Перейти к содержанию

Жертвы моря (Станюкович)/Гибель «Камчадала»

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

II. Гибель «Камчадала»

Бывают крушения судов, если так можно выразиться, «парадные», вроде похорон по первому разряду. Блестящий катафалк с перьями, роскошный гроб усыпанный венками и цветами, восемь лошадей цугом в пышных попонах, множество факельщиков в приличных нарядах, толпа разодетых певчих, полицейские, жандармы, масса провожающих и длинная вереница карет.

И каждый прохожий, при виде такого кортежа, невольно глазеет и любопытствует узнать, кого это хоронят, и прочитывает в газетах некролог покойного.

Зато едва ли кто обратит внимание на дроги с крашеным простым гробом, везомые клячей в порыжевшей попоне, с оборванным возницей в траурной хламиде и смятом цилиндре, и, конечно, не поинтересуется узнать, кого везут на кладбище, кто это был горемыка, сзади гроба которого одиноко плетется какая-то женщина или сиротка-девочка.

Сравнение это — не натяжка. Терпит крушение или гибнет какое-нибудь большое военное судно, на котором и командир и офицеры имеют много родных и знакомых в обществе, и о таком крушении говорят, пишут в газетах… Оно возбуждает сенсацию, вызывает вполне понятную скорбь, заставляет искать виновников, непосредственных и косвенных.

Но когда где-нибудь в далекой глуши гибнет небольшое и не блестящее, так сказать, «не аристократическое» судно, скромное назначение которого снабжать провиантом захолустья и дыры нашего далекого сибирского побережья, — когда, говорю, трагически и без свидетелей погибает такое судно, которым, вдобавок, командует несчастный горемыка-штурман, «какой-нибудь» Иванов, Петров или Прокофьев, о такой гибели никто не интересуется. О ней не говорят и знают о ней лишь официальные лица, производящие обычное расследование.

Это — тот же простой крашеный гроб в столице, везомый клячей, за которым одиноко плетется сиротка-девочка.

К числу таких «не нарядных», безвестных крушений, попадающих в скорбные официальные анналы морских несчастий, принадлежит гибель тендера сибирской флотилии «Камчадал» со всеми своими скромными героями-мучениками, составлявшими его экипаж. Эти безвременно погибшие люди, судя по данным следственного дела и по записке одного адмирала, приложенной к делу, — являются не столько жертвами моря, сколько жертвами беспечности и халатности местного морского начальства.

Было это ужасное «происшествие» в 1858 г., поздней осенью.

Тендер «Камчадал», судно, построенное в 1843 г. и уже настолько ветхое и ненадежное, что, по словам генерал-аудиториата, «во время починки его (для изготовления к плаванию) стоило много трудов, чтобы уменьшить в нем течь», был отправлен, по распоряжению начальства, из Николаевска-на-Амуре в Удск для снабжения захолустного Удского края мукой и провиантом.

Из следственного дела видно, что «Камчадал» снялся с якоря, когда мороз доходил до 6°, что октябрь сопровождается в Амурском лимане метелями и сильными ветрами, и что тендер «Камчадал» едва ли мог считаться благонадежным для зимнего плавания в столь бурное и суровое время.

Нечего и говорить, что командир «Камчадала», штурманский прапорщик Кузьмин, разумеется, и не подумал протестовать против такого назначения, почти равносильного посылке на верную смерть, и беспрекословно подчинился данному приказанию: идти в Охотское море. Положим, он и мог бы донести, что плавание в Охотском море, где свирепствуют бури, да на таком судне, которое и на рейде текло, — крайне опасно и грозит вероятной гибелью. Но такое представление могло грозить капитану весьма неприятными последствиями. Приказано — не рассуждай, а иди. Это, во-первых. А, во-вторых, какой же моряк, особенно из молодых и самолюбивых, решится намекнуть об опасности? Из понятной горделивой боязни, чтобы не заподозрили в трусости, молодой человек не побоится пойти хоть на утлой ладье в океан, если бы того потребовало чье-нибудь легкомыслие или профессиональное невежество.

И прапорщик Кузьмин вместе со своим помощником прапорщиком Алексеевым, одиннадцатью матросами и одной женщиной, женой боцмана, 11 октября 1858 года ушел на тендере «Камчадал» в рискованное плавание, надеясь, вероятно, не столько на свое судно, сколько на милость божью. При тендере, в качестве перевозочных средств, имелся только один маленький четырехвесельный ял.

Кто такие были родители капитана и были ли они в живых, «Летопись» не сообщает, но о прапорщике Алексееве с трагическим лаконизмом говорит, что он был сын смотрителя николаевского госпиталя и что «бедные родители его нарочно поселились на Амуре, чтобы быть вместе с сыном».

Ушел «Камчадал» и все о нем забыли в Николаевске-на-Амуре, кроме двух бедных родителей Алексеева. Забыли, несмотря на то, что весь октябрь дули свежие ветры и свирепствовала метель. Никому не приходила даже в голову мысль, ввиду бурной погоды, начавшейся вслед за уходом тендера, послать бывший в то время в Николаевске пароход осмотреть хоть устье Амура…

Прошел так месяц, Амур сковался льдом. Наступил ноябрь и в последних числах его в городе разнесся слух, что какое-то судно поздней осенью погибло в северной части широкого амурского лимана. При первом же слухе невольно приходила на ум мысль о злополучном «Камчадале». Чтобы проверить эти слухи, главный командир сибирской флотилии и портов послал немедленно к указанному месту капитан-лейтенанта Болтина и полицмейстера хорунжего Матвиевского. Когда они вернулись, гибель тендера была уже не слухом, а ужасной истиной, и они привезли с собой тело замерзшего унтер-офицера, найденное на льду между тендером и берегом. Тело это было крепко перевязано веревками, что подало повод предполагать какое-нибудь насилие со стороны туземцев гиляков. Но спрошенные по этому поводу гиляки отвечали, что у них такой обычай. Они связывают веревками всякого покойника.

Посланная вслед затем к месту крушения следственная комиссия нашла тендер «Камчадал» на банке (отмели) у малого Пуирского фарватера, лежащим на правом боку. Вся правая сторона по ватервейсу отошла на ½ фута, а правая раковина отстала более чем на фут. Палуба переломлена, и вся носовая часть опустилась; фок-мачта сломана; ванты с обеих сторон и весь бегучий такелаж перерублены; бушприт сломан у самого форштевня; руль положен на борт, но вышиблен из петель, и палуба около него разворочена; около тендера и в особенности на правой стороне громада льдин и вся носовая часть покрыта льдом и снегом на полторы сажени толщиной.

Таков был наружный вид разбитого судна, свидетельствовавший о силе разрушения этого ветхого тендера, когда он выскочил на мель.

Но где же погибшие люди? Наверху, на палубе не нашли ни одного.

Тогда прорубили в кормовой части палубу и крючками вытащили тело Алексеева. Он был одет в теплое форменное пальто и в шерстяную рубашку; на шее теплый шарф, на ногах большие сапоги. Потом вытащили тела жены боцмана и еще четырех матросов. Остальных людей экипажа не было в тендере. Из судебно-медицинских свидетельств видно, что смерть всех произошла от апоплексии вследствие замерзания.

Из опроса гиляков оказалось, что некоторые видели судно под парусами, шедшее с моря к Сахалину, после чего четыре дня был шторм со снегом, так что ничего не было видно; после же шторма судно оказалось на том месте, где было теперь. Когда именно произошло крушение, гиляки определить не могли. По словам их, это было около половины прошедшей луны, когда еще не стал везде лед. Один гиляк показал, что это было за четыре дня до приезда казака Огибалова в гиляцкую деревню, который, как выяснилось, был там 16 ноября.

Этот же самый гиляк показал, что после сильного ветра увидел судно с одной мачтой без парусов на мели. Через три дня он отправился к нему на лодке; в этот день была тоже большая волна. Судно с одной стороны было полно воды; нос был цел, а корма сломана. На палубе был лед. Живых никого не было. На палубе, на носу видел два тела, на корме и посредине палубы еще одно. Это последнее гиляки взяли с собой, но другие взять не согласились товарищи свидетеля. Не дали знать об этом в Николаевск потому, что еще лед не стал. Все эти гиляки попользовались, конечно, найденными в тендере вещами, преимущественно ружьями и мукой.

Розыски остальных не найденных пяти тел продолжались. Расспрашивали окрестных гиляков, но расспросы ни к чему не привели. Один из членов следственной комиссии, командированный для собрания сведений о гибели тендера «Камчадал» на остров Сахалин, донес, что 15 января он переехал Амурский лиман против острова Сахалина, в Хаземпор, и стал собирать сведения от гиляков в первой попавшейся деревне, но гиляки объявили, что они ничего не знают и никаких вещей не имеют кроме мешков с мукой, которые выкидывало на берег в исходе июля или в начале августа, но что в деревне Теньги, к северу по Сахалину, есть у гиляков вещи, как то: ружье, пистолет, две шкатулки и много водки.

По словам члена следственной комиссии, прапорщика Петрова, «гиляки деревни Теньги без всякого сопротивления отдали две китайские шкатулки, обрезки белых платков, которые они взяли целым куском и, разделив между собой, сшили рубашки; казенное ружье и пистолет были переданы в другую деревню Тельво. Все эти вещи были закупорены в ящик и выкинуты, по словам гиляков, в конце июля или в начале августа. Затем гиляки объявили, что на другой день после того, как выкинуты были вещи, найдены три мертвых тела и через несколько дней железная шлюпка, и что тела они погребли, а шлюпку вытащили на берег. Осенью же найден бочонок с водкой, замерзший во льду на отмели; водка вся выпита. Муки́ в этой деревне видел пудов до пятидесяти, пересыпанной в ящики, но подмоченной и сопревшей. О тендере они только и знают, что он прошел утром при W ветре к северу под парусами.

Затем прапорщик Петров отправился к месту, где погребены тела, и приказал разрыть одну могилу. Покойник был положен в теплой синей рубахе и нижних панталонах лицом вниз, по обычаю гиляков. Когда покойника подняли, лица его нельзя было различить, так как тело уже сгнило, но на голове видны были светло-русые волосы. По словам гиляков, другие два тела положены в такой же одежде и в одно время.

Г. Петров посетил еще несколько деревень к северу и ничего существенного более не узнал.

Не видно тоже из следственного дела, кто были эти покойники: матросы ли с «Камчадала» или другие жертвы моря. Точно так же не определено, откуда железная шлюпка, — на тендере такой не было.

Но так или иначе — не было ни малейшего сомнения, что погибли все до одного люди с тендера «Камчадал», который, судя по опросам, был выброшен на мель во время жесточайшего шторма.

Дело о гибели «Камчадала» рассматривалось в генерал-аудиториате, вершившем все дела до учреждения военно-морских судов. И один из членов генерал-аудиториата, контр-адмирал Завойка, прежде долгое время бывший начальником портов Восточного океана и командиром сибирской флотилии, представил, по приказанию управляющего морским министерством, которым в то время был адмирал, барон Врангель, особую записку по делу о гибели «Камчадала». Извлечение из нее напечатано в «Летописи». Ввиду поучительности и для наших времен взглядов почтенного адмирала, привожу это извлечение из его записки целиком:

«Прочитавши известие о гибели из амурской флотилии тендера „Камчадал“ с продовольствием, предназначенным для Охотского края, я скорблю душой о потере людей, которые дороги мне, как дети, ибо каждый человек бывшего 46-го флотского экипажа перенес со мной столько трудов, что труд сроднил нас. Также скорблю о том бедном народонаселении в пустынях, которое обречено два года бедствовать от недоставления к ним продовольствия: сколько погибнет от этого людей и страдальческой смертью.

Тендер „Камчадал“, построенный в 1843 или в 1845 году, постоянно был в работе и уже не мог быть достаточно прочен для зимнего плавания в 1858 году; за сим сто́ит взять метеорологические журналы и заглянуть в них, то окажется, что с октября начинаются в той стране значительные морозы. (В мою бытность, 10 октября лед покрыл устье реки Амура, и я ходил по льду). Тендер „Камчадал“ отправлен 15 октября[1] — и куда?? В Удское! в место, которому только наглядно составлена опись, а входить в устье реки Уды возможно только пять дней до новолуния и пять после новолуния. Не угодно ли для ясности прочесть Кузьмина опись[2] о входе в реку Уду? В устьях реки Уды жилья нет, а селение около 90 верст в верховьях реки, и помощи ожидать нельзя с берега — пустыня совершенная. В октябре, в исходе, день бывает часов до шести, морозы за 10°, шторма; от пара, исходящего из воды, с наступлением морозов бывает туман, доходящий до мглы; течение около удского берега и Шантарских островов, по измерению г. Кузьмина, доходит до 4 миль в час, а в самых устьях р. Уды течение при низких водах доходит до 8 узлов, но приливы превозмогают быстроту реки, останавливая, а иногда обращая течение ее на расстояние 10 верст. На тендере шлюпка-двойка[3]. На этой двойке командиру предстояла работа: иметь сообщение с берегом при означенном течении, промерить устье реки, поставить створы для входа. Всё это он должен сделать на двойке при течении и морозах, и затем ожидать новолуния, а первое новолуние после выхода его из Амура было 25 октября, а если ветер не благоприятствовал бы в это новолуние, то ожидать следующего, до 23 ноября. Итак, вышеозначенные ожидания все должны исполниться на открытом рейде при морозе и штормах, а затем, к означенному времени, как значится по наблюдениям Кузьмина, река Уда 21 октября покрывается льдом.

Как же не оградить от несчастий в этой дальней стране законом: не высылать судов позже 20 сентября в рейды с продовольствием? Как же не дать средств для подания помощи судам, подходящим к пустынным берегам с продовольствием, а через неимение этих средств предоставлять людей, живущих в пустынях, рисковать снабжением в продовольствии, без которого они в суровом климате остаются аки птицы небесные, не имея что съесть. Но у птиц крылья есть, они долетят к пище, а человеку невозможно по пустыням перескочить 1,200 верст до первого жилья — города Якутска.

Я предвижу, — заключает адмирал, — если не отменится в таких способах снабжение продовольствием Удского и Охотского краев, как произведено в 1858 году, то бедствия судов и людей будут неизбежно повторяться и впредь».

По поводу этой записки возбуждена была переписка с генерал-губернатором Восточной Сибири и начальником Приморской области и командиром портов Восточного океана, пославшим ветхий тендер в столь позднее время года. Адмирал-губернатор Приморской области отвечал, что в то время в Николаевске-на-Амуре не было другого судна и потому он послал «Камчадал», причем, между прочим, объяснил, что командир погибшего судна не видел опасности плавания.

Генерал-аудиториат, рассмотрев следственное дело и соображая все обстоятельства, нашел, что соображения, высказанные в записке адмирала Завойка, вполне основательны, что тендер «Камчадал» едва ли мог считаться благонадежным для зимнего плавания и что объяснения местного начальства, что командир «Камчадала» полагал плавание безопасным, не могут быть признаны достаточными для устранения сомнений о том, «не вследствие ли слишком позднего и несвоевременного отправления тендера „Камчадал“ последовала гибель оного и всей бывшей на нем команды».

Несмотря на такое заключение генерал-аудиториата, он однако не нашел «достаточных оснований» к положительному обвинению кого-либо в самой погибели тендера и направлению дела к судебному разбирательству и постановил: «Следственное о сем дело оставить без дальнейших последствий», — поставив лишь на вид главному портовому начальству в портах Восточного океана вышеупомянутые соображения генерал-аудиториата, «для предупреждения на будущее время подобных гибельных последствий, которые в известных случаях могут быть нередко предотвращаемы благовременной заботливостью и ближайшей попечительностью местного начальства».

И затем дело о гибели «Камчадала» было предано забвению. Не забыли о несчастном тендере и, быть может, о предполагаемых виновниках его гибели, лишь семьи почивших.  

Примечания

[править]
  1. Адмирал ошибся. Тендер вышел не 15-го, а 11 октября.
  2. Опись эта составлена поручиком корпуса флотских штурманов Кузьминым (однофамильцем погибшего командира тендера) в 1831 году по поручению бывшей российско-американской компании.
  3. Маленькая шлюпка с двумя гребцами.


Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.