Евгению. Жизнь Званская (Державин)
← Блаженство супруги | Евгению. Жизнь Званская | Признание → |
См. Стихотворения 1807. Опубл.: «Вестник Европы», 1807, № 16, стр. 268, с указанием при заглавии даты: «1807 г. в мае». Источник: РВБ (1957) |
Блажен, кто менее зависит от людей,
Свободен от долгов и от хлопот приказных,
Не ищет при дворе ни злата, ни честей
4И чужд сует разнообразных!
Зачем же в Петрополь на вольну ехать страсть,
С пространства в тесноту, с свободы за затворы,
Под бремя роскоши, богатств, сирен под власть
8И пред вельможей пышны взоры?
Возможно ли сравнять что с вольностью златой,
С уединением и тишиной на Званке?
Довольство, здравие, согласие с женой,
12Покой мне нужен — дней в останке.
Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор;
Мой утреннюет дух Правителю вселенной;
Благодарю, что вновь чудес, красот позор[1]
16Открыл мне в жизни толь блаженной.
Пройдя минувшую и не нашедши в ней,
Чтоб черная змия мне сердце угрызала,
О! коль доволен я, оставил что людей
20И честолюбия избег от жала!
Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,
Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,
Ищу красивых мест между лилей и роз,
24Средь сада храм жезлом чертяще.
Иль, накормя моих пшеницей голубей,
Смотрю над чашей вод, как вьют под небом круги;
На разноперых птиц, поющих средь сетей,
28На кроющих, как снегом, луги.
Пастушьего вблизи внимаю рога зов,
Вдали тетеревей глухое токованье,
Барашков в воздухе, в кустах свист соловьев,[2]
32Рев крав, гром жолн и коней ржанье.[3]
На кровле ж зазвенит как ласточка, и пар
Повеет с дома мне манжурской иль левантской,[4]
Иду за круглый стол: и тут-то раздобар
36О снах, молве градской, крестьянской;
О славных подвигах великих тех мужей,
Чьи в рамах по стенам златых блистают лицы
Для вспоминанья их деяний, славных дней,
40И для прикрас моей светлицы,
В которой поутру иль ввечеру порой
Дивлюся в Вестнике,[5] в газетах иль журналах
Россиян храбрости, как всяк из них герой,
44Где есть Суворов в генералах!
В которой к госпоже, для похвалы гостей,
Приносят разные полотна, сукна, ткани,
Узорны, образцы салфеток, скатертей,
48Ковров и кружев, и вязани.[6]
Где с скотен, пчельников и с птичников, прудов
То в масле, то в сота́х зрю злато под ветвями,
То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов,
52Сребро, трепещуще лещами.
В которой, обозрев больных в больнице, врач[7]
Приходит доносить о их вреде, здоровье,
Прося на пищу им: тем с по́ливкой калач,
56А тем лекарствица, в подспорье.
Где также иногда по палкам, по костям
Усатый староста иль скопидом брюхатый
Дают отчет казне, и хлебу, и вещам,
60С улыбкой часто плутоватой.
И где, случается, художники млады
Работы кажут их на древе, на холстине,
И получают в дар подачи за труды,
64А в час и денег по полтине.
И где до ужина, чтобы прогнать как сон,
В задоре иногда, в игры зело горячи,
Играем в карты мы, в ерошки, в фараон,[8]
68По грошу в долг и без отдачи.
Оттуда прихожу в святилище я муз,
И с Флакком,[9] Пиндаром, богов восседши в пире,
К царям, к друзьям моим, иль к небу возношусь,
72Иль славлю сельску жизнь на лире.
Иль в зеркало времен, качая головой,[10]
На страсти, на дела зрю древних, новых веков,
Не видя ничего, кроме любви одной
76К себе и драки человеков.
Всё суета сует! я, воздыхая, мню,
Но, бросив взор на блеск светила полудневна,
О, коль прекрасен мир! Что ж дух мой бременю?
80Творцом содержится вселенна.
Да будет на земли и в небесах его
Единого во всем вседействующа воля!
Он видит глубину всю сердца моего,
84И строится моя им доля.
Дворовых между тем, крестьянских рой детей
Сбираются ко мне не для какой науки,
А взять по нескольку баранок, кренделей,
88Чтобы во мне не зрели буки.
Письмоводитель мой тут должен на моих
Бумагах мараных, пастух как на овечках,
Репейник вычищать, — хоть мыслей нет больших,
92Блестят и жучки в епанечках.[11]
Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;
Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.
Я озреваю стол — и вижу разных блюд
96Цветник, поставленный узором.
Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером
100Там щука пестрая: прекрасны!
Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;
Но не обилием иль чуждых стран приправой,
А что опрятно всё и представляет Русь:
104Припас домашний, свежий, здравый.
Когда же мы донских и крымских кубки вин,
И липца, воронка́ и чернопенна пива[12]
Запустим несколько в румяный лоб хмелин, —
108Беседа за сластьми шутлива.
Но молча вдруг встаем: бьет, искрами горя,
Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен;[13]
За здравье с громом пьем[14] любезного царя,
112Цариц, царевичей, царевен.
Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток;
Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами,
Пернатый к потолку лаптой мечу леток[15]
116И тешусь разными играми.
Иль из кристальных вод, купален, между древ,
От солнца, от людей под скромным осененьем,
Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев,
120С душевным неким восхищеньем.
Иль в стекла оптики[16] картинные места
Смотрю моих усадьб; на свитках грады, ца́рства,
Моря, леса, — лежит вся мира красота
124В глазах, искусств через коварства.
Иль в мрачном фонаре[17]любуюсь, звезды зря
Бегущи в тишине по синю волн стремленью:
Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя,
128Премудрости ко прославленью.
Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льет
И, движа ма́шину, древа́ на доски делит;
Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет[18]
132Клокоча огнь, толчет и мелет.
Иль любопытны, как бумажны руны волн
В лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льются
В пушистых локонах, и тьмы вдруг веретен
136Марииной рукой прядутся.[19]
Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск,
Все прелести, красы берутся с поль царицы;[20]
Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск,
140Куется в бердыши милицы.[21]
И сельски ратники как, царства став щитом,
Бегут с стремленьем в строй во рыцарском убранстве,
«За веру, за царя мы, — говорят, — помрем,
144Чем у французов быть в подданстве».
Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом,
Качусь на дрожках я соседей с вереницей;
То рыбу у́дами, то дичь громим свинцом,
148То зайцев ловим псов станицей.
Иль стоя внемлем шум зеленых, черных волн,
Как дерн бугрит соха, злак трав падет косами,
Серпами злато нив, — и, ароматов полн,
152Порхает ветр меж нимф рядами.
Иль смотрим, как бежит под черной тучей тень
По копнам, по снопам, коврам желто-зеленым,
И сходит солнышко на нижнюю степень
156К холмам и рощам сине-темным.
Иль, утомясь, идем скирдов, дубов под сень;
На бреге Волхова разводим огнь дымистый;
Глядим, как на воду ложится красный день,
160И пьем под небом чай душистый.
Забавно! в тьме челнов с сетьми как рыбаки,
Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком;[22]
Как парусы суда и лямкой бурлаки
164Влекут одним под песнью духом.
Прекрасно! тихие, отлогие брега
И редки холмики, селений мелких полны,
Как, полосаты их клоня поля, луга,
168Стоят над током струй безмолвны.
Приятно! как вдали сверкает луч с косы
И эхо за́ лесом под мглой гамит народа,
Жнецов поющих, жниц полк идет с полосы,
172Когда мы едем из похода.
Стекл заревом горит мой храмовидный дом,[23]
На гору желтый всход меж роз осиявая,
Где встречу водомет шумит лучей дождем,
176Звучит музы́ка духовая.
Из жерл чугунных гром по праздникам ревет;
Под звездной молнией, под светлыми древами
Толпа крестьян, их жен вино и пиво пьет,
180Поет и пляшет под гудками.
Но скучит как сия забава сельска нам,
Внутрь дома тешимся столиц увеселеньем;
Велим талантами родных своих детя́м
184Блистать: музы́кой, пляской, пеньем.
Амурчиков, харит плетень, иль хоровод,
Заняв у Талии игру и Терпсихоры,
Цветочные венки пастух пастушке вьет,
188А мы на них и пялим взоры.
Там с арфы звучныя порывный в души гром,
Здесь тихогрома с струн смягченны, плавны тоны[24]
Бегут, — и в естестве согласия во всем
192Дают нам чувствовать законы.
Но нет как праздника, и в будни я один,
На возвышении сидя столпов перильных,
При гуслях под вечер, челом моих седин
196Склонясь, ношусь в мечтах умильных;
Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?
Мимолетящи суть все времени мечтанья:
Проходят годы, дни, рев морь и бурей шум,
200И всех зефиров повеванья.
Ах! где ж, ищу я вкруг, минувший красный день?
Победы слава где, лучи Екатерины?
Где Павловы дела? Сокрылось солнце, — тень!..
204Кто весть и впредь полет орлиный?
Вид лета красного нам Александров век:
Он сердцем нежных лир удобен двигать струны;
Блаженствовал под ним в спокойстве человек,
208Но мещет днесь и он перуны.[25]
Умолкнут ли они? — Сие лишь знает тот,
Который к одному концу все правит сферы;
Он перстом их своим, как строй какой ведет,
212Ко благу общему склоняя меры.
Он корни помыслов, он зрит полет всех мечт
И поглумляется безумству человеков:
Тех освещает мрак, тех помрачает свет
216И днешних и грядущих веков.
Грудь россов утвердил, как стену, он в отпор
Темиру новому под Пультуском, Прейсш-лау;[26]
Младых вождей расцвел победами там взор
220И скрыл орла седого славу.[27]
Так самых светлых звезд блеск меркнет от нощей.
Что жизнь ничтожная? Моя скудельна лира!
Увы! и даже прах спахнет моих костей
224Сатурн крылами с тленна мира.
Разрушится сей дом, засохнет бор и сад,
Не воспомянется нигде и имя Званки;
Но сов, сычей из дупл огнезеленый взгляд
228И разве дым сверкнет с землянки.
Иль нет, Евгений! ты, быв некогда моих
Свидетель песен здесь, взойдешь на холм тот страшный.[28]
Который тощих недр и сводов внутрь своих
232Вождя, волхва гроб кроет мрачный,
От коего, как гром катается над ним,
С булатных ржавых врат и збруи медной гулы
Так слышны под землей, как грохотом глухим,
236В лесах трясясь, звучат стрел тулы.
Так, разве ты, отец! святым своим жезлом
Ударив об доски, заросши мхом, железны,
И свитых вкруг моей могилы змей гнездом
240Прогонишь — бледну зависть — в бездны.
Не зря на колесо веселых, мрачных дней,
На возвышение, на пониженье счастья,
Единой правдою меня в умах людей
244Чрез Клии воскресишь согласья[29]
Так, в мраке вечности она своей трубой
Удобна лишь явить то место, где отзывы
От лиры моея шумящею рекой
248Неслись чрез холмы, долы, нивы.
Ты слышал их, и ты, будя твоим пером
Потомков ото сна, близ севера столицы,
Шепнешь в слух страннику, в дали как тихий гром:
252«Здесь Бога жил певец, — Фелицы».
Май — июль 1807
Примечания
[править]Стихотворение посвящено другу Державина епископу Евгению Болховитинову (1767—1837), историку, археологу и историку литературы. Евгений с 1804 по 1808 г. жил в Хутынском монастыре, в 60 верстах от имения Державина Званки, где последний проводил каждое лето. Писать стихотворение Державин начал в мае 1807 г., кончил в июле (первоначальные заглавия: «Жизнь моя на Званке» или «Картина жизни Званской»). В конце июня Евгений посетил Державина, который написал на обороте рисунка с изображением Званки стихи:
На память твоего, Евгений, посещенья
Усадьбы маленькой изображен здесь вид.
Гораций как бывал Меценом в восхищеньи,
Так был обрадован мурза-пиит.
Мецен — Меценат. Мурза-пиит — сам Державин. Ниже этих стихов (датированных 22 июня 1807 г.) Евгений приписал ответное четверостишие:
Средь сих болот и ржавин
С бессмертным эхом вечных скал
Бессмертны песни повторял
Бессмертный наш певец Державин.
«Евгений... любил слушать эхо от выстрелов пушечных (у Державина было несколько маленьких пушек. — В. З.), которые несколько раз по лесам Волхова удивительно отдаются» (Об. Д., 710).
- ↑ Красот позор — т. е. зрелище.
- ↑ Барашков в воздухе, в кустах свист соловьев. «Т. е. бекасы, кои кричат, как барашки...» (Об. Д., 707).
- ↑ Рев крав, гром жолн и коней ржанье. Желна — дятел. Гром жолн — «отголоски их, когда они долбят деревья и производят звук» (Об. Д., 707).
- ↑ Повеет с дома мне манжурской иль левантской. «Манжурский, т. е. запах чайный; левантский — кофейный, т. е. что первый родится в Китае <а второй в Аравии> и доставляется чрез торг левантский» (Об. Д., 707).
- ↑ Дивлюся в Вестнике — в журнале «Вестник Европы», основанном Н. М. Карамзиным и издававшемся в это время В. А. Жуковским.
- ↑ Ковров и кружев и вязани. В Званке были небольшие фабрики: ковровая и суконная.
- ↑ В которой, обозрев больных в больнице, врач. «Была там небольшая для крестьян больница» (Об. Д., 708).
- ↑ В ерошки, в фараон. «Ерошки — карточная шутовская игра... Фараон — шуточное название карточной игры банку» (Об. Д., 708).
- ↑ Флакк — Гораций.
- ↑ Иль в зеркало времен, качая головой. «Зеркало времен здесь называется история» (Об. Д., 708).
- ↑ Блестят и жучки в епанечках. «Т. е. посредственные мысли, хорошо сказанные, чистым слогом, делают красоту сочинения» (Об. Д., 708).
- ↑ И липца, воронка и чернопенна пива. «Липец, мед, наподобие вина приуготовленный, желтого цвета, воронок — тоже мед, но черный, с воском варенный, — напитки, которые бывают очень пьяны, особливо последний, так что у человека при всей памяти и рассудке отнимутся руки и ноги; пиво черное кабацкое тоже весьма крепкое» (Об. Д., 708).
- ↑ Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен. Яблочный или березовый сок, который делали наподобие шампанского.
- ↑ За здравье с громом пьем. «Т. е. с пушечной пальбой» (Об. Д., 708).
- ↑ Пернатый к потолку лаптой мечу леток — игра в волан.
- ↑ Иль в стекла оптики. Имеется в виду разновидность волшебного фонаря.
- ↑ Иль в мрачном фонаре. Державин имеет в виду камеру-обскуру, в которой «супротивные натуральные предметы представляются в малом виде весьма живо...» (Об. Д., 708).
- ↑ Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет. «Огненная паровая машина».(Об. Д., 709).
- ↑ Марииной рукой прядутся. «Императрица Мария Феодоровна выписала из Англии прядильную машину, на которой один человек более нежели на сто веретенах может прясть» (Об. Д., 709).
- ↑ Все прелести, красы берутся с поль царицы. «Т. е. красильня, где красят шелк, шерсть, лен и бумагу травными растениями, сбирая оные с царицы полей, т. е. Флоры» (Об. Д., 709).
- ↑ Куется в бердыши милицы — т. е. ополчения.
- ↑ Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком. «Рыбная ловля, называемая колотом, в которой несколько десятков лодочек, в каждой с двумя человеками, спустя в воду сетки, тихохонько или лениво ездят и стучат палками в лодки, производя страшный звук, от чего рыба мечется как бешеная в реке и попадает в сетки» (Об. Д., 709).
- ↑ Мой храмовидный дом. «Дом автора был с куполом и с колоннами и немного похожий на храмик» (Об. Д., 709).
- ↑ Здесь с тихогрома струн смягченны, плавны тоны. Тихогром — перевод слова «фортепьяно».
- ↑ Но мещет днесь и он перуны. Державин имеет в виду войну 1806—1807 гг.
- ↑ Темиру новому под Пультуском, Прейсш-лау. Темир (Тамерлан) — азиатский завоеватель XIV в. Имеется в виду Наполеон. Сражения под Пултуском и Прейсиш-Эйлау были относительно успешны для русской армии.
- ↑ И скрыл орла седого славу. Граф М. Ф. Каменский (1738—1809) был назначен главнокомандующим, но через несколько дней был сменен Беннигсеном.
- ↑ Взойдешь на холм тот страшный. В саду был холмик, на котором любил сидеть Державин. Далее Державин имеет в виду легенду о том, что один из новгородских вождей был волхв, от которого и получила свое название река Волхов. Этот волхв якобы был похоронен под холмом у дома Державина.
- ↑ Чрез Клии воскресишь согласья. Клио — муза истории. Евгений в 1806 г. напечатал в журнале «Друг просвещения» биографии ряда писателей, в том числе и самого Державина.