в И.:
1) Сущность Бога. — Ислам признает только строго монотеистическое понимание природы Божества; всякое представление дуалистического характера или многообразности Божией им решительно отвергается. В Коране, 112, 1—4, находим ясную связь с Второз., 6, 4; Бог обозначается там единым (achad), вечно существующим (amad) Существом, не родственным никакому другому существу. Отвергается даже представление о том, чтобы на решения Божии могли влиять посредники (39, 44—45). «Исключительно одному Аллаху принадлежит посредничество во всем происходящем». Эти изречения Корана вызвали впоследствии теологию И., которая и философски обосновала представление о строгой единичности и бестелесности Бога. Ближайшим следствием такого представления о Боге явилась связь мусульманских религиозных идей с греческою философиею Платона и Аристотеля, и таким путем греческая философия в средние века проникла к евреям. В 10 в. начало сказываться влияние И. на еврейство, и с этим совпало возникновение евр. религиозной философии. «Бог единственный Творец мироздания» (Коран, 42, 1 и сл.); «Он сотворил в шесть дней мир, небо и землю со всем к ним относящимся» (10, 3; 11, 9; 50, 37; 57, 11 и т. д.). В изложении порядка миросотворения Магомет во многом отступает от рассказов кн. Бытия. И. только отвергает идею еженедельного праздничного дня, который, как известно, обосновывается в Библии сообщением, что Господь Бог отдыхал в этот седьмой день от трудов по миросотворению. Несомненно, заявление Корана (50, 37), что Аллах сотворил в течение шести дней все существующее и что это не вызвало в Нем чувства усталости, заключает в себе известную тенденцию к полемике против еврейской субботы. И. фактически знает еженедельный праздник (пятницу), с которым, однако, не связаны запрещение работы и предписание полного отдыха. — Из иудаизма заимствовано и представление о троне Божием, играющем в Коране большую роль; во многих случаях Бог именуется «владыкою возвышенного престола» (Kisse ha-Kabod; 17, 44; 21, 22; 23, 117; 27, 26; 40, 15; 43, 87; 81, 20; 85, 15); ср. Пecax., 54a). Трон поддерживают и несут ангелы, которые окружают его со славословиями (39, 75; 40, 7; 69, 17; р. Хагига, 12б; Хуллин, 91б). Этот трон Божий ранее миросотворения носился над водою (Коран, 11, 9; ср. Раши к Быт., 1, 2: «возвышенное сидение стояло и носилось над водою»), когда же «Господь закончил сотворение мира, Он поднялся на трон» (Кор., 7, 52; 10, 3; 85, 60; 32, 3; 57, 4; ср. утреннюю субботнюю молитву התעלה וישנ על כסא כנודו).
2) Божественное откровение. — Основное положение И. сводится к тому, что Бог даровал пророку Коран путем откровения. Таким образом, утверждается, что весь Коран результат божественного вдохновения. Видную роль при этом играет архангел Гавриил, знакомством с которым Магомет, несомненно, обязан был евреям. По представлению агады, роль этого архангела весьма разностороння; на первом плане Гавриил выступает в качестве наставника и толкователя (ср. Дан., 8, 16 и 9, 21; Менах., 29а). Вообще все те функции, которые приписываются в Коране и древнейших мусульманских преданиях архангелу Гавриилу, находят свое описание в Талмуде и Мидрашах. Кроме того, существенным посредником в деле божественного вдохновения является также Дух Святой (ruch alkodos, или просто ruch). Впрочем, как и в иудаизме, представление о Св. Духе у Магомета довольно неопределенно. В смысле пророчества и откровения Магомет употребляет термин ruch в Кор., 16, 103—104: «Если мы заменяем один стих Корана другим — а между тем Господь Бог лучше всего знает, что следует преподать чрез Откровение — они говорят: Он — лжец. Ты же скажи: Дух Святой низвел откровение от Господа Твоего, и это откровение — сама истина». Равным образом читаем в 26, 196: "Истинный дух снизошел вместе с откровением. Кроме того, Магомет называл откровение общим термином «Слово» (al-kaul, — λόγος — memra), т. е. Словом Божиим в смысле божественного вдохновения (Кор., 23, 70; 28, 51; 39, 19). Лишь через откровение Господь Бог общается с людьми, притом либо путем вдохновения (инспирации), либо за завесою (так что Бог остается невидим, но присутствие Его ощущается; ср. Сангедр., 89б и Kohut, Ueber die jüd. Angelologie u. s. w., р. 18), либо через посланного (пророка), устами которого Бог сообщает людям Свою волю (49, 50 и сл.). Таким образом, проводится резкая грань между непосредственным Откровением в первых двух случаях и откровением посредственным, когда Господь Бог объявляет о Своей воле через посредника. Целью откровения, по учению И., является моральное воспитание человека, дабы последний не впал в грех или чтобы он избавился от него, если он уже погряз в нем (92, 12; 27, 2 и 79; 45, 19 и далее). И. также вполне признает ценность богооткровенных законов. «Первоначально Господь ниспослал Тору и Евангелие в качестве руководств для людей» (3, 2; ср. также 28, 43 и 40, 56). Магомет представлял себе сообщение Корана, или «Книги» (Kitab), евреям и христианам таким образом: Бог держал у Себя оригинал этой книги и через пророков сообщал из нее людям отдельные места (23, 64; 29, 2). Это представление Магомет также заимствовал, несомненно, у евреев, потому что агадическое изречение (Пес., 54а) гласит, что «Тора извечно находилась у Бога».
3) Пророчество в И. играет гораздо более значительную роль, чем в христианстве, и в этом отношении Магомет также обнаруживает известную связь с еврейством. В тех случаях, когда речь идет о нравственном воздействии на отдельного человека, Аллах открывается последнему путем инспирации или же «за завесою» оповещает его о Своей воле. Если же Бог желает вступить в общение с группою лиц, а тем более с целым народом, Он посылает к ним пророка или нескольких пророков, избирая таковых из данного народа; им Он и сообщает Свое откровение. Последнее сообщается либо путем инспирации, либо через посредство ангелов, которые являются посланцами Божьими к пророку (22, 74). И. признает значение Старших пророков и объявляет таковыми также несколько библейских лиц, даже если они не именуются в Библии пророками. По мнению Магомета, Моисей (Кор., 19, 22), Аарон (20, 49), Исмаил (19, 55), Иисус (3, 45), Ной (Nuch, 26, 107), Лот (26, 162), Иитро (Schuaib, 26, 178), Авраам (4, 161), Исаак (37, 112), Яков (19, 15), Иов (Ajjub, 19, 54), Иона (там же), Давид и Соломон (17, 57), Идрис (т. е. Энох, 19, 57), Креститель Иоанн (Jachja, 3, 34), Иосиф, Захария (Zakarijjah, отец Крестителя), Илия, Элиша (Aljasu, 6, 83—86) также были пророками. Вполне естественно, что во многих местах сам Магомет, подобно Моисею, именуется посланцем (rasul) или пророком (nebi), порою даже — «достойным почитания послом Божиим». — И. делает строгое различие между пророчеством и мудростью; это находится в полном противоречии с греческим миросозерцанием, которое не знает пророчества в еврейском смысле. Мудрость (Chakum) в еврействе, как и в И., не только познание в смысле философском, но и этическое понимание жизни, впрочем, не тождественное с пророчеством, с божественною инспирациею. Естественно, пророки владеют и дарованною им Богом «мудростью»; так, мудры Авраам (26, 83), Моисей (26, 20), Давид (38, 19), Соломон (21, 7), Иоанн Креститель (19, 13), Иисус, «когда Он был еще дитятею» (43, 63) и т. д. Пророки, впрочем, не только воздействовали на людей своим учением, но и всем образом своей жизни, своим личным примером. Этим они и исполнили свое призвание воспитывать народ в умственном и этическом отношениях. Об Аврааме, Исааке и Якове Господь говорит, что Он сделал их «примерами», или «образцами» (21, 73). Главнейшими пророками И. определяет Авраама, Моисея, Давида, Соломона, Иисуса и Магомета. Бог говорит: «Некоторым из них (пророков) мы дали предпочтение пред другими; среди них есть несколько, с которыми Господь беседовал» (2, 254). И эту квалификацию пророков И. заимствовал из иудаизма, которым пророческая миссия Моисея определяется гораздо точнее, чем назначение прочих пророков (Иебам., 49б). Особенное значение придает И. тем пророкам, при посредстве которых Господь сообщил человечеству богооткровенные книги; таковы, напр., Моисей (4, 162; 17, 139—141; 19, 53; 28, 29—35), Давид, которому Бог сообщил книгу Псалмов (27, 15), Соломон (кн. Притч, там же), Иисус (4, 254) и, наконец, естественно, Магомет. Самого себя Магомет назвал последним пророком (33, 40). Это представление Магомет также заимствовал от иудаизма, который признал пророчество в позднейшее время прекратившимся (Иома, 9б). По мнению иудаизма, последний пророк относится еще к 5 веку до хр. эры. Согласно И., пророчество возможно лишь при монотеистическом миросозерцании. На язычников божественное откровение не распространяется (19, 59). Впрочем, язычники, признающие Единого Бога и поклоняющиеся Ему, могут удостоиться откровения Божия (6, 83). Талмуд также считает возможным для язычников получение божественного откровения и причисляет к таким языческим пророкам Билама, Иова и четырех его товарищей (Б. Батра, 15б). Магомет мотивирует это тем, что «Бог возвышает того, кого захочет возвысить» (6, 83). Здесь имеется нечто вроде избрания по милости Божией, которое особенно сильно подчеркивается в Посланиях ап. Павла. Между тем, остается весьма сомнительным, можно ли в этом усмотреть непосредственное влияние христианства на Магомета. Дело в том, что, особенно во время своего пребывания в Медине, пророк неоднократно приходил в соприкосновение с теми своими еврейскими противниками, которые, вопреки воззрениям Талмуда, не желали признать его пророческой миссии ввиду его нееврейского происхождения. Поэтому вышеприведенная мысль, которую он противопоставлял их нападкам, была в устах его весьма естественна.
4) Богооткровенное учение. — От иудаизма И. воспринял представление, что Бог открывается людям не только случайно, чтобы объявить им о Своей воле непосредственно или через пророчество, но и при посредстве книги (kitab). Отсюда естественно вытекает постоянное воспитание человека в духе справедливости, нравственности и истинного познания. Древнейшими божественными книгами Магомет признал Тору (книги Моисеевы), Псалмы и Евангелие. Суры, в которых заключается это признание, все датируют от периода, последовавшего за бегством пророка из Мекки в Медину. Только о Псалмах он упомянул еще в Мекке, причем даже цитирует (21, 105) один из стихов Псалмов (именно Пс., 37, 29). Вообще же в первый период своей деятельности Магомет говорил о Библии, о Kitab’е, в общих чертах, просто, без более точного определения ее отдельных частей. Св. Писание служит «руководством для благочестивых» (2, 1). Подобное же значение Магомет приписывал, конечно, и Корану. «Третью» книгу (после Торы и Евангелия) Бог ниспослал через Магомета, дабы не явилось предположения, будто только иудеи и христиане удостоились милости получения божественной книги (6, 156—57). Письменное законодательство играет в И. весьма видную роль, и ему придается огромная ценность. Евреи и христиане (в первое время также сабейцы), как «народы Писания» (ahl al-Kitab), имеют значительное преимущество перед язычниками. Даже в то время, когда И. занял враждебную позицию относительно приверженцев других монотеистических религий, он не переставал делать большое различие между последними и язычниками, не обладавшими «божественною» книгою. Бог даровал Моисею Тору, которую Он предназначил для детей Израилевых (32, 23), и благодаря дарованию Торы последние стали избранным народом Божиим (35, 35). Правда, Магомет обвинял евреев, не признававших его и часто глумившихся над его противоречивыми учениями, в том, что они своими измышлениями затемнили истину божественного учения, преподанного им Господом через Моисея (6, 91). Отношение Корана к Торе и Евангелиям определяется в следующих словах: «И эта книга богооткровенная и благословенная, признающая более древние (книги) истинными» (6, 92). — В первое время, когда Магомет находился еще в значительной зависимости от своих еврейских учителей, он ценил Тору значительно выше Корана: Бог сообщил Моисею всю книгу и тем самым доверил Израильскому народу умственное превосходство и дар пророческий (45, 15). Лишь гораздо позже Магомет стал учить, что Коран равноценен Торе или даже представляет точную копию книги, дарованной Моисею; Тора в своем теперешнем виде, когда содержание ее уже не совпадает с содержанием Корана, является результатом фальсификации. — Кроме «Писания» (Библии), Магомет знает и другие религиозные сочинения, которые также богооткровенного происхождения и служат толкованиями и дополнениями к Библии (т. е. к Пятикнижию). Магомет, несомненно, узнал от евреев о том различии, которое они делают относительно значения Торы и важности других священных книг. Язычники же не обладают ни богооткровенным законом, ни иными священными сочинениями (34, 43).
5) Воздаяние Божие. — Представление И. о воздаянии Божием за человеческие поступки весьма рознится от соответствующего учения иудаизма, так как И. совершенно отрицает свободу воли. В то время как в Библии имеются попытки разрешить эту трудную задачу в духе этическом и примирить данные опыта с требованиями нравственности, И. стоит на точке зрения учения о предопределении. Коран полон увещаний держаться пути праведности и веры, так как благочестивые вознаграждаются, грешники же караются. Но при этом совершенно отсутствует главнейшее основание нравственности, свобода воли. Так же и арабская религиозная философия впоследствии тщетно старалась устранить это затруднение, потому что она не могла освободиться от соответствующих ясных выражений Корана. Предопределение неизбежно предполагает наличность учения о милосердном избрании, как это учение проповедуется уже в Посланиях ап. Павла, притом в том объеме, какой за ним признал блаженн. Августин. Здесь приходится признать влияние со стороны христианства. Правда, некоторые отзвуки этого учения встречаются и в еврейской побиблейской письменности, но здесь оно никогда не достигало полной последовательности. Милосердие Божие (rachma) является в И. источником всякой благости, и судьба человека зависит от милосердого избрания Божия. Очень определенно и весьма резко заявляется: «Если бы Господь Твой пожелал того, то всякий человек на земле без исключения уверовал бы. Неужели ты думаешь насильно принудить людей быть счастливыми? Не в силах человека верить, если того не желает Аллах. Неразумных Он присуждает к мукам. Говори: Взгляните на то, что на небесах и на земле (на чудеса мироздания); но какая польза от знамений и чудес тем людям, которые не веруют?» (10, 99—101). Милосердие Божие может распространяться на всякого, независимо от его общественного положения. Магомета спросили, как случилось, что Господь не сообщил И. ученому и знатному гражданину Мекки. На это пророк ответил: «Разве это они распределяют милость Господа Твоего? Нет! Мы распределили средства в земной жизни между ними и возвысили лучшую милость… Милость же Господа Бога Твоего лучше тех богатств, которые они собирают» (43, 31; 42, 47). Если таким образом последовательное учение о милосердном избрании находится в И. в полном противоречии с иудаизмом, то тесно примыкает к последнему объяснение общеизвестного явления, что многим благочестивым плохо живется на земле, тогда как грешники часто чувствуют себя превосходно. Господь не желает отвратить праведников от благочестия дарованием им слишком обильных земных благ (42, 27). Истинное воздаяние совершается не во время земной жизни человека, а после его смерти. Немногие заслуги, которые может иметь грешник, находят признание, пока он жив; зато в будущей загробной жизни его ожидает вечная кара за грехи. Наоборот, благочестивый человек терпит наказание за свои немногочисленные прегрешения еще при жизни, чтобы иметь возможность в «том мире» всецело наслаждаться райскими радостями. Подобная же мысль высказывается и в Талмуде (Кидд., 40б). В И. представление о рае (dschananu adn) и аде (dschahanum) вообще играет чрезвычайно видную роль. В основе лежит идея о будущем возмездии за деяния человека, причем самое представление об устройстве рая и ада заимствовано из еврейской агады, правда, местами в довольно грубом понимании их, и приноровлено к понятиям арабского населения на чрезвычайно низкой ступени его культурного развития в 7 веке. Порою, впрочем, представления о возмездии и награде в загробном мире настолько напоминают агаду, что мы находим даже повторение агадических сравнений и изображений загробного мира. Так, напр., в Koране (75, 28) сказано, что благочестивые наслаждаются после смерти полным блаженством, «созерцая Господа Бога Своего» (ср. Бер., 17а). Равным образом и изображение воскресения мертвых и Страшного суда в день всеобщего воскресения И. заимствовал у иудаизма. В день воскресения и Страшного суда (26, 87—88) душа грешника выступит обвинительницею против себя самой (75, 2). «В тот день (Страшного суда) человек будет стремиться найти убежище (от кары Божией). Но такого убежища не существует, и в тот день Господь единственная защита. В тот день человеку будет сообщено, что он содеял и чего не сделал, и он сам будет свидетелем деяний своих, несмотря на свои оправдания» (79, 10—15). Те же самые представления о возмездии Божием мы встречаем в евр. апокрифах, Мишне и Талмуде (ср. Энох, VIII, 7—8; CIV, 7; Абот, II, I). И страдания грешников Коран изображает такими красками, которые почерпнуты из евр. сочинений и преданий (Кор., 56, 40 и сл.); вообще при описании Страшного суда нередко применяются библейские образы (ср., напр., прекрасное, поэтическое и глубоко захватывающее описание в Коране, 79, 6 и сл.). Агада много занималась вопросом о том, будет ли воскресение мертвых (см.) полным, т. е. воскреснут ли при этом также тела умерших. Отзвук этих рассуждений находим и в И. В Коране (6, 95) имеется представление о физическом воскресении благочестивых (ср. Санг., 90б и Кетуб., 111б). Магомету приписывается заявление, что мертвые восстанут в том одеянии, в котором они погребены (Geiger, Was hat Mohammed aus dem Judentum aufgenommen? р. 90). Много обрядов при погребении, общих иудаизму и И., могут быть объяснены лишь общностью указанных представлений.
6) Ангелология и демонология. — Все народы древности допускали наличность духовных существ, представлявших по природе своей нечто среднее между Божеством и человеком. И иудаизму не чуждо представление об ангелах и демонах, но он старается строго провести в этих представлениях монотеистическую точку зрения и подавить или оттеснить на задний план влияние веры в ангелов и демонов. Однако это стремление не могло развиться целиком и последовательно. Напротив, в позднейших библейских книгах и апокрифах, равно как у Иосифа Флавия и в частях Нового завета, мы находим сильно развитую веру в могущество ангелов и в еще гораздо большей степени в могущество демонов. То же самое наблюдается и в Талмуде. В этом отношении влияние парсизма на побиблейский иудаизм неоспоримо. Параллельно с этим в позднейшее время шло стремление низвести языческих богов на степень демонов, чтобы таким образом согласовать учение об единобожии с политеистическими верованиями простонародной массы. И И. пошел по этому пути. У евреев Магомет несомненно заимствовал веру в силу ангелов и демонов, тем более, что аравийские евреи, значительно удаленные от духовного центра иудаизма, безусловно, сами были глубоко проникнуты этим суеверием. В представлении о природе этих существ (демонов), а именно, что им присуще нечто ангельское и нечто человеческое (Хаг., 16а), Коран сходится с агадою (46, 28 и сл.; 15, 26 и сл.). Особое положение занимает среди демонов Сатана. В отношении его установлено также влияние христианства на И. Уже название «Иблис» (рядом с суннитскиим термином Шайтан-Сатана) указывает на христианское происхождение (диавол). Зато рассказ о сoтворении человека, при чем Господь совещался с ангелами, а Сатана (Иблис) хвастал, что он сможет склонить всех людей ко злу (28, 71—85), заимствован из агады (Бер. раб., VIII; Бемидб. р., XIX). Вообще представление о добрых и злых духах проникло в И. при посредстве иудаизма, причем, однако, также возможно, что непосредственным источником послужил не иудаизм, а христианство, с которым приверженцы пророка после бегства в Абиссинию вступили в соприкосновение. Шайтан, или Иблис, является врагом человека в противоположность прочим ангелам, которые хотят служить последнему (18, 48). Призванием и делом ангелов являются исполнение Божьих приговоров над людьми и сообщение им божественного Откровения (37, 2—3). Согласно их естеству, И. обозначает их чистыми слугами Божиими. Тела их созданы из света, и они не нуждаются ни в пище, ни в питье, ни во сне. Они свободны от греха и вожделений. Они беспрекословно повинуются велениям Божиим, но обладают различным могуществом, и функции их многоразличны. Некоторые из них молятся Богу, другие беспрерывно взывают пред Ним: «Хвала Богу и т. д.» (Reland, Rel. Moh., 1717, 13). Все эти представления без труда могут быть сопоставлены с аналогичными в Талмуде и Мидраше. И. знает также ангела смерти (92, 11).
7) Библейские и агадические рассказы. — Как в христианской письменности, так и в И. книги Библии играли видную роль. Большое, однако, различие здесь замечается в том, что И. сильно использовал рассказы библейские и послебиблейские. Характеру арабов свойственно придавать больше значения конкретной истории, чем этическим изречениям. Магомет, впрочем, знал не только библейские рассказы, но и множество преданий, содержащихся в агаде. Он их, наверное, слышал от евреев или от своих еврейских наставников. Правда, он позволил себе ряд вольностей в передаче их; это объясняется тем, что Магомет не пользовался при этом строго фиксированными, писанными текстами, а знал эти рассказы лишь по устным сообщениям. При этом следует принять во внимание, что Магомет, передавая события библейской истории, держится способа изложения Мидраша, довольно свободно обращаясь с имевшимся в его распоряжении материалом. Конечно, некоторые частности объясняются просто его забывчивостью или ошибочностью его толкования. Не в меньшей степени возможно, что среди аравийских евреев были распространены такие агадические рассказы, которые не дошли до нас вовсе или которые были известны им в форме утраченных ныне вариантов. Многие подробности, которыми Магомет изукрасил библейские рассказы, передавая их своим слушателям, совершенно немыслимы и непонятны без знакомства с агадою. — Охотнее всего пророк останавливал свое внимание на судьбе таких библейских лиц, судьбы и жизнь которых имели некоторое сходство с его собственным положением; таковы, напр., Ной, живший среди грешников, которых он тщетно призывал к покаянию, или Лот, пребывавший среди содомитян и подвергавшийся стольким преследованиям с их стороны. Жизнеописания подобных лиц Магомет дополнял различными подробностями, подходившими к нему самому или его современникам. Равным образом интересовали его отношения Моисея к фараону, оказавшемуся человеком упорным. И в этом случае пророк (или его еврейский наставник) поступал совершенно к духе агады, а именно, он вкладывал свои обращения к современникам в уста известных исторических лиц. С особенною любовью Коран занимается Авраамом (Ибрагим), который, с одной стороны, имел большое значение для арабов, как отец Исмаила, а с другой, считался первым, отвратившимся от идолопоклонства и признавшим истинного Бога — Аллаха. В И. фигура патриарха Авраама выступает не только в своих библейских очертаниях, но и в изукрашенном виде в духе агады. Аврааму пришлось вследствие своей веры в Аллаха испытать тяжкие гонения со стороны современников; таким образом он оказался как бы прототипом арабского пророка Магомета, который ценил патриарха выше всех прочих библейских персонажей и охотно сравнивал себя с ним. Об Аврааме говорится (2, 134), что он не был ни евреем, ни христианином, а просто поклонником единого Бога и человеком, преданным Богу (мусульманином); он был «другом Божиим» (chalilu Allah). Магомет тем сильнее чувствовал известное сродство с Авраамом, что и сам отказался от лжеучения своих предков, идолопоклонства, и предался Богу, за что претерпел сильные гонения. Жизнеописание патриарха, имеющееся в Коране в разных местах (6, 74—82; 19, 82—51; 21, 52—69; 22, 43; 24, 69—105; 29, 15—23; 37, 81—95; 43, 25—285 и т. д.), базирует на красивом предании Мидраша (Береш. р., XXXVIII) о признании Авраамом единого Бога. К преданию Магомет лишь прибавил кое-что, что совпадало с его собственным положением. — Также вполне понятно, что Коран ставит на одну ступень Исмаила, праотца арабов, и патриарха Исаака и говорит, что и Исмаил должен был сделаться предметом жертвоприношения Авраама, но что Аллах объявил последнему, что Он удовольствуется его добрым намерением принести в жертву обоих сыновей (37, 99—114). Оба, как Исмаил, так и Исаак, призваны стать родоначальниками народа Божия. — В то же время, личность патриарха Якова в И. несколько не ясна. Можно предположить, что Магомет считал его сыном Авраама (Geiger, l. c., 138 sqq.). Во всяком случае, пророк не вполне уяснил себе взаимоотношение между Авраамом и Яковом, почему он и колеблется в своих терминах. — Также и Моисеем, которому Бог в Откровении сообщил первую «книгу», И. интересуется в высокой степени. Для И. Моисей имеет гораздо больше значения, чем для христианства, потому что, по мнению Магомета, «учение» вовсе не было уничтожено и «закон» вообще не должен быть устранен. Собственно, в первое время своей деятельности Магомет хотел только приравнять себя к Моисею и Иисусу и даже, быть может, готов был признать себя стоящим ниже Моисея. Лишь после того как Магомет в Медине окончательно порвал с иудаизмом, он эмансипировался и от зависимости от Торы, но только в том смысле, что Коран, книга, которую он приял в откровении, должен был служить дополнением, а отнюдь не заменою Торы. Жизнь Моисея доставила арабскому пророку особенно обильный материал для поэтического творчества. Замечательно, что Магомет превращает Кораха (29, 38; 40, 25) и Амана (28, 5; 7, 38; 29, 38; 40, 25) в советников фараона и преследователей израильтян. Это — лишь поверхностная передача библейских рассказов, известных пророку по устным сообщениям. Правда, в агаде (Бемидб. р., XVIII) нечто подобное сказано о Корахе, а именно: «Корах был старшим домоправителем фараона». Но так как Бемидбар рабба очень юного происхождения, то возможно предположить, что мы имеем в данном случае дело с фактом влияния Корана на агаду, а не наоборот. Вообще множество черт из жизни Моисея, переданные Кораном, несомненно, покоятся на агаде. Последняя, наверное, служила излюбленною темою для бесед аравийских евреев, и этим Магомет воспользовался в полной мере. При этом мысль о приравнении фараона египтян к упрямым современникам пророка напрашивалась сама собою. — Благодарною темою могла послужить также личность царя Соломона, окруженная множеством легенд. И в этом случае не подлежит сомнению то, что Магомету было известно много агадических преданий, связанных с именем этого царя; сюда относится в первую очередь рассказ о власти Соломона над миром духов (21, 81—82; 34, 11—12; 38, 35—40; ср. Таргум Шени к Эсф., 1, 2). Даже преданием о том, что Соломон на некоторое время утратил свою власть (Санг., 20б), воспользовался Магомет (38, 33—35). — Хотя о пророке Илии (Iljasu) в Коране упоминается лишь вскользь (6, 85, 37, 130; 38, 125), зато в позднейших мусульманских преданиях эта фигура играет выдающуюся роль. Личность замечательного пророка стала мистическою благодаря совместному влиянию еврейских и христианских легенд. — Необычайные приключения пророка Ионы (Janum) описываются Кораном чрезвычайно подробно. Обращение ниневийцев к вере пророком представляло яркий контраст с упорством жителей Мекки. — Позиция, которую занял Магомет относительно Иисуса, характеризуется наиболее удачно словами (43, 59—65): «Он не что иное, как слуга (Божий), которому мы даровали нашу (Божию) милость и которого мы сделали образцом для детей Израиля. Если бы нам вздумалось, мы могли бы сделать так, что и ангелы рождались бы, которые следовали бы за вами на земле. Иисус знал о приближающемся последнем часе; не сомневайтесь в этом, но следуйте за мною — это путь истинный… Когда Иисус принес людям просвещение, Он сказал: Я принес вам мудрость и явился, чтобы многое выяснить вам, о чем вы спорите друг с другом; поэтому будьте преисполнены богобоязни и слушайтесь Меня. Воистину, Аллах — Господь Мой и ваш; поэтому служите Ему — вот путь истинный. Но люди (сектанты) спорили между собою. Горе безбожнику! Его постигнет кара в день великий!» Содержание этой суры (относящейся к первому периоду деятельности Магомета в Мекке) показывает, с какою осторожностью и, вместе с тем, как заботливо избегал пророк ответа на прямо поставленный вопрос о природе Иисуса. Позже Магомет стал выражаться яснее (21, 26—30): «Они утверждают, будто Всемилосердый (Rachman) имеет детей. Сохрани Бог! у Него есть достойные почитания слуги. Они (эти слуги) не решаются говорить раньше Его, и они повинуются лишь Его повелениям. Он знает, что находится за ними и перед ними, и они не смеют выступать в качестве ходатаев. Исключение сделано лишь относительно того, о ком Ему это угодно; и они преисполнены благоговения пред Ним. Если бы кто-либо из них сказал: «Я — Бог рядом с Ним!» — то мы грозили бы ему за это адом, ибо так караем мы безбожников».
8) Религиозный церемониал (молитва, празднование субботы, законы о пище и т. п.). — Так как И. возник в Аравии, среди полного развития религиозной жизни местных евреев, то естественно, что еврейство на него оказало сильное влияние как в смысле исполнения религиозных обрядов, так и всей практической стороны культа. Впрочем, при этом следует установить два момента: период расположения к евреям и период враждебного к ним отношения. Эти два течения в Коране содержат значительные внутренние противоречия, примирением которых тщетно занимались позднейшие мусульманские богословы. Вполне сочувствуя борьбе Магомета с идолопоклонством, евреи первоначально охотно поддерживали в этом пророка. В свою очередь, признавая за иудаизмом много хорошего и достойного подражания, Магомет относился к евреям с явною благосклонностью. Когда же он позже стал заносчивее и отвечал на возражения евреев нескрываемою к ним ненавистью, то ему поневоле пришлось резко порвать с иудаизмом. Много обычаев он сознательно отменил, вынужденный к этому необходимостью и с единственною целью уничтожить следы сходства И. с еврейством. Он утверждал, что евреи враги мусульман (5, 85), что они погубили некоторых пророков (2, 58; 5, 74), что они вместе с христианами считают себя избранниками Божьими (5, 21), причем все уверены в том, что им суждено удостоиться жизни в раю (2, 88; 43, 6; вероятно, Магомет знал изречение Мишны, Сангедр., XI, 1). Пророк не постеснялся оклеветать евреев, приписав им обожествление Эзры (9, 30) и фальсификацию текста Библии (2, 73), чтобы уничтожить все следы пророческой миссии его, Магомета. Будучи настолько враждебно настроен относительно евреев, он провозглашал откровения и установлял такие правила, которые были бы в состоянии с особенною ясностью определить рознь и различие между И. и иудаизмом. — Наиболее важные установления этого рода следующие: а) во время молитвы следует обращаться не в сторону Иерусалима (Kiblah), но в сторону Мекки с ее Каабою, которую он назвал «храмом Авраама» (2, 135 и сл. относится к мединскому периоду). Не следует совершать вечернюю молитву пред вечернею трапезою, как это принято среди евреев, но после нее. — б) По прибытии своем в Медину Магомет перенял День покаяния в качестве постного дня, притом в 10 Тишри. Праздник именовался у арабов «Ашура». Позднее он отменил этот праздник и установил вместо него пост Рамазан (2, 179 и сл.). Здесь сказывается влияние христианского сорокадневного поста с тою лишь разницею, что последний заменен постом тридцатидневным, притом более строгим, чем у христиан, несомненно, под непосредственным воздействием постов еврейских. Празднование субботы также было отменено И., потому что Магомет отверг возможность отдохновения Бога от трудов на седьмой день миросотворения (50, 37). В связи с тем, что евреи празднуют субботу, а христиане воскресенье, пророк изрек (16, 125): «Суббота установлена для тех, мнения которых об этом расходятся. Спор их разрешит Господь Бог в день воскресения из мертвых». — в) Что касается запрещенной пищи, то И. не отменил, а лишь значительно облегчил еврейские законы о пище. И. запрещает есть падаль, питаться кровью и свининою, а также мясом языческих жертв. Кроме того, И. требует заклания животных, причем мясо животных, удавленных или убитых ударом дубины, упавших с высоты и при этом разбившихся, забоданных или растерзанных диким зверем, в свою очередь, запрещено в пищу. Позже пророк отменил запрет свой о павших животных. Относительно прочих законов о пище Магомет заявил, что Бог наказал ими евреев за грехи их (4, 158; ср. 5, 4; 6, 146; 16, 116). При резке скота была введена, как и у евреев, особая бенедикция (bism Allah, 6, 125). В общем Магомет установил следующие 10 основных положений И. (8, 152—53): «1) Отнюдь не сопоставляйте с Ним никого другого; 2) почитайте отца и мать; 3) не убивайте детей своих из страха пред бедностью (это делалось арабами на основании старинного языческого обычая); 4) не прелюбодействуйте ни открыто, ни тайно; 5) не убивайте ни одного существа, жизнь которого Аллах объявил священною, исключая того случая, если вам предоставлено право на это; 6) не тратьте имущества сирот до их совершеннолетия, разве вы будете руководиться при этом желанием принести пользу сиротам; 7) честно соблюдайте вес и меру; 8) не нагружайте на невольника ноши свыше сил его; 9) будьте справедливы на суде и 10) крепко держитесь союза с Богом вашим». По мнению Магомета, в этом заключалось содержание данных Богом Моисею десяти заповедей, после чего Бог открыл ему всю книгу (6, 154—55).
9) Мусульманское законодательство о евреях. — Полное противоречий отношение Корана к евреям и еврейству, объясняющееся взаимоотношениями пророка и современных ему евреев, повлияло на законодательство и нормировку политического положения последних в мусульманских странах. Рядом с неопределенною оценкою евреев в разных местах Корана, вторая сура (возникшая в Медине и озаглавленная «Корова») полна желчных выпадов и обвинений против евреев. Независимо от изменчивости настроения капризного Магомета, немало способствовало ухудшению отношения И. к еврейству и влияние второго халифа, Омара. Последнего побуждали к этому преимущественно мотивы политического свойства: халиф стремился превратить И. в мировую религию и освободить его от зависимости от иудаизма. Так как И. стал не только религиею, но и государственным законодательством вскоре за тем создавшейся арабской мировой державы, то изречения пророка приобрели законодательную силу в деле нормировки политического положения евреев и христиан. — И. различает три категории граждан: а) мусульман, б) евреев и христиан, как владеющих священными книгами (ahl al-Kitab), и в) язычников. Еще Магомет запретил евреям и христианам ездить верхом на лошадях. Омар (634—44) издал указ, по которому евреи и христиане не имели права строить синагоги и церкви во вновь завоеванных странах. Он устранил их от занятия общественных должностей и подверг их ряду ограничений, чтобы даже наружно выделить их из мусульманского населения. Введение особой одежды, которое в позднейшие века применялось в Западной Европе к евреям, является изобретением И., направленным против евреев и христиан. Это, впрочем, не помешало Омару отнестись к многочисленным месопотамским евреям из политических соображений весьма хорошо. — В общем ограничительные законы относительно евреев и христиан в странах И. не всегда применялись в полной строгости. Они были возобновляемы при Омаре II (717—720), при втором Абассиде Джафар-Мансуре (754—75), при Гаруне ар-Решиде (786—809) и особенно при фанатичном Мутаваккиль-Аллахи (847—61). В 849—50 гг. последний принудил «людей Писания» (т. е. евреев и христиан) носить поверх одежды желтые плащи и вместо поясов толстые бечевки. Еврейки и христианки также должны были носить покрывала (izar) желтого цвета. Ни евреи, ни христиане не имели права ставить на могилах вертикальные надгробные камни, а могли класть лишь плиты (до сих пор этот обычай сохранился среди евреев на Востоке). Когда впоследствии халифат распался и в Азии, Европе и Африке, возникло несколько мусульманских государств, ограничения евреев и христиан возобновились во многих местах, причем правители ссылались на законодательство Омара. — Еще более фанатичными оказались ортодоксальные мусульмане, шииты, отвергшие традицию (сунну) и постановления первых трех халифов (Абу-Бекра, Омара и Османа) и признавших законным преемником пророка его зятя Али. Тогда как мусульмане-сунниты с течением времени развили в себе хотя частичную веротерпимость, персидские шииты еще поныне придерживаются религиозного фанатизма. Несмотря на все приведенные враждебные немусульманам постановления И., положение евреев в мусульманских странах все-таки было гораздо благоприятнее их положения на Западе. Культурная жизнь средневековых евреев, находившихся под властью мусульманских правителей, была развита чрезвычайно сильно. В течении ряда веков евреи и арабы являлись единственными носителями цивилизации и таким образом спасли античную культуру от окончательной гибели. Впрочем, не было недостатка также и в проявлениях дикого фанатизма против евреев, причем всякий раз можно было наблюдать, что ненависть к евреям и кровавые гонения их мусульманами всегда были результатом религиозной реакции в недрах И. То была борьба «правоверных» со свободною мыслью и наукою, и при этом жертвами ее являлись неверующие евреи. Кроме ряда гонений евреев местного характера (ср., напр., Гренадскую резню 30 дек. 1066 года, когда погиб Иосиф га-Нагид), история отмечает также ужасные преследования фанатичных Алмогадов в Испании и на североафриканском побережье (с 1146 г.), жертвами которых сделалось много еврейских общин (ср. Диван Авраама ибн-Эзры, № 169, где перечислены уничтоженные испанские общины). Много тысяч евреев спаслось только тем, что для вида приняли И. С другой стороны, после кровавых гонений на евреев в христианской Испании (1391) и после изгнания евреев из Испании и Португалии в конце 15 в. сотни тысяч несчастных евр. беглецов нашли защиту и новую родину под властью И.
— Ср.: Sprenger, Leben u. Lehre des Mohammed, 3 тт., 1861—65; Weil, Mohammed der Prophet, sein Leben u. seine Lehre, 1843; idem, Gesch. der Chalifen, 5 тт., 1846—62; idem, Biblische Legenden der Muselmänner, 1845; idem, Historisch-kritische Einleitung in den Koran (нов. изд., 1878); Nöldeke, Das Leben Muhammeds, 1863; H. Gumme, Muhammed, 1892; Wellhausen, Skizzen und Vorarbeiten, Heft 4, 1889; A. Geiger, Was hat Mohammed aus d. Judenthume aufgenommen? (2 изд., 1902); Pautz, Mohammeds Lehre von der Offenbarung, 1898; Goldziher, Muhammedanische Studien, 2 тт., 1888—90; Grätz, Gesch., V (4 Aufl.), 1909; J. E., Scherer, Rechtsverhältnisse der Juden, 1901, 29—32. С. Бернфельд.4.