Обеспечение договоров — входя в деловые сношения с кем-нибудь, надо иметь уверенность в том, что обязательство будет выполнено. Такая уверенность создается прежде всего личным доверием к честности и добросовестности лица, с которым имеем дело. Но для прочности и устойчивости делового оборота этого недостаточно; необходимо иметь возможность добиться исполнения обязательства, помимо воли лица обязанного, путем судебного принуждения. В современных культурных государствах господствует принцип, что судебное принуждение, поскольку речь идет о гражданских спорах, не может быть обращено на личность должника, а лишь на его имущественную сферу. В древности же у всех народов практиковалось физическое принуждение лица к уплате долгов; к неисправным должникам применяли такие меры, как принудительные работы, продажа в рабство, тюрьма и даже казнь (у римлян по законам XII таблиц). В России лишь в 1879 г. отменено личное задержание, допускавшееся прежними законами вместо денежного взыскания. И даже в действующем русском законодательстве сохранился случай, где денежное взыскание заменяется личной работой. А именно: когда работник, взяв у хозяина заработную плату вперед, заболел или должен ему за порчу вещей, то он обязывается отслужить у него срок, соразмерный с долгом, если не в состоянии заплатить ему. Впрочем, это правило на практике не применяется (Законы Гражданские, т. X, ч. 1, изд. 1900 г., ст. 2239, ср. Победоносцев, Курс Гражданского Права, т. III, § 23, в конце). Ничего подобного не было у евреев даже в древнейшие времена. В Библии не встречается ничего такого, что хотя бы в отдаленной степени напоминало римские "mаnus injectio" или русский "правеж". [Однако во II кн. Царств (4, 1) говорится о том, как одна еврейка из пророческой семьи жаловалась пророку Элише, что кредитор хочет забрать двух ее сыновей в рабство за долги; но возможно, что в царствование Иегорама, сына Ахаба, руководствовались не еврейским законодательством, а языческим. — Ред.]. Только вор мог быть продан в рабство (разумеется, временное, на 6 лет), если не имел средств к уплате двойной стоимости похищенного (Hex., 22, 2). По отношению же к обыкновенным должникам единственно применявшаяся мера — это взыскание с имущества. Об этом свидетельствуют выражения из Псалмов, 109, 11: "Да захватит взыскатель все, что есть у него", и из Притчей Соломона, 22, 25—26: "Не будь из тех, которые ударяют по рукам, поручаются за долги. Если у тебя нечем платить, то для чего возьмут постель твою из-под тебя". В Моисеевых законах нет по этому вопросу ясных указаний, но общий их дух, равно как и специальные постановления о залоге, которые будут приведены ниже, не оставляют сомнения в том, что принудительных мер по отношению к должнику не применялось. То же положение замечается и в дальнейшем развитии права: Талмуд говорит: היסכינ היתי ןיברעמ ןוניא שניא רבד — "имущество лица является как бы поручителем за него" (Б. Батра, 174а). Шулхан-Арух по тому же поводу постановляет: "Несостоятельного должника не принуждают наниматься или производить какую-либо работу для уплаты долга; если он даже договорился с кредитором, что, в случае его несостоятельности, кредитор имеет право на его личность, и даже если такое соглашение помещено в подписанном свидетелями документе, то такое соглашение недействительно, и кредитор не может ни задержать должника, ни принуждать его к работам" (Хошен га-Мишп., 97, § 15). Таким образом, единственный способ принудительного исполнения договоров — это обращение взыскания на имущество должника. Этот способ недостаточно обеспечивает интересы кредиторов, так как во время судебного исполнения у должника может не оказаться имущества. Для лучшего обеспечения интересов кредиторов существуют разные юридические средства: задаток (см.), неустойка (см. Условие), поручительство (см.), залог и др. Здесь остановимся только на залоге законном и договорном. В этом отношении в Талмуде имеется оригинальное правило, по которому обеспечением для кредитора служит по закону все недвижимое имущество должника, которое у него имеется в момент заключения договора. Таким образом, в пользу всякого кредитора по формальному письменному документу, רטשב הולמ, устанавливается законное залоговое право на все недвижимости должника (Б. Мец., 14а; Б. Батра, 175а, Хошен га-Мишп., 60, § 1). В силу этого, если во время принудительного исполнения наличное имущество должника окажется недостаточным для погашения всего долга, взыскание обращается на такое имущество, которое ранее, во время заключения договора, числилось за должником, хотя бы теперь оно перешло в третьи руки посредством, купли-продажи, дарения и проч. Аналогичное явление возникло в Риме лишь в последние века империи (III—IV по Р. X.), т. е. во всяком случае после заключения Мишны (II в.), да и то такое залоговое право установлено не в пользу всех кредиторов, а лишь некоторых привилегированных, и притом залоговое право установлено на все имущество, а не только на недвижимое, почему о заимствовании в данном вопросе говорить не приходится. Дальнейшая практика расширила это законное залоговое право. Кредиторы стали во всех долговых документах оговаривать, что обеспечением долга служит как наличное имущество должника, так и то, которое он приобретет впоследствии (ינקאד); далее, что совместно с недвижимостями обеспечением служат также и движимые имущества (יעקרקמ בגא; Б. Батра, 157а; Хошен га-Мишп., 60, § 1). Впрочем, в поталмудическую эпоху оговорка эта потеряла свое значение в отношении проданных или подаренных движимых вещей — в силу обычая и в интересах торгового оборота, קושה תנקת םושמ (ср. Хошен, га-Мишп., l. с., и Ша'X, аd locum, см. Heдвижимости). Эти правила служили серьезным обеспечением интересов кредиторов и при малочисленности сделок на недвижимости не представляли затруднений для гражданского оборота. О специальном залоге недвижимостей — см. Ипотека. Что касается договорного залога движимых вещей, то главнейшие нормы о нем суть следующие. Заложенная вещь, оставаясь собственностью должника, должна находиться во владении кредитора, который ответствен за ее целость и сохранность на тех же основаниях, как платный хранитель, רכש רמוש. Продать вещь судебным порядком и погасить платой долг кредитор может лишь при наступлении срока платежа и неполучении иного удовлетворения от должника. Если вещь продана за цену, превышающую долговую сумму, то излишек передается должнику. Если вырученной суммой долг полностью не погашен, то кредитор может взыскать остаток долга с прочего имущества должника. Оригинальную часть еврейского залогового права, не встречающуюся у других народов, составляют нормы, ограничивающие права кредиторов в приеме закладов и стеснении бедных должников (ср. Б. Мец., 113—116). Они состоят в следующем: 1) В Библии читаем: "У вдовы не бери одежды в залог" (Второз., 24, 17). Талмуд толкует эту норму распространительно: у вдовы, без различия имущественного положения, нельзя брать заклада; взятый незаконно, заклад должен быть возвращен, и залогового права по отношению к имуществу вдовы установить нельзя (Mаimonid, Mаlwe we-Lowe, III, 1; Хошен га-Мишп., 97, § 14). — 2) Далее, библейское постановление гласит: "Никто не должен брать в залог ни мельницы, ни верхнего жернова, потому что такой берет душу" (Втор., 24, 6). Здесь имеется в виду ручная мельница, которая в библейское время составляла принадлежность каждого благоустроенного хозяйства. Талмуд и этому закону дает распространительное толкование. Нельзя брать в залог таких предметов, которые необходимы при приготовлении пищевых продуктов, таковы земледельческие орудия, кухонная посуда и др. Подобные предметы, если даже получены кредитором с согласия должника, не могут стать объектами залогового права и должны быть возвращены по первому востребованию. По поводу этих двух норм существует в поталмудической литературе контроверза. Большинство юристов полагает, что эти ограничения имеют в виду лишь тот случай, когда залоговое право устанавливается не одновременно с установлением основного обязательства, а по истечении некоторого времени. Значит, если сам заем, например, заключен без залога, а через некоторое время кредитор, опасаясь за платежеспособность должника, обращается к нему за закладом, то эти нормы к данному случаю применяются. Если же при самом заключении договора требуется заклад, тогда эти ограничения не применяются, подобно тому как всякий имеет право покупать подобные вещи, если владелец их добровольно продает (Хошен га-Мишпат, 97, 6 и 14; Beer Heteb, аd loc.). Некоторые же, в том числе Маймонид, распространяют эти правила и на случай установления залога одновременно с совершением займа (Jаd, Hilch. Маlwe, III, 1, 2). — 3) В законах Моисеевых читаем: "Если ты ближнему своему дашь что-нибудь взаймы, то не ходи к нему в дом, чтобы взять у него залог; постой на улице, а тот, кому ты дал взаймы, вынесет тебе залог свой на улицу" (Втор., 24, 10, 11). Здесь уж, несомненно, речь идет об установлении залога после совершения займа. По толкованию Талмуда, взять вещь в качестве заклада можно только с добровольного согласия должника. Но если положение должника таково, что кредитор имеет основания опасаться за уплату долга и он хочет обеспечить себя путем заклада (сам же долг он еще не может взыскать за ненаступлением срока или же вообще согласен подождать), то ему предоставляется получить заклад принудительным порядком через судебного пристава, ןיד תיב חילש; но и судебный пристав в таком случае подчиняется правилам, изложенным в данном библейском тексте, и для него жилище должника должно быть неприкосновенно, и лишь на вещи, которые он застанет вне жилища, он может установить принудительно залоговое право (Maimon., ibid., III, 4; Хошен га-Мишпат, 97, 6). — 4) Продолжение того же библейского текста гласит: "Если же он (должник) — человек бедный, то не оставляй на ночь залога его; возврати ему залог при захождении солнца, чтобы он лег спать в одежде своей и благословил тебя; и тебе поставится это в праведность перед Господом, Богом твоим" (Второз., 24, 12—13). То же правило в сходных выражениях повторяется в Исх., 22, 25—26. Талмуд выводит отсюда следующую норму: Если залоговое право установлено принудительно или добровольно после совершения займа (а не одновременно), и притом на вещи, нужные должнику для домашнего обихода или ремесла (он по бедности других не имеет), то на залогопринимателе лежит обязанность предоставлять должнику заложенную вещь на то время, когда она ему нужна; например, постельные принадлежности кредитор должен каждый вечер отдавать должнику, утром может отобрать у него; орудия труда, наоборот, на ночь можно оставить у себя, а в течение дня они должны быть у должника. Если кредитор будет каждый раз давать должнику вещь при свидетелях, то залоговое право останется в силе. Это гуманное правило, кажущееся нам непрактичным, вероятно, было вполне жизненно в той хозяйственной и общественной обстановке, которую оно имело в виду.
Ф. Дикштейн.3.