Синедрион восемнадцати декретов (של שמונה עשר דנר נית דין) — совместное заседание представителей двух фарисейских школ, гиллелитов и шаммаитов, случайно встретившихся незадолго до разрушения Иерусалима и большинством голосов принявших ряд решений, весьма важных в истории Устного Учения. — После того как фарисейская партия раскололась на две, хотя не враждебные друг другу, но во многом не согласные между собою, школы (см. Гиллель), в религиозной практике наступил полный разлад, или, как выражаются источники, единая Тора превратилась в две Торы (Иер. Санг., I, 19с; и паралл. места). Не собираясь вместе в одну коллегию для разрешения спорных вопросов большинством голосов, каждая школа оставалась при своем, a в народе одни следовали ритуальным нормам шаммаитов, другие — гиллелитов (Хул., 43б). A так как разногласия касались также многих сторон семейного права, и браки, считавшиеся по мнению одной школы законными, признавались другой школой незаконными, то все это должно было отразиться весьма невыгодно на взаимных отношениях приверженцев обеих школ, хотя источники и подчеркивают, что, несмотря на разногласия в вопросах ритуальных и семейного права, в отношениях между последователями обеих школ господствовали правда и мир (М. Иеб., I, 4). Источники сохранили воспоминание лишь ο единственной встрече представителей обеих школ, каковой встречей воспользовались для образования импровизированного С.; однако вместо разрешения разногласий был по почину шаммаитов декретирован ряд новых запретительных постановлений. По поводу некоторых разногласий, касающихся субботнего покоя (см. ниже) Мишна замечает вскользь, что они относятся к галахам, провозглашенным в горнице Хананьи б.-Хизкия б.-Гарон, когда (законоучители) пришли проведать его; сосчитали тогда голоса, и шаммаиты оказались в большинстве, и 18 постановлений были декретированы в тот день (М. Шабб., I, 4). — Более подробно об этом событии сообщают некоторые барайты, приведенные в иерусалимском Талмуде. Оказывается, что шаммаитское большинство было образовано искусственно, причем далеко не соблюдались «правда и мир». Дело дошло даже до кровопролития. Ученики шаммаитской школы, вооруженные мечами и копьями, стали внизу, не допуская гиллелитов на собрание; только шестеро из последних успели пробраться наверх, чтобы участвовать в голосовании, остальные были прогнаны, a некоторые убиты; и традиция отмечает, что «тот день был столь же несчастен для Израиля, как день, в который сделан был золотой телец», ибо в обоих случаях евреями была пролита братская кровь (ср. Исх., 32, 27). — Характерна оценка ригористических постановлений этого С., сделанная двумя близкими к нему по времени законоучителями. Последователь шаммаитов, р. Элиэзер б.-Гирканос, говорит, что новыми запретами «в тот день лишь дополнили меру. Это похоже, — прибавляет он, — на бочку, наполненную орехами; сколько ни всыпешь туда сезамных зерен, она вместит их». Гиллелит же р. Иошуа б.-Хананья говорит: «В тот день уменьшили меру (соблюдаемых законов); это скорее похоже на бочку, полную масла; чем больше вольешь туда воды, тем больше вытеснишь оттуда масла». Другими словами, отягощая народ новыми ритуальными запретами, ты только выведешь его из терпения, и он перестанет соблюдать и Моисеевы запреты (Иер. Шаб., I, 3с). Согласно барайте, приведенной в иерусалимском же Талмуде (ibid.), в тот день обсуждались, собственно, не 18 постановлений, a три серии вопросов по 18 пунктов каждая, причем одна серия запретов была провозглашена с общего согласия; вторая серия вопросов возбудила горячий спор, который голосованием был решен в пользу шаммаитов; третью же серию не успели, по-видимому, подвергнуть голосованию, и обе стороны остались каждая при своем мнении. Подробный протокол заседания не сохранился; уже законоучители второго века хр. эры спорили относительно отдельных пунктов разногласия, вошли ли они в число решенных тогда вопросов или нет (напр. спор р. Меира и р. Иоси, М. Микваот, IV, 1); a позднейшие вавилонские амораи встречают уже сильное затруднение при попытке составить полный список всех 18 декретов (Шабб., 13б — 17б), хотя знали, что в действительности их было не 18, a 36 (ibid., 15a). — Bo всяком случае, из обозрения всех связанных с этим событием вопросов явствует, что последние распадались на три группы. К первой группе относились меры к изолированию евреев от общения с языческим миром; ко второй группе относился ряд галах из области ритуальной чистоты применительно к возношению תרומה; третья группа касалась субботнего отдыха. Последняя группа галах, относительно которых обе школы не пришли к соглашению, не представляет никакого затруднения, они изложены в Мишне вслед за указанным сообщением (список их приведен в комментарии Маймонида). Спор вращается вокруг вопроса: можно ли начать накануне субботы такую работу, которая сама собою будет продолжаться в субботу, без приложения человеческих рук. Напр. может ли красильщик до наступления субботы положить шерсть в котел с красками, хотя известно, что процесс окрашивания будет совершаться в субботу. Бет-Шаммай запрещает, бет-Гиллель разрешает, и т. д.
Первая серия декретов. Моисеевы законы ритуальной чистоты и раньше в достаточной мере изолировали еврея от язычников. Еврей не мог употреблять в пищу съестные припасы, приготовление которых не обходится без воды или других жидкостей (напр. хлеб, вареные овощи и пр.), если к ним прикоснулся язычник (см. Ритуальная чистота). Но к концу существования второго храма благодаря усиленной интерпретации фарисеев законы ритуальной чистоты значительно потеряли в своей силе даже в самой Палестине, a в диаспоре они и совсем не соблюдались; их упразднило там еще раньше провозглашение нечистоты иноземной почвы (см. там же). Чтобы затруднить общение еврея с язычниками и предохранить народ от ассимиляции, запретили принимать (אםרו) пищевые продукты и напитки от язычников независимо от того, что они ритуально нечисты. Талмуд мотивирует запрещение языческого хлеба, масла и вина — «дабы совместная трапеза не повела к смешанным бракам, a эти последние к идолопоклонству». — Запрещенная сама по себе пища, независимо от признания ее ритуально нечистой, представляет новое явление в истории Устного Учения. Раньше, когда законоучители находили нужным что-либо запретить, они объявляли это ритуально нечистым (טומאה גזרו); даже термины «запрещено» («асур» — букв. = связано) и «разрешено» (мутар — букв. = развязано) не существовали. Запрещалось или то, что сакрально, или то, что нечисто. Термины «асур» и «мутар» могли явиться только после С.-8-Д. Известный таннай второго в. р. Симон б.-Иохаи подробно исчисляет все предметы, которые были запрещены «в тот день»: пищевые продукты язычников: 1) хлеб, 2) сыр, 3) вино, 4) уксус, 5) рыбий рассол, 6) рыбий маринад, מוריים, 7) прессованные овощи, כנוש, 8) все вареное, שלוק, 9) соленое מלוח, 10) все растертое, שחיקה, 11) полбенная крупа, חילקה, 12) ячменная крупа, טיםני; запретили также: 13) изучать их язык, לשונן, 14) признавать их свидетельские показания, עדותן, 15) принимать от них подарки, מתנותיהן (по толкованию Греца [Gesch., III, № 26] — принимать от них жертвоприношения в храме), 16) общение с их сыновьями, 17) с их дочерьми (вероятно — внебрачное сожительство с ними) и 18) их первородные, נכוריהן, — смысл этого пункта неясен; возможно, что речь идет ο запрещении продавать язычникам беременное животное, так как этим продавец освобождается от отдачи первородного плода священнику (М. Бехорот, I и II). В приведенном списке вовсе не упоминается масло, между тем языческое масло несомненно было запрещено именно «в тот день» (см. выше). Грец, вслед за ראנ״ן (Эбен-га-Езер, № 38) считая пропуск масла ошибкой переписчика, вычеркивает из списка «сыр» и ставит вместо него масло. Но это недопустимо; сыр не может быть вычеркнут. Иерусалимская Гемара, комментируя список, останавливается, между прочим, над вопросом, почему запретили сыр. Признавая пропуск масла ошибкой переписчика, можно допустить, что р. Симон б.-Иохаи считал полбенную и ячменную крупу за один предмет запрещения, и число 18 будет сохранено.
Вторая серия декретов, относящаяся к области ритуальной чистоты, содержала ряд совершенно новых и совсем не мотивированных условий, при которых «возношение», т. е. продукты, взимаемые в качестве сакрального налога в пользу священников, становится ритуально нечистым и потому должно быть предано огню. Вот некоторые из этих условий.
Если кто ел какую-либо нечистую пищу, то он сам остается чистым, но возношение, к которому он прикоснулся, подлежит сожжению. Если совершенно чистый человек был облит из сосуда тремя логами (мера в объеме 6 яиц) воды, то он своим прикосновением делает возношение нечистым и оно должно быть сожжено. Если какая-нибудь книга из Св. Писания пришла в соприкосновение с возношением или если человек, ритуально совершенно чистый, держал в руках Св. Писание, a вслед за тем прикоснулся к возношению, последнее должно быть сожжено. Мало того, если возношение, ставшее нечистым, было употреблено для посева, то полученный урожай (גדולי תרומה) также подлежал истреблению. Таких искусственных и произвольных условий, ведущих к истреблению продуктов, предназначенных для пропитания священников и их домочадцев, насчитывается 18. Вавилонская Гемара (Шабб., ibid.) делает всяческие усилия для подыскания мотива каждому отдельному декрету, но вряд ли можно этим мотивам придавать реальное значение. Напр. такое объяснение: y евреев будто бы был обычай держать возношение и книги Св. Писания в одном и том же ящике, и крысы, привлекаемые съестными припасами, стали портить книги, поэтому объявили последние нечистыми, чтобы их впредь не держали вместе с возношением, a для вящей предосторожности объявили, что и руки, державшие Св. Писание, также делают возношение не годным к употреблению. Другие декреты еще слабее обоснованы; и вряд ли из-за придуманных впоследствии мотивов шаммаиты пролили кровь не согласных с ними гиллелитов. Тут, очевидно, была общая тенденция изъять по возможности возношение из употребления в качестве постоянного источника обогащения жреческого сословия, отнять y него характер экономического фактора. Галахические разногласия никогда не ожесточали еврейских законоучителей до кровопролития; политические разногласия ведут к этому, к сожалению, весьма часто. — Моисеев закон не определяет количественного размера выделяемого земледельцем в пользу священника возношения. По определению аморы Самуила, «одно зерно освобождает целую скирду». Обычай, однако, установил: выделять в качестве возношения 1/50 часть всего урожая как из полевых, так и из садовых продуктов. Кроме того, левиты в свою очередь выделяли в пользу священников 1/10 часть полученной ими десятины; всего, следовательно, служители алтаря получали ежегодно 3% всего урожая Палестины, страны исключительно земледельческой и по своему плодородию считавшейся житницей всего побережья Средиземного моря. Отсюда богатство саддукеев, состоявших если не исключительно, то преимущественно из священников. Правда, возношение, как вещь сакральная, не могло быть продаваемо мирянам, но священники имели право кормить им своих рабов, что значительно увеличивало их богатство и влияние. К этому надо прибавить, что налог часто взыскивался священниками-саддукеями (Тосефта Менах., XIII, 21) насильственным путем. Если согласиться с Грецом, что С.-18-Д. имел место за четыре года до разрушения Иерусалима, когда власть перешла от саддукеев к фарисеям, что шаммаиты принадлежали к партии зелотов, с ожесточенной враждой относившихся как к внешнему гнету римлян, так и к внутреннему гнету саддукейской аристократии, тогда легко понять, что и первая, и вторая серии декретов имели серьезную политическую подкладку. «Умеренные и миролюбивые» гиллелиты (Эр., 13б), следуя заветам своего великого учителя, были, конечно, против всяких крайних мер; и если они, скрепя сердце, согласились еще на декреты, направленные против язычников, имевшие целью предохранить народ от ассимиляции, они тем сильнее протестовали против мер, направленных против священников-саддукеев, отчасти и потому, что гиллелиты были вообще против усиления института ритуальной чистоты. Но зелоты, властвовавшие тогда в Иерусалиме, не были особенно разборчивы в выборе средств, и они-то победили. — Позднейшие законоучители, хотя знали, какими средствами достигнуто было большинство в этом Синедрионе, считали его постановления не отменяемыми. «Того, что добыто было с опасностью для жизни, — говорили они, — никакой Синедрион не может отменить» (Иер. Шабб., I, 3d). С большим трудом разрешили пользоваться языческим хлебом, когда нет еврейского. И когда в третьем в. патриарх р. Иуда II разрешил языческое масло, то это всеми считалось исключительным подвигом (ibid.; Абода Зара, 36а). — О времени, когда имел место С.-18-Д., талмудические источники не сохранили никаких данных. Вавилонский Талмуд готов был бы допустить, что это случилось еще при жизни Гиллеля, если бы этому не противоречила другая традиция (Шабб., 14б). — Грец на основании целого ряда соображений приходит к заключению, что это было в последние четыре года существования иерусалимского храма. Грец одновременно исправляет текст нашей Мишны, и вместо «Хананья б.-Хизкия б.-Гарон» он читает «Элиэзер б.-Хананья б.-Хизкия б.-Гарон» и отождествляет хозяина дома, где заседал С.-18-Д., с тем Элиэзером, ο котором Флавий сообщает («И. В.», II, 9, 17), что он был главою зелотов и что по его почину запрещено было принимать жертвоприношения от язычников, что, как указано было выше, составляет один из 18 декретов. Грец при этом ссылается, между прочим, на тот факт, что наш Талмуд приписывает хозяину дома, где происходило собрание, и его сотрудникам (וםיעתו) составление Мегиллат-Таанит (см.), между тем в Мегиллат-Таанит (глава XII) прямо сказано, что эта книга составлена сотрудниками Элиэзера б.-Хананья б.-Хизкия б.-Гарон. — I. Weiss (Dor-Dor, I, 175—176) оспаривает аргументы Греца и склонен отнести С.-18-Д. ко времени зелотского движения, имевшего место после смерти Агриппы I, во время господства римских прокураторов. Вейс, однако, не приводит никаких доказательств в пользу своего мнения. И если согласиться с ним, что не все аргументы Греца достаточно убедительны, то несомненно, однако, что совокупность их придает предположению его характер полной исторической достоверности. И. Галеви (Dorot ha-Rischonim, I, глава IX) также считает, что С.-18-Д. имел место незадолго до разрушения храма; он приводит (на стр. 571) веское доказательство, что так думал также Рав, или р. Иосе б.-Ханина (Пес., 19а). Нельзя, однако, согласиться со взглядом Галеви на этот синедрион вообще. Он именно старается доказать, что 18 декретов были не новые постановления, a только закрепление старых галах. Его доказательства неубедительны, a ссылка его на Флавия («Древн.», XII, 3. 1), из которой видно, что евреи и раньше остерегались языческого масла, ничего не доказывает. Раньше они не употребляли языческого масла потому, что оно ритуально нечисто, a теперь его запретили и для тех, которые не соблюдают ритуальной чистоты. Впрочем, в этом отношении Галеви разделяет общераспространенную ошибку. См. Интерпретация.
Ср.: Маймонид, комм. к Мишна Шаббат, I; Graetz, Gesch., III, № 26; idem., евр. пер. Рабиновича, II, ст. 89 и дальше, примечание Шефера; Франкель, Darke ha-Mischnah, 53; Вейс, Dor-Dor, I, 175; L Halewy, Dor. ha-Risch., I, 580—602.