Язык еврейский — язык, на котором говорили древние евреи в Палестине. Для отличия языка Библии от языка побиблейской литературы принято первый называть древнееврейским, a второй раввинским наречием, или новоеврейским языком. Название «еврейский язык» позднейшего происхождения и встречается впервые в иудео-эллинской литературе (γλωσσά των Έβραίων, Εβραιστί), a именно в прологе к Бен-Сире (ок. 130 г. до Р. Хр.), y Флавия, «Древн.», I, 1, § 2 и в Откровен., IX, 11). Под этим же названием в той же литературе обозначался и арамейский яз. как разговорный яз. евреев. У древних евреев Я. Е. известен под этим названием лишь начиная с Мишны (Яддаим, V, 4 и Гиттин, IX, 8). В Библии же он известен под именем ханаанского яз., ןענה תפש (арам.?: Исаия, 19, 18), иудейского яз., ה י ד ו ה י (II Цар., 18, 26, 28; ср. Исаия, 36, 11, 13, и Hex., 13, 24). Название свящ. яз., שדוקה ןזשל, אשדוקד ןשל, אשדוקה תונ ןשל, встречается впервые в Таргумим и в Талмуде.
Общая характеристика. Я. Е. является наиболее характерным представителем так назыв. ханаанейской группы северно-семитских языков (см. Семитские языки). Почти тождественный с моабитским яз. (см. Надпись Меши), Я. Е. был весьма близок к финикийскому яз. и отличался от языка аммонитян, идумеев и филистимлян, по всей вероятности, лишь диалектически. Фонетически Я. Е. занимал среднее место между арабским и арамейским языками, и древнесемитский алфавит, содержащий всего 22 буквы, не был в состоянии с точностью передать все звуковые оттенки Я. Е., превосходившего в этом отношении арамейский яз. Произношение букв евр. алфавита отличалось вследствие этого многими оттенками и нюансами, которые, однако, не были зафиксированы евр. письменами и традицией. Точно так же изменения, которые звуки Я. Е. претерпевали в течение веков, не были зафиксированы традицией, и ο них приходится судить лишь на основании догадок и некоторых следов, как и на основании сравнительного изучения звуков семитских языков вообще и законов, которым следуют звуки согласных Я. Е. в своих изменениях в частности. Позднейшая традиция нашла нужным зафиксировать графически лишь: а) различие между обоими звуками, передаваемыми одной и той же буквой ש, путем диакритической точки на верхнем (правом или левом) углу буквы: שּׂ и שּׁ и b) различие между твердыми и мягкими звуками, передаваемыми буквами תפכדגנ, посредством слабого дагеша внутри буквы (см.), в каковом случае буквы эти имеют твердое произношение, при отсутствии же дагеша буквы эти имеют мягкое произношение, сопровождаемое легким придыханием. Транскрипция евр. собственных имен в Септуагинте показывает, что в то время еще различали строго в произношении обоих звуков, передаваемых одной и той же буквой ע: велярного звучного g и гортанного h — звуков, впоследствии совпавших в произношении. По всей вероятности, буква ר служила обозначением двух отдельных звуков, язычного и небного (ср. Мегх, в Zeitschrift f. Assyriologie, ХIV, 308). Το же самое следует сказать относительно букв: ח, ט и צ. Первая служила в историческое время обозначением нескольких звуков, известных в ассирийском и двух в арабском (нежное ha и твердое kha); буквой ט обозначались 2 звука, передаваемые в арабском буквами «ta» и «sa»; буквой צ — 2 звука, передаваемые в арабском буквами «sad» и «dad». Есть основание также полагать, что Я. Е. не было чуждо в историческое время и известное в сирийском и эфиопском языках эмфатическое «р», передававшееся буквой פ. В общем процесс, которому подвергалось произношение согласных звуков в Я. Е., состоял в постепенном переходе твердых звуков в мягкие и мягких звуков в гласные. Согласный звук вав часто переходит, напр. в глаголах primae verbae jod, в йод; звуки вав и йод часто переходят в гласные. Что касается гласных звуков, то лишь произношение долгих гласных зафиксировано евр. письменами. Сведения же наши ο произношении коротких гласных базируются на традиции масоретов 7 в. по Р. Хр., зафиксировавших в введенной ими пунктуации современное им кантилляционное произношение в синагогальном чтении Торы. Новейшие исследования показали, что эта система произношения гласных, вопреки мнению Гезениуса и др., независима от произношения арамейских гласных. Наиболее древние формы сохранила так назыв. вавилонская система (ср. P. Kahle, D. masoretische Text. des AT. nach d. Uebelieferung d. babylonischen Juden, Лейпциг, 1902). Процесс, которому подвергались гласные, состоял в переходе кратких гласных в полугласные, a долгих в краткие. В лексическом отношении Я. Е. весьма близок к арабскому и арамейскому языкам, но в нем сохранилось много корней, имеющихся лишь в ассирийском и эфиопском языках. Как во всех семитских языках, основой корня слова служат согласные буквы, между тем как гласные играют лишь второстепенную роль. Причем корни, по общему правилу, состоят из трех согласных; корни с четырьмя и пятью согласными суть позднейшего происхождения и образовались путем процесса удлинения корня из трехбуквенных корней посредством прибавления согласных или посредством соединения и слияния двух основ; таких корней сравнительно мало в Я. Е., причем иногда четырехбуквенные корни переходят снова в трехбуквенные. Наиболее же древними являются корни из 2-х букв. В грамматическом отношении Я. Е. характеризуется скудостью форм. Богатство грамматических форм, которым так отличается классический арабский яз., не сохранилось в Я. Е., но несомненно, что в древнейшую эпоху Я. Е. был более богат грамматическими формами. «Древние грамматические окончания, выражавшиеся гласными, исчезли сами собою, так как они часто вовсе не были изображаемы графически; вышедшие из употребления окончания, которые прежде выражались согласной буквой, просто вычеркивались из текстов. Многие архаические формы языка были часто ошибочно понимаемы, неверно толкуемы и совершенно напрасно исправляемы масоретами» (Д. Хвольсон). Характерной особенностью грамматического строя Я. Е. является отсутствие форм падежей в собственном их смысле. Именительный падеж и звательный падеж обозначаются синтаксической зависимостью от них других элементов предложения. Дательный падеж обозначается посредством предлога ל, соответствующего употреблению предлога ad в лат., à и á в французском и испанском, to в английском, a и ad в итальянском языках; творительный и предложный посредством предлога נ. Родительный падеж выражается в Я. Е. посредством грамматического подчинения имени, имеющего значение род. падежа, другому имени или определяемому, причем изменению подвергается не имя, имеющее значение род. падежа, а, напротив, имя, определяемое им. Изменение состоит в усечении последней согласной флексии имени (в множ. чис. мужск. рода: םינלמ — ינלמ), или в сокращении гласных (Gamal — G’mal), или же в прибавлении согласной (הרות — תרות). Винительный падеж обозначается посредством прибавления תא (перед определительным ה, a перед местоименными суффиксами — תוא), посредством синтаксической конструкции других элементов предложения и, наконец, для выражения места направления движения, иногда места сосредоточения действия, посредством локативного окончания ה. Локативное окончание ה, как и употребляемые в поэтической речи окончания י и ו, и следует рассматривать как следы падежных форм Я. Е. в эпоху, предшествовавшую письменным памятникам Я. Е. Таких падежных форм в древнейшую эпоху имелось 3 для именительного (u) родительного (i) и винительного (а). В синтаксическом отношении Я. Е. весьма прост. Частицы в Я. Е. не получили большого развития, и весьма часто частицы имеют разные значения; язык беден союзами, но зато конструкция союзов, по которой большая часть предлогов свободно может быть превращена в союзы посредством слов יכ и רשא, придает Я. Е. чрезвычайную живость речи. Весьма характерно для Я. Е. полнейшее отсутствие длинных и искусственных периодов и развитие форм конструкции частиц. Синтаксис Я. Е., чуждаясь строения периода, ограничивается последовательной постановкой кратких предложений одного за другим. Подобно всем семитским языкам, Я. Е. чуждается употребления сложных имен (за исключением собственных имен) и сложных глаголов. Наибольшее развитие получили глагольные формы, служащие часто нормою для самого образования форм других частей речи. Вообще, глагол в Я. Е. представляет основу для всех частей речи. Разнообразие и богатство глагола Я. Е. выражается в количестве форм спряжения, являющихся в сущности не спряжениями, a скорее видами (в терминологии евр. грамматиков םיניננ, «построения»), причем виды эти образуются преимущественно посредством внутренних изменений в корне; частью посредством удвоения одной или двух основных согласных и частью посредством образовательных приставок. В этом отношении Я. Е. занимает среднее место между арабским яз., богатым внутренними изменениями основы своих глаголов, и арамейским яз., богатым лишь образовательными прибавлениями особых слогов впереди глагола. Зато глагол в Я. Е. беден временами и наклонениями. Форм времен в Я. Е. две: 1) Perfectum, служащее выражением действия, совершившегося в прошлом, или действия, являющегося продолжением действия совершившегося, и, наконец, действия, подлежащего несомненному совершению в будущем, и 2) Imperfectum — для обозначения несовершенного действия и для выражения желательного, требовательного и сослагательного наклонения. Кроме того, в Я. Е. имеются одна форма для повелительного наклонения, две для неопределенного наклонения и одна для причастия. Предлоги в Я. Е. чаще всего сочинительного характера, чем подчинительного. Имен прилагательных сравнительно мало, и для выражения понятия прилагательного имени употребляется после существительного, к которому данное прилагательное относится, другое существительное, качественное, выражающее качество первого в значении родительного падежа.
Возникновение Я. Е. Евр. традиция смотрит на Я. Е. как на праязык человечества, который лишь впоследствии разветвлялся на многочисленные наречия. Библейское сказание приурочивает момент распадения единого языка человечества к эпохе вавилонского столпотворения. Библейский стих (Быт., 11, 1) «И был y всей земли единый язык» толкуется агадой в том смысле, что все «человечество говорило на языке единого Зиждителя мира, языке священном» (Я. Е. (Иер. Мегилла, гл. I). На этом же языке, по мнению агады, говорил Бог с Адамом, что доказывается библ. стихом יכ השא אדקי האלה תאז החקול שיאמ (Beresch. r., гл. XV1II). Впрочем, Абба Арика того мнения, что Адам говорил на арамейском языке (Санг., 38б). В Средние века арабский и арамейский языки рассматривались как производные от Я. Е. Дунаш ибн-Тамим в комментарии к «Сефер Иецира» говорит: «Если Бог поможет мне, я окончу сочинение, в котором начал объяснять, что священный язык есть начало языков, что после него следует язык арабский». Насколько эта традиция ο Я. Е. как «начале языков человеческого рода» доминировала в евр. мировоззрении, свидетельствует то обстоятельство, что р. Иегуда Галеви в своем Кузари считает нужным подробно остановиться на этой традиции и доказать истинность ее. С возникновением большого интереса к изучению Я. Е. в христианских кругах в эпоху Возрождения и Реформации это мнение стало господствующим и среди христианских ученых. Появляются и сочинения, посвященные сравнительному разбору греческого, латинского и евр. языков с целью доказать, что первые два языка суть производные от Я. Е. Между прочим, этим занимались И. Мускато и М. Провансаль. В новейшее время вопрос ο древности Я. Е., конечно не как праязык человеческого рода, но в отношении к родственным ему семитским языкам, продолжает занимать евр. и христианских ученых. С. Д. Луццатто считает Я. Е. производным от арамейского наречия, необычайная простота которого служит доказательством, что оно является первоначальным языком семитских народов. Ольсгаузен (см.) является главным представителем арабской школы, рассматривающей арабский язык как первоначальный язык семитских народов. Наконец, некоторые полагают, что Я. Е. происходит от ассирийского языка. В настоящее время установлено, что Я. Е. (глоссы которого имеются уже в телль-эль-амарнских таблицах) существовал уже в Палестине в 14 в. до Р. Хр. Таким образом, вопрос об относительной древности Я. Е. или других вышеупомянутых семитских языков передвигается уже к доисторическому времени. К тому же мы не имеем верной картины лексического состава и грамматического строения Я. Е., от которого сохранилась сравнительно небольшая книга, a именно Библия. Не выяснен вопрос ο том, был ли Я. Е. занесен в Палестину древними израильтянами или усвоен ими от народностей Палестины после завоевания ими последних. Некоторые ученые, указывая на связь Авраама с Хараном, на прозвание Якова ימרא (Второз., 26, 5), считают, что первоначальный язык израильтян был арамейским, и лишь затем, после завоевания Палестины, израильтяне усвоили Я. Е., бывший одним из диалектов ханаанского яз. Некоторые считают, что первоначальный язык израильтян составлял диалект арабского, затем израильтяне усвоили в Харане арамейский яз. и лишь впоследствии стали говорить на языке хананеян.
История Я. Е. История Я. Е. распадается на 4 периода. К первому периоду принадлежат произведения библейской литературы, написанные до Вавилонского пленения, язык которых отличается чистотой, краткостью, образностью и чарующей простотой речи. Хотя в общем он обнаруживает единство формы и духа, тем не менее в нем выступают диалектические различия. Книги, написанные в Израильском царстве, отличаются от книг, написанных в Иудейском царстве. Этот период обычно называется золотым веком Я. Е. Ko второму периоду относятся книги, написанные после Вавилонского пленения, отличающиеся склонностью к арамеизмам, подражательностью стилю книг, написанных в первом периоде, и, главным образом, многочисленными элементами народной речи. С возвращением из Вавилонского плена Я. Е. стал постепенно исчезать из народной речи и заменяться арамейским, a в диаспоре — греческим языками. И лишь в школах и семьях ученых и священников Я. Е. продолжал служить разговорным языком. Арамейский яз. народной массы составлял нечто вроде жаргона, изобилуя многочисленными элементами родственного ему Я. Е. Древнейшие молитвы, относящиеся к этой эпохе, написаны на Я. Е., так как языком богослужебным был Я. Е. Литературным памятником Я. Е. этого периода является Мишна, язык которой, הנשמה ןושל или םיכח ןושל (Абот, VI; Хуллин, 137в), обнаруживает все признаки живого языка и приспособлен для выражения всех терминов обихода. Язык Мишны изобилует арамеизмами и элементами греч. и латин. яз.; он богат частицами; синтаксис его близок к арамейскому. Может быть, язык Мишны и развился из какого-либо диалекта Я. Е., продолжавшего жить в устах народных масс в некоторых местностях Иудеи. Во всяком случае, мнение ο языке Мишны как чисто литературном должно быть оставлено. Стиль Мишны отличается чрезвычайной простотой и естественностью. Дальнейшим продолжением языка Мишны служит язык Мидраша (см.). Четвертый период в истории Я. Е. начинается с эпохой последних гаонов. С исчезновением арамейского яз. из народной речи евреев его место занял арабский язык, a впоследствии, в европейских странах, европейские яз. (см. Диалекты). Язык и стиль гаонской литературы приближается к талмудическому, язык Маймонида — чисто мишнаитский. Я. Е., став окончательно литературным языком, получил особенное развитие благодаря деятельности евр. переводчиков в Средние века, обогативших Я. Е. терминологией для выражения абстрактных идей, и литургич. поэтов. Но наряду с этим Я. Е. потерял прежнюю простоту речи и необыкновенную живость. В эпоху позднего Средневековья в евр. литературе доминировал мозаичный стиль (Musivstil). Попытки возрождения чистого библейского Я. Е. были сделаны М. Х. Луццатто (см.) и затем меасефистами, И. Эртером (см.). Однако недостаточность библейского языка для выражения обиходных терминов и понятий побудила писателей возвратиться к мишнаитскому и талмудическому языку. И. Б. Левинзон и M. A. Гинзбург возродили мишнаитский язык. А. Мапу, создатель евр. романа на библ. яз., возвратился в עונצ טיע к рав. наречию. В последнее время с возникновением национального движения среди евреев приобрела популярность идеи возрождения живого Я. Е. на основе сочетания библейского, мишнаитского и раввинского наречий. Это, однако, повело за собою наплыв неологизмов и барбаризмов. См. Пуристы.
Современное произношение Я. Е. В Я. Е., как и в сирийском (вероятно, не без влияния последнего), установилось два произношения — ашкеназское и сефардское. Ни одно из них не соответствует произношению евреев в историческую эпоху Я. Е., но сефардское произношение более приближается к таковому. В пользу этого говорит транскрипция Септуагинты и Вульгаты. Главное различие заключается в произношении гласных камец (как a в сефардском, a в ашкеназском как о), цере (в сефардском — е, a в ашкенасском — ай, ей), холем (в сефард. — о, в ашкеназ. — ей, оу, ой) и согласных ת״פכּ, произносимых сефардами всегда твердо даже в случае отсутствия слабого дагеша, согласных ד, ג (с дагешом), которые сефарды в некоторых странах на Востоке произносят как соответствующие арабские. Ашкеназское произношение распадается на: а) германское, b) австро-славянское, с) литовское, d) польское и е) украинское. Сефардское распадается на сефардское в собственном смысле слова (Европ. Турция), итальянское, сирийское, мароккское. Не подходит ни под ашкеназское, ни под сефардское произношение йеменских, кочинских, китайских евреев.
История грамматики Я. Е. как независимой дисциплины евр. знаний восходит к 8 в. — эпохе Саадии гаона (см.). До него изучение Я. Е. представляло вспомогательную дисциплину экзегетики библейской (см.) и масоры (см.). Грамматич. сведения талмудических законоучителей носили чисто эмпирический характер. Следы их знакомства с грамматикой рассеяны в обоих Талмудах и мидрашим (ср., наприм., «правило р. Нехемии» [о локативном окончании]; Иебамот, 13 б.; ср. также Сангедрин, 60а; Гиттин, 90а и многие другие). Позднее грамматика Я. Е. стала вспомогательной дисциплиной масоры, представители которой обладали большими знаниями грамматики Я. Е. и введением вокализации подготовили почву для творческой деятельности Саадии гаона в области грамматики Я. Е. и Иуды ибн-Курайша в области лексикографии Я. Е. (см. Словари). Но и знания масоретов в области грамматики Я. Е. носили эмпирический характер. Находившийся под глубоким влиянием арабской научной мысли Саадия гаон положил начало и грамматике Я. Е. Но от арабской филологии Саадия заимствовал лишь методы, и грамматика Я. Е. с самого начала носила самостоятельный характер. К этому времени относится и возникновение термина קזדקד для обозначения грамматики Я. Е. как независимой дисциплины (впервые этот термин приводится y караимского библейского экзегета Иефета б.-Али и y его современника Абу Якуба Иосифа б.-Ноах).
Начало грамматике Я. Е. было положено Саадией гаоном в его введении к «Agron» и в обширном труде в 12 частях ο Я. Е., озаглавленном «Kitab al Lughah» (см.). Учение Саадии о грамматическом словообразовании, ο корне и грамматических функциях слов, ο спряжении глаголов и т. д. является краеугольным камнем грамматики Я. Е. Его первый систематический обзор грамматических форм, образуемых путем спряжения и приставки, расположенный по глагольной основе עמש, оказал плодотворное влияние на распространение грамматического изучения Я. Е. Младший современник Саадии гаона — Абу Якуб Иосиф Вавилонянин ибн-Вахтави (см.), написал евр. грамматику на арабском языке под загл. «Al-Dikduk». Он первый грамматик среди караимов. Одновременно с возникновением научной грамматики Я. Е. было положено начало евр. филологии вообще знаменитым творцом сравнительного метода изучения семитской филологии р. Иудой ибн-Курайшем, жившим в Тагорте (Сев. Африка) в начале 10 в. Последующие корифеи евр. филологии подвинули изучение Я. Е. вперед надлежащим применением вышеупомянутых начал, созданием научной терминологии и развитием учения ο неправильных глаголах и т. д. Вo главе этого научного движения стояли Дунаш Абу Сагл ибн-Тамим (см.), задавшийся целью доказать, что Я. Е. древнее арабского яз., и ученик Саадии гаона и основатель метрики в еврейской поэзии Дунаш б.-Лабрат, известный спор которого с Менахемом б.-Сарук (см.) создал эпоху в развитии евр. филологии. Этим спором, в котором приняли участие ученики Менахема б.-Сарук, среди них р. Иуда б.-Давид Хайюдж, ученик Дунаша р. Иуда ибн-Шешет (а впоследствии и Раббену Там, см.) и др., был установлен принцип трехбуквенности корней евр. слов, сыгравший большую роль в истории развития евр. филологии вообще и грамматики Я. Е. в частности. Важное значение имела также антикритика Дунаша б.-Лабрат на сочинение своего учителя. Ученики Ибн-Вахтави — Саид Ширам и Абу Фарадж Гарун аль-Фарадж написали также грамматики Я. Е. Первый, автор «Kitab al-Lughab», находился под непосредственным влиянием одноименного сочинения Саадии, упомянутого выше. Второму принадлежат два сочинения по грамматике Я. Е.: «Kitab al-Muschtamil» в 7 и 8 частях, законченное автором в 1026 г. (см.), и «Kitab al-Kaphi». Наконец, упомянутый выше Давид Хайюдж (см.), приняв затем теорию Дунаша б.-Лабрат, положил ее краеугольным камнем своей грамматики Я. Е. Сочинения его ο слабых и двойных буквах в корне положили конец хаосу при определении корня и грамматических функций; сочинения Хаюнджа знаменуют эру в истории грамматики Я. Е. Все грамматические корифеи 11 в. находились под непосредственным влиянием классических сочинений Хайюджа — особенно Абулвалид Иона Мерван ибн-Джанах (см.), Сам. ибн-Нагдела и Моисей ибн-Гикатилла. — Первый, кроме капитального грамматическо-лексикографического труда «Kitab al-Tanbich», посвятил вопросам грамматики Я. Е. сочинения «Kitab al-Mustalchak», «Kitab al-Tanbich», «Kitab al-Fakrib», «Kitab al-Taschwir». Сочинения Ибн-Джанаха представляют критический разбор, дополнения и комментарии к сочинениям Хайюджа. Капитальный же труд Ибн-Джанаха имеет крупное научное значение также для синтаксиса Я. Е. и лексикографии (см. Ибн-Джанах; Словари). Ученик ибн-Джанаха, Самуил ибн-Нагдела, написал обширный труд «Kitab al-Istighna», считавшийся в свое время среди основных трудов по евр. филологии. Моисею ибн-Гикатилла (см.) принадлежит ценное сочинение ο грамматических родах. Его перевод с арабского яз. на евр. грамматических сочинений Хайюджа с дополнениями и толкованиями имел важное значение для насаждения евр. филологии в кругах, чуждых арабско-евр. культуре. Литературный противник Ибн-Гикатиллы, Абу Захария Яхья ибн-Балам (см.), считается в известном введении Ибн-Эзры к «Moznajim» среди древних корифеев грамматики Я. Е. Помимо сочинения ο масоретских правилах, гласных и акцентах, перу Ибн-Балама принадлежат грамматический трактат «Al-Irschad», сочинение ο евр. глаголах «Al-Afal al-Muschtakkah min al-Asma» и сочинение о частицах под загл. «Churuf al-Maani». Из других корифеев грамматики Я. Е. должны быть упомянуты: Исаак ибн-Иасос ибн-Сактор из Толедо (см.) — автор сочинения ο евр. склонении «Sefer ha-Zerufim», Давид ибн-Гагар, автор сочинения ο гласных, Леви ибн-Алтаббан из Сарагосы — автор грамматического сочинения «Al-Miftach», ученик его, знаменитый грамматик Абу Ибрагим ибн-Барун (см.), — автор наиболее капитального исследования по сравнительному семитскому языкознанию до новейшего времени, под загл. «Kitab al-Muwazanah». До Ибн-Баруна, как и после него вплоть до последнего времени, сравнительная филология занималась лишь сравнением корней, но не грамматических форм родственных языков. Ибн-Барун впервые выдвинул метод сравнительного исследования грамматических форм подлежащих сравнению языков. В 12 в. изучение грамматики Я. Е., процветавшее до того времени лишь в странах, находившихся под сферой влияния арабской культуры, начинает распространяться и в других странах. Грам. сочинения, доселе составлявшиеся почти исключительно на арабском яз., не удовлетворяли потребностей евреев в христианских странах; поэтому составляются сочинения на евр. яз. или переводятся на евр. язык сочинения арабских и испанских грамматиков. Во главе грамматиков 12 в. должны быть поставлены: р. Авраам б.-Меир ибн-Камниаль, прозванный Абуль-Хасан (см.), известный в грамматике Я. Е. мнемоническим правилом об 11-ти служебных буквах евр. алфавита, תמא לינש ןכוה; р. Менахем б.-Соломон, трактовавший грамматику Я. Е. в соч. «Eben Bochan»; знаменитый грамматик и экзегет р. Авраам Ибн-Эзра, автор ряда грамматических трудов, отличающихся оригинальностью содержания и своеобразным стилем и формой изложения (см. ст. Ибн-Эзра Авраам), сыгравших большую роль в развитии евр. языкознания среди евреев христианских стран, a впоследствии и христианских гебраистов. После Ибн-Эзры наиболее важную роль сыграли труды Кимхидов. Иосиф ибн-Кимхи ввел в евр. грамматику (в подражание латинской грамматике) учение ο делении гласных на 5 долгих и 5 коротких. Эта система, несмотря на то, что она противоречит масоретской традиции, приобрела право гражданства благодаря сочинениям его сыновей, р. Моисея Кимхи и р. Давида Кимхи (см. подробно ст. Кимхи). Сочинения последних, написанные на евр. яз. и в виде методических руководств, a не исследований, приобрели необычайную популярность. Сочинения Кимхидов имели позднее важное влияние на развитие изучения Я. Е. среди христианских гебраистов. Введенный Моисеем Кимхи глагол דקפ в качестве глагольной основы при парадигмах удержался в грамматиках Я. Е. до самого последнего времени. Из других грамматиков 12 в. должны быть упомянуты: р. Соломон ибн-Пархон, ученик р. Авраама ибн-Эзры и автор известного словаря Я. Е. «Machberet ha-Aruch», снабженного грамматикой Я. Е.; р. Исаак га-Леви, автор «Sefer ha-Makor»; p. Моисей б.-Исаак из Лондона, автор грамматики Я. Е. под загл. «Leschon Limmudim», приложенной к словарю его «Schoham»; учитель последнего, р. Моисей б.-Иом-Тоб из Лондона (р. Моисей га-Накдан), автор сочинения ο пунктуации «Sefer ha-Nikkud», p. Яков б.-Меир Там (Раббену Там, см.), автор сочинения «Hachraot» — ο споре Дунаша б.-Лабрат с Менахемом б.-Сарук (см. выше). Если 12 в. должен быть характеризован в истории евр. языкознания эпохой вульгаризации и популяризации евр. филологии, то 13 и 14 вв. отмечены в истории последней эпохой эпигонов. Грамматики этой эпохи идут слепо по стопам Кимхидов. Редко кто из них обнаруживает знакомство с классическими сочинениями арабско-испанской школы. Еще реже мы замечаем y них оригинальные воззрения хотя бы в отдельных вопросах. Наиболее известны в 13 в.: грамматика Иуды Алхаризи «На-Mebo li-Leschon ha-Kodesch»; анонимный грамматический труд «Petach Debarai»; грамматика Я. Е., написанная р. Яковом б.-Элеазар (см.) из Толедо (включенная в его «А1-Kamil»), грамматики Я. Е. пунктаторов р. Самсона и р. Иекутиеля. Некоторое знакомство с соч. испанской школы обнаруживает р. Мордехай б.-Гиллель (см.), автор двух дидактических поэм по евр. грамматике, в которых упоминаются правила Хайюджа под именем דרפם תזכלה. Глубокое знакомство с трудами корифеев арабско-испанской школы обнаруживает р. Исаак б.-Элеазар Га-Леви, в основу грамматического сочинения которого легли труды Хайюджа и Ибн-Джанаха. В 14 в. известны: р. Вениамин б.-Иуда из Рима, автор грамматики «Mebo ha-Dikduk»; p. Иммануил б.-Соломон, трактовавший грамматику Я. Е. в сочин. «Eben Bochan»; p. Соломон б.-Абба Мари Ярхи из Люнеля, автор грамматики «Leschon Limmudim»; p. Самуил Бенвенисте. Наиболее выдающимися грамматиками 14 в. являются р. Иосиф ибн-Каспи (см.), пытавшийся обосновать грамматику Я. Е. на началах логики, и Профиат Дуран, автор «Maaseh Efod» — философской и критической грамматики Я. Е., в которой он задался целью не только ознакомить современников с его грамматикой Я. Е., но также и опровергнуть ошибки предыдущих грамматиков. В этом труде Дуран пытался дать дальнейшее развитие системы Ибн-Каспи и надлежащее применение его начал. Новую эру знаменует собою эпоха Реформации, вызвавшая усиленный интерес к изучению Я. Е. со стороны христианских ученых. Главная заслуга приобщения христианских ученых к евр. науке вообще и к области еврейской филологии в частности принадлежит р. Обадии Сфорно и Илии Левите, труды которого стали настольными руководствами для христианских гебраистов (см. Левита Илия). Из евр. грамматиков 16 в. известны: р. Авраам де Бальмес, автор критического труда по грамматике Я. Е. «Mikneh Abraham», где отведено место и синтаксису, которому де Бальмес дал еврейское название «Harkabah». Терминологию и методы он заимствовал от латинских грамматиков; критика его отличается глубиной и оригинальностью; р. Элиша б.-Авраам из Константинополя, автор грамматического труда «Magen Dawid» (1517); p. Меир ибн-Яир, автор сочинения «םיניננ הנומשה לכ ינמיס» (Саббионета, 1554): р. Иммануил Беневенто, автор грамматики «Liwjat Chen» (Мантуя, 1597); p. Иосиф б.-Элханан Гейльприн, автор сочинения по грамматике «Em ha-Jeled» (1597). Во главе христианских грамматиков 16 в. должны быть поставлены Иоганн Рейхлин, прозванный «отцом евр. филологии среди христиан» (Гезениус), автор первого научного сочинения по грамматике Я. Е. среди христиан: «Rudimenta linguae Hebraicae» (1506, см. Рейхлин), и Себастиан Мюнстер (см.). Из евр. грамматиков 17 и 18 вв. должны быть упомянуты: р. Яков Финци, автор רוגא ירנד (1605); р. Моисей Абудиенте (см.), автор «Gram. Hebr» (Гамбург, 1633); Давид Алтарас, автор «Gram. Compendium» (1675); Бенедикт Спиноза, автор «Compendium Gram. Ebraica» (1677); Сол. Оливейра (см.), автор грамматики Я. Е., ןושל די (1687); Соломон Ганау (см.), автор המלש ןיננ (1786), הרות ירעש (Гамб., 1799), דוקינה דוסי (1730) и популярной грамматики Я. Е. — הנתה רהצ (1749 и неоднократно); Иуда Бриели (см.), автор קודקדה תפש יללכ (Мантуя, 1769), р. Симха Калимани (см.), Ис. Сатанов (см.), Хаиим б.-Нафтали Кеслин, автор чрезвычайно популярной грам. לולסמ (Гамб., 1788 и неоднократно) и, наконец, И. Л. бен-Зеев (см.), автор ירנע ןושל דומלת (1796 и неоднократно). Во главе христианских грамматиков 17 и 18 вв. должны быть поставлены И. А. Данц и A. Шультенс (см.), возродивший сравнительный метод изучения Я. Е. Отцом новейшей научной грамматики Я. Е. должен быть назван знаменитый христианский гебраист Гезениус (см.). Классическое руководство Гезениуса по грам. Я. Е. продолжает и поныне пользоваться наибольшим успехом (1-е издание, 1813 года, 28-е издание, 1906 г., переведено почти на все европейские языки). Своим необыкновенным успехом грамматика Гезениуса обязана тому, что «в ней организм Я. Е. представляется очерченным во всех его изгибах ясно и с изумительной верностью. В ней нет ни одной грамматической формы, значение и самое происхождение которой не были бы изложены и объяснены обстоятельно, в ней нет ни одного словосочетания, которому не была бы отыскана причина, нередко скрывающаяся не только в законах духа Я. Е. или других ему родственных и даже отдаленных от него, но и в общих законах человеческого духа» (Коссович). Выдающимися корифеями грамматики Я. Е. в 19 в. являются Эвальд (см.), применивший к изучению Я. Е. органический метод, рассматривающий язык как целый организм. В изложении своей грамматики «Ausführliches Lehrbuch d. hebräischen Sprache d. Alten Bundes» (1844 г.) Эвальд применяет рационально дедуктивный метод. Грамматический материал объясняется автором из определенных принятых им общих законов семитской речи вообще и Я. Е. в частности. Другой выдающийся грамматик — Ольсгаузен (см.) искал разрешение проблем грамматики Я. Е. в арабском языке. Система Штаде является синтезом систем Ольсгаузена и Эвальда. С. Д. Луццато (см.) положил в основу своей грамматики «Grammatica della lingua Ebraica» (1853) арамейский яз. (см. выше). Φ. Беттхер (Ausführliches Lehrbuch d. hebr. Sprache, 1866) дал обстоятельный обзор грамматических форм, не выступая из сферы Я. Е. Выдающийся современный грамматик Эд. Кениг положил в основу своих трудов сочинение Д. Кимхи, в то время как большинство современных грамматиков держится Хайюджа и Ибн-Джанаха. Фридрих Делич является творцом ассирийского метода, давшего за короткое время ряд ценных результатов. Наконец, должен быть отмечен Карл Брокельман, обширный труд которого по сравнительной грамматике семитских языков ныне (1913) заканчивается. В России наиболее известны: X. Ц. Лернер, автор ןזשה הרומ (см. Лернер); И. Штейнберг, автор ירנע ןושל יכרעמ; Д. Хвольсон (см.), протоиерей Павский, проф. Троицкий (см.) и профессор СПб. ун-та Коковцов (см.), автор прекрасного издания сочинения Ибн-Баруна. Ныне им готовится новое издание сочин. Ибн-Хайюджа.
Ср.: Gesenius, Gesch. d. hebr. Sprache u. Schrift, 1815; Th. Nöldeke, Sprache hebräische, в Schenkel’s Bibellexikon, т. V; Fr. Buhl, Hebräische Sprache, в PRE., т. VΙΙ; M. Steinschneider, Bibliographisches Handbuch über die Literatur f. hebräische Sprach-Kunde, 1859; Hupfeld, De rei grammaticae apud Judaeos initiis, 1846; L. Geiger, D. Studium d. hebr. Sprache in Deutschland vom Ende des 15. bis Mitte d. 16. Jarh., 1870; B. Pick, The Study of the Hebrew language among Jews and Christians (Bibliotheca Sacra, 1884—1885); E. Renan, Histoire Générale des langues sémitiques, 1855; Brockelmann, Grundriss d. vergleichenden Grammatik d. semitischen Sprachen (1908—1912); König, Hebräisch u. Semitisch, 1901; W. Bacher, D. hebr. Sprachwissenschaft, 1892; id., в J. E., VI, 67 и сл.; Kautzsch, Die Aramaismen im A. T., 1902; Stade, в Morgenländische Forschungen, 1875, pp. 167—232; Jacob, в Zeitschr. d. A. T., XXII, 83 и сл.; Halévy, Machberet Melizah wa-Schir, 1894, pp. 33—44; A. Geiger, Sehr.- und Lesebuch zur Sprache der Mischnah, 1845; L. Dukes, Die Sprache d. Mischnah, 1846; S. D. Luzzato, в Literaturblatt des Orients, 1846, 826 и сл.; 1847, 1 и сл.; Weiss, Mischpat Leschon ha-Mischnah, 1867; Siegfried u. Strack, Lehrbuch der neuhebräischen Sprache u. Literatur, 1884; Siegfried, в «Сборнике в память Когута», pp. 543—556; S. Stein, Das Verbum d. Mischnahsprache, 1888; F. Hillel, Die Nominalbildung in d. Mischnah, 1891; H. Luchs, Die Partikeln d. Mischnah, 1897; J. E., VI, 300—310; Klausner, Sefat Eber Safah Chajah, Краков, 1896; F. Dietrich, Abhandlungen zur hebr. Grammatik, 1846; Ed. Sivers, Studien zur hebr. Metrik, 1901, §§ 168—239; V. Baumann, Hebräische Relativsätze, 1894; A. Ungnad, Analogienbildung im hebr. Verb. (в серии Beiträge zur Assyriologie 1906, 3); S. R. Driver, The use of the tenses in Hebrew, 1892; H. Ferguson, The use of the tenses in conditional sentences in Hebr. (Journ. of the Soc. of Biblical Lit. and Exeg., 1883; D. Friedrich, D. hebr. Konditionalsätze, 1884; S. D. Luzzatto, Bet ha-Ozar, III, 55 и след.; REJ., XVI, 278; XXVIII, 158 и след.; Löwenthal, Allg. Zeit. des Jud., 1895, № 51, стр. 609—611; Lettres édifiantes et curieuses, écrites des missions etrangères par quelques missionaires de la compagnie de Jésus; XXXI, 360 и след.; A. Ember, в Amer. Jour. of Semit. Lang., XIX, 233—34; Mittheilungen der Gesellschaft für jüd. Volkskunde, 18; Schur-Rimman, Maseat Schelomoh; J. Rosenberg, Hebräische Conversations-Grammatik, 6—7; J. M. Cohn, Der ע-Laut, Франкф.-на-М., 1871; Rapoport, ר״יש תירגא, 224, 225, 231, 236; Rahmer’s Jüd. Literaturb., XXII, 132; Hirschfeld, в Jew. Quart. Rev., IV, 499; Krauss, в Steinschneider’s Jubelschrift, 148, № 5; Dussani, Johns Hopkins Univ. Circulars, № 163, стр. 84б; Petermann, Versuch einer hebräischen Formenlehre в Abhandlungen für die Kunde des Morgenlandes, т. V.
И. Берлин.4.