направленная против всякого произвола, будь то короля, парламента или кого другого, с различными вопросами, замечаниями и жалобами народа, заявляющая, что теперешние действия парламента противоречат тем основным принципам, какими он руководствовался в своей борьбе против короля, и глубоко несправедливы по отношению к тем, которые являются его лучшими друзьями, сторонниками и защитниками, и говорящая о многих других вещах, имеющих весьма важное значение для свободнорожденного народа Англии[1].
На 150-й странице книги, называемой «Собрание парламентских ремонстраций, деклараций и пр.», изданной по специальному распоряжению палаты общин 24 марта 1645 года, мы встречаем один вопрос и ответ на него, на который полезно обратить внимание всем людям в наши печальные времена:
«Вопрос: Теперь, в момент крайнего расстройства, когда нам угрожают иностранные силы и возможно вторгнутся в наши пределы, когда внутри страны строит козни злобная папистская партия, в это время дьявол выбросил кость и возбудил спор между королем и парламентом по вопросу о милиции. Его величество считает, что командование войском по закону принадлежит ему, а парламент заявляет, что распоряжение им входит в его компетенцию.
Ответ: Этот вопрос можно разрешить с такой оговоркой: обычно в законах существует внутренний и буквальный смысл. Его величество по закону имеет право распоряжения войском, но лишь исключительно для блага и сохранения государства против иностранных вторжений и внутренних мятежей. В самом деле, нельзя предполагать, что парламент когда-нибудь наделил короля правом командовать войском против себя самого или против государства, ибо он наделяет короля этим полномочием для своей безопасности, а не во зло себе, поэтому если возникнет основательное подозрение, что буква закона может быть использована против существа его (т.е. против общественного блага, против всего народа или его представителей), когда главнокомандующий идет против существа закона, то подчиненные имеют право отказать в повиновении букве закона, потому что закон, взятый абстрактно, без связи с его первоначальными мотивами и конечными целями, – это скорлупа без ядра, тень без материи, тело без души. Лишь исполнение закона, в соответствии с его существом и смыслом, дает жизнь власти, в то время как буква убивает.
Это существо закона не обязательно должно быть выражено в нем, потому что само собою предполагается, что законы не означают голого повиновения, как это очевидно по аналогии с естественными законами; отсюда соответственно исполнению закона различные правители и правительства пользуются и разным уважением. Например, если командование армией поручено генералу, вовсе нет нужды указывать в приказе, что он не должен поворачивать дула своих пушек против своих солдат, потому что это и так ясно и до такой степени, что если бы он попытался приказать что-либо противоречащее его посту и его полномочиям, то тем самым он дал бы своей армии право не повиноваться. И в самом деле, если не учитывать этих различий в понимании закона, тогда ограниченная законом монархия есть не что иное, как величайшая тирания; ибо если законы наделяют короля абсолютной властью, а буквы этих законов не контролируются их существом, тогда короли превращаются в абсолютных монархов, правящих по произволу, а не по закону, как это делают тираны. Короли, которые правят по закону, а не по произволу, таким путем через закон получают права тиранов. Другими словами, в то время когда настоящая цель законов – поставить границы произвольной власти государей, здесь сами законы разрушают это положение, содействуя и оправдывая произвольную тиранию и легализируя ее. Законы должны пресекать, а не содействовать тирании, поэтому буква закона всегда должна толковаться в согласии с существом его; иначе получится полный абсурд».
Всеми разумными людьми признается, что парламент имеет власть отменять старые законы и издавать новые и публиковать их. Но некоторые законы не могут быть отменены им, потому что они составляют основной закон (rule), которым руководствуются все общины Англии и которым, как это само собой разумеется, связан и сам парламент, так же как и все другие. И хотя в силу своей законодательной власти он имеет право издавать законы, все же ни от одного свободного человека в Англии нельзя требовать, чтобы он знал их прежде, чем они будут опубликованы; равным образом совершенно очевидно, что никто не может быть наказан за то, что он руководствуется известными опубликованными законами, хотя бы эти законы парламент считал противоречащими своим привилегиям, если только об этом им не было публично заявлено.
Если закон не опубликован, то нет и его нарушения. Поэтому совершенно необходимо, чтобы парламент открыто провозгласил то, что он считает своими привилегиями к сведению всех общин Англии, чтобы никто не мог из-за незнания закона (по вине парламента) подвергнуться опасности потерять свою жизнь, свободу и имущество. Должно быть хорошо известно и самому парламенту, что его власть ограничена теми, которые его выбирали и что он должен делать не то, что ему захочется, а то, что он должен делать, т.е. заботиться о благе народа, а не вредить ему. Эти неизвестные парламентские привилегии так же опасны, как неограниченная королевская прерогатива; и то и другое – ловушки, расставленные для многострадального народа.
Забвение этого основного закона (rule) есть наибольшая опасность, какая только может быть; так как оно ведет к своеволию и насилию, угрожающим всеобщей гибелью. Например, известным, твердо установленным, опубликованным и неотметенным законом является закон, объявляющий, что все свободные люди Англии выбирают согласно праву рыцарей и горожан и посылают их в парламент и этим депутатам должны повиноваться все общины Англии.
Но упраздните этот закон, и что тогда получится? Разве не может тогда случиться, что в парламент придет толпа, которая заявит, что она хочет вместо депутатов издавать законы, так как она более многочисленна и потому желает занять место избранных депутатов?
Упраздните этот закон, и где тогда будет мое и твое и что тогда будет с свободой и собственностью? Но вы скажете, что опубликованные законы связывают народ, но они не обязательны для парламента, который не руководится ими. На это я отвечу: нельзя представить себе, чтобы народ был настолько глуп, чтобы он давал такую власть тем, кого он выбирает в качестве своих слуг; ибо это значило бы дать власть парламенту во зло себе, а не для блага, что прямо противоречит вышеупомянутому принципу. Итак, совершенно ясно, что каждый человек может себя чувствовать вполне на твердой почве, если на его стороне существо и буква известного опубликованного и неотметенного закона, хотя бы осуществление этого закона и противоречило мнимым привилегиям парламента.
В акте, изданном настоящим парламентом в 17-м году царствования короля Карла I[2] под заглавием «Акт о Тайном совете и упразднении суда обычно известного под именем Звездной палаты» действия, постановления и решения Звездной палаты признаны несносными и ведущими к произволу правительства; там же говорится, что Тайный совет покушался на собственность и свободу подданных вопреки закону страны и правам и привилегиям народа. Далее, в акте пространно цитируются такие законы, как Великая хартия вольностей и законы 5, 25 и 28-го годов царствования короля Эдуарда III. Последний из этих законов говорит о том, что ни у кого не может быть отнято право подачи петиций или жалобы королю или его совету иначе, как по обвинению или представлению добрых и полномочных людей, его соседей и в том месте, где совершен проступок, что должен быть произведен судебный процесс согласно предписаниям общего права и что никто не может быть лишен своего владения, если владелец не привлечен к суду согласно статьям этого закона и другого статута от 42-го года царствования короля Эдуарда III, в котором говорится, что никто не должен быть принужден к ответственности иначе, как только по суду с соблюдением определенных форм, согласно древним законам страны. Поэтому, продолжает акт, впредь нельзя устанавливать, организовывать или назначать для добрых подданных нашего королевства Англии и княжества Уэлса никакого суда, совета или судебного учреждения, которое бы практиковало такие действия, какие допускала названная Звездная палата, а если кто нарушит этот закон или сделает что-либо противоречащее его смыслу, тогда он или она обязаны за такой проступок уплатить обиженной стороне, ее исполнителям или администраторам штраф в сумме 50 фунтов.
В акте упоминается также Петиция о праве, которая имеет значение большее, чем простой закон (ибо эта декларация справедливости действительно передает истинный смысл и дух Великой хартии вольностей), и стоит выше других добрых законов Англии, ограждающих свободу народа. Когда парламент обратился к королю с просьбой, чтобы ни с кем не было поступлено вопреки этой декларации и прочих прав и вольностей свободнорожденного народа Англии, – король на это ответил: утвердить согласно законам и обычаям королевства. Но из этого ответа не было ясно, какой же истинный смысл самих законов и обычаев страны, поэтому парламент обратился к королю с новой просьбой, чтобы он дал более полное разъяснение своим словам и между прочим он [парламент] выразил пожелание, чтобы были объявлены незаконными как заключение в тюрьму кого-либо без ясного указания причины, так и принуждение к ответам на допросах.
Отсюда вытекает, что оба парламентские комитета и другие высшие власти этого королевства, произвольно и незаконно арестовавшие честных и свободных людей, подлежат в силу этого закона штрафу в 50 фунтов стерлингов за каждого человека, которого они незаконно посадили в тюрьму.
Нам очень было бы желательно, чтобы наши ученые юристы, исходя из духа и буквы этих законов, ответили бы на такие вопросы:
1. Не вытекает ли из буквы и существа этих законов, что сам парламент связан ими во время своей деятельности, поскольку его поступки подходят под действие этих законов? Если на это будет дан отрицательный ответ, я задаю новый вопрос:
2. Не считает ли себя сам парламент связанным соблюдением буквы и смысла этих законов, когда он имеет дело со свободными людьми, заявляющими во всех своих действиях и речах верность государству? Если и на этот вопрос будет отрицательный ответ, я еще спрошу:
3. Создавал ли когда бог человека беззаконным? Неужели государство, когда выбирало парламент, давало ему неограниченную власть и полный произвол поступать вопреки своим собственным законам, прежде чем они будут отменены?
4. Согласно ли закону, справедливости и праву, чтобы парламент заключал в тюрьму или наказывал кого-либо за то, что тот сделал что-нибудь согласно закону и присяге?
5. Можно ли считать законным, справедливым и правильным, когда один свободный человек решил согласно своему долгу, присяге и обязательствам донести парламенту об измене, совершенной Джоном Лентоллом против правительства и королевства; когда он сообщил об этом членам палаты общин, то они положили дело под сукно и только теперь, по милости божией, оно выплыло на свет? Можно ли считать нормальным, что в течение того времени, когда ведется следствие, когда формулируется обвинение против сэра Джона Лентолла или от него требуют разъяснения, он ведет себя бесстыдно, куражится и оскорбляет жалобщиков и свидетелей пред лицом судебной комиссии, которая ему в этом не препятствует?
Между прочим, часто во время заседания комиссии и допроса обвиняемый сидел рядом с членами комиссии с шляпой на голове, как будто один из них, пользуясь со стороны комиссии в десять раз большею благосклонностью и снисходительностью, чем справедливые, верные и честные жалобщики, по отношению к которым члены комиссии позволяли себе угрозы, насмешки, презрительные клички и тому подобные позорные выходки. В то время как друзей обвиняемого допускали внутрь помещения и они присутствовали при допросе, друзей жалобщиков держали за дверями. Когда обвинявшие сэра Джона Лентолла потребовали перевода его из-под стражи в другую тюрьму, им в этом было отказано.
6. Можно ли назвать согласным с законом, справедливостью и правом, что дело сэра Джона Лентолла разбирается в палате, где у него так много друзей?[3]. Не правильнее ли было, чтобы его дело было передано в военный совет, так как ведь его преступление должно судиться по военным законам.
7. Ответьте мне: законы, действующие в королевстве Англии, которым обязаны подчиняться свободные люди, изданы и опубликованы с общего согласия членов парламента или нет? Во всяком случае, не следовало ли бы парламенту ясно изложить этот вопрос, имеющий столь важное значение для всех общин Англии? Парламент позаботился о переводе библии на английский язык, чтобы ее могли читать миряне так же как и духовенство; не следовало ли бы парламенту подобным же образом позаботиться о переводе на английский язык и законов, чтобы все свободные люди, а не одни юристы могли читать их и мирно пользоваться ими. Ибо посмотрите на наших законоведов: как они сварливы и вздорны, как они богатеют благодаря своему знанию законов; дела, порученные им народом, они разбирают лишь в своих собственных интересах и во вред народу; они прибегают к плутовству и сочиняют в своих выгодах многочисленные толкования. Большая часть этих толкований написана на непонятном языке (обычно называемом французской тарабарщиной или нечестивым греческим языком). Таким же образом духовенство старой государственной церкви раньше, еще до разрешения перевода священного писания на английский язык, пользуясь непонятным языком, заставляло бедняков верить в папские предписания. Наши законники привели к тому, что народ стал опасаться пользоваться судом, так как практика их противна статутам и законам, несправедлива, неправильна, бессовестна и имеет лишь одну цель – поработить народ.
8. Можно ли считать справедливым положение, что теперь снова вводятся патенты на мыло, соль, кожу и прочее, хотя монополии четыре года тому назад были отменены палатой и признаны противоречащими равноправию всех свободных людей Англии? Разве не должно распространяться это постановление на новых монополистов, захвативших в свои руки еще больше монополий, чем прежние?
Вначале монополия проповеди также была достоянием лишь тех, кто носило черные одежды и монашеские плащи и имел посвящение от епископов, а те от папы, и, следовательно, от дьявола, хотя дух святой говорит, что каждый должен служить друг другу тем даром, который он получил (от бога), как добрый управитель многоразличной божьей благодати (I Петр. 4, 10).
Вторая монополия – это монополия Странствующих купцов[4], которые захватили в свои руки всю торговлю шерстяными товарами, отправляемыми в Нидерланды. О вреде этой монополии вы можете подробно прочитать в недавно вышедшем памфлете[5], доказывающем необходимость установления свободы торговли, особенно в отношении сукон и других шерстяных изделий, которые частная компания названных купцов монополизировала вопреки закону природы, международному праву и законам нашего королевства.
Шерсть составляет основной товар нашего королевства и торговля ею согласно древним статутам (от 12 и 21-го года царствования короля Генриха VI) должна быть предоставлена всем свободным людям Англии. Это право является столь важной привилегией для всех общин Англии, что всякий, кто отнимает ее у них и присваивает себе каким-либо, так называемым патентом или разрешением, подлежит величайшему наказанию, как виновный в том, что он похитил у свободных людей Англии их прирожденное право и наследие, а чиновники таможенной палаты и их помощники виновны в уголовном преступлении. В писании рассказывается, как Навуфей отказался отдать царю свой виноградник (потому что он был его наследственным участком), хотя царь обещал ему много денег и давал взамен другой виноградник (I Царств. 21, 2); так и теперь, я думаю, нет никакого основания свободным людям Англии отказываться от большей части своих прирожденных прав, похищенных у них насилием и против их воли, как об этом свидетельствуют многочисленные петиции, поданные в парламент, но им еще не рассмотренные.
Третья монополия – это несносная, несправедливая и тираническая монополия печати, в силу которой шайка малиньянтов[6], которых кентерберийский архиепископ и его малиньянтская партия (борющаяся против справедливых привилегий как народа, так и парламента) наделили произвольной, неограниченной властью (оформленной указом парламента) печатать, рекомендовать и распространять, по их полному усмотрению, все книги, памфлеты и пасквили, хотя бы они были полны лжи и имели целью отравление королевства несправедливыми тираническими принципами; это та самая партия, которая. Поворачиваясь, подобно флюгеру, при каждом повороте ветра, стремится всеми возможными средствами продать и обмануть нацию в целях ее собственной выгоды. Но дело не ограничивается одним этим, они с яростью нападают на каждую книгу, содержащую истинную декларацию прав и вольностей свободнорожденного нашего народа, клеймят и клевещут на этих писателей, обвиняя их в мятеже, заговоре и измене и поддерживая других клеветников против них. Точно так же поступали прежде епископы против шотландцев и самого парламента.
Но и это не все; имея на руках парламентский ордонанс, вопреки всякому закону, справедливости, праву и разуму, они, под предлогом поисков подозрительных книг, собирают толпы дебоширов и вместе с кузнецами, полицейскими и специально обученными бандами врываются самым наглым и мятежным образом в дома самых верных друзей парламента и перерывают ящики, сундуки и шкафы; имущество, белье и всякие лучшие вещи, какие им понравятся, а также книги старые и новые отбирают и уносят с собой; самих же хозяев выбрасывают за дверь, отводят в комитет, а оттуда в тюрьму; там, не рассматривая дела, их долгое время гноят, если они отказываются изменить своему доброму делу и своим друзьям, являющимся одновременно и друзьями парламента, и не подчиняются их несправедливым законам. Кроме того, для этих беззаконных людей обычным делом является – врываться в лавки честных людей в их отсутствие и производить там обыски.
Между тем печатание и распространение еженедельника «Oxford Aulicus»[7] и других малиньянтских книг и памфлетов, стремящихся разрушить привилегии королевства и парламента, не только производится беспрепятственно, но даже весь этот печатный материал посылается королю, который задался целью уничтожить власть парламента и свободу народа.
Следующая монополия, которая, вероятно, будет, это монополия на хлеб и пиво, потому что она имеет такие же права на свое существование, как и предшествующие.
О, англичане, где наши свободы? Что стало с вашими вольностями и привилегиями, за которые вы сражались в течение столь долгого времени и за которые вы так щедро проливали свою кровь и не жалели своего имущества, надеясь, что это приведет вас к полной свободе? А вместо этого вы оказались еще больше связанными рабством и угнетением, чем прежде. Обратите внимание на это, пока еще не поздно, чтобы ваши потомки не проклинали вас за то, что вы их сделали рабами из-за вашей жадности, низости и бессердечности. Поднимитесь как один человек и на основе права и законов призовите погубить вас и похитить обманом ваши вольности и свободы…[8]
Примечания
[править]- ↑ Памфлет анонимный. Об авторстве Джона Лильберна см.: Pease. The Leveller Movement. 1916. P. 108; Firth. Lilburne. John. «Dictionary of National Biography». Vol. XXXIII; Попов-Ленский, Лильберн и левеллеры. 1928. С. 213.
- ↑ Т. е. 1642 г.
- ↑ Брат Джона Лентолла – сэр Уильям Лентолл – был спикером (председателем) палаты общин
- ↑ Старейшая из английских монопольных компаний по торговле с заграницей, образовавшаяся еще в конце XV в. и захватившая в свои руки экспортную торговлю в Немецком и Балтийском морях.
- ↑ Лильберн имеет в виду анонимный памфлет «Discourse for free trade» («Рассуждение в защиту свободной торговли»), 1645.
- ↑ Малиньянты – буквально «злостные», «вредные» – таким именем во время английской революции называли кавалеров-роялистов и сочувствующих им в противоположность «благомыслящим» – революционерам, сторонникам парламента.
- ↑ «Оксфордский придворный» – орган роялистов, выходивший в 1642-1646 гг.
- ↑ Во второй части памфлета Лильберн протестует против принудительного характера пресвитерианского ковенанта, а также разоблачает контрреволюционные связи с роялистами ряда ответственным пресвитерианских лидеров – лорда Манчестера, полковника Кинга и др.