Зимний путь (Огарев)/Версия 2

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Зимний путь
автор Николай Платонович Огарев
Опубл.: 1855. Источник: az.lib.ru

Н.П.Огарев. Зимний путь

 ''' Поэма'''

 ''' (Из дорожных воспоминаний''')

 Посвящено П. В. А<нненкову>

 '''1'''

 В дорогу я пустился в ночь.
 Привычки трудно превозмочь:
 Поутру я объят дремотой,
 Потом, ход времени ценя,
 Люблю я с мудрою заботой
 Свершить обязанности дня,
 То есть вкусить обед и ужин
 (Всегда порядок в жизни нужен),
 А в ночь свободно ехать. Вот
 Уже и тройка у ворот,
 И вот, скрипя, помчалась прытко
 По снегу мерзлому кибитка.
 Путь гладок и ярка луна,
 Безмолвным светом ночь полна,
 Студеный воздух сжат морозом;
 Иглистый иней по березам
 Повис недвижно и блестит;
 Поляна снежная лежит,
 Мерцая отблеском лиловым,
 И веет холодом суровым, -
 И взор с невольною тоской
 Следит за смутною чертой,
 Где небо далью бледно-синей
 Слилося с белою пустыней.



 '''2'''

 А всё знакомые места!
 Все тот же скат с горы отлогой,
 Сугроб у ветхого моста;
 Все так же узкою дорогой
 Обоз ползет издалека,
 Дразня лихого ямщика.
 Кругом разбросаны селенья...
 И знаю я наперечет,
 Где сколько душ, чьего владенья,
 И где, и кто, и как живет;
 Все знаю так, что даже скучно!
 Но вырос в этом я краю;
 Привычки детской раб послушный,
 Его, быть может, я люблю.
 Даруй вам, боже, сны благие,
 Мои соседи дорогие!
 В дыму удушливой избы
 Спи крепко, труженик наш вечный - -
 Мужик ленивый и беспечный,
 Прося не много у судьбы!
 И ты, сосед, хозяин строгой,
 Который грозно, в скорби многой,
 Работаешь так много лет
 На обязательный совет, -
 И ты усни! - Во сне, пожалуй,
 Доход увидишь небывалый.
 Вкусите мирный сон и вы,
 Соседки, барыни лихие,
 Которых ручки боевые
 Легко с узорчатой канвы
 И от вареньем полных банок -
 По неизведанным путям -
 Перебираются к щекам
 Своих запуганных служанок...
 Да будет всем вам мирный сон!
 Теперь я так расположен
 Учтиво, даже, может, нежно,
 Что радостно б простить хотел
 И грех, по жизни неизбежный,
 И придурь - общий всех удел.



 '''3'''

 Еще в избах кой-где мерцает
 Лучины дымный огонек,
 И дева вечный свой клубок
 В полудремоте напрядает.
 Я живо помню, как порой
 Спокойная картина эта
 Своею милой простотой
 Меня пленяла в прежни лета;
 Но ныне девы сонный лик,
 Храпящий на печи старик,
 И вечно плачущий ребенок
 В дырявой люльке, и теленок
 Над грязным месивом - ей-ей -
 Как жалкий образ жизни скудной
 Тоской болезненной и трудной
 Тревожат мир души моей.
 Милей мне в этой деревушке
 Воспоминанье об одной
 Соседке, добренькой старушке,
 С нехитрой, детскою душой.
 Она, бывало, пред иконой
 Взывает в искренней мольбе,
 Чтоб бог ему был обороной
 И пекся о его судьбе;
 Иль молча, сидя на диване,
 Гадает трепетно о нем,
 И все о нем, о милом Ване,
 О внуке ветреном своем.
 "Ну, что ваш внук?" -
 "Писал недавно". -
 "Чай, денег просит милый внук?" -
 "Ну что ж, что просит? Вот забавно!
 Ему ведь нужно для наук.
 А мне?., стара я для наряда,
 И.ничего самой не надо!" -
 И вынет дочери портрет,
 В живых которой больше нет,
 И смотрит с грустною отрадой,
 И смотрит долго, и потом
 Утрет слезу свою тайком.



 '''4'''

 И вот еще, близ церкви белой,
 На снежном холме, при луне,
 Я вижу - крест осиротелый
 Стоит в печальной тишине
 Над безыменною могилой...
 И мужа, дышащего силой,
 Опять на память мне пришло
 И величавое чело,
 И ум, наукою развитый,
 И дух насмешки ядовитой
 Над всем, что подло и смешно.
 Он был когда-то мне одно,
 Одно отрадное явленье
 В глуши печальных деревень,--
 Где торжествующая лень
 На ум наводит усыпленье
 И ни один еще вопрос
 Людей глубоко не потрёс.
 Но мимо, мимо! сердцу больно!
 Не вызывай теней из тьмы!
 Зачем давать слезе невольной
 Остыть на холоде зимы?.



 '''5'''

 И дале в путь! Встречают взоры
 Равнины, горки, косогоры,
 И вдоль пути ряд глупых вех,
 И всюду неподвижный снег.
 Вот здесь пустырь. Была недавно
 Деревня. Жили в ней исправно;
 Но от нее теперь одни
 Торчат обугленные пни.
 В субботу в ночь оно случилось:
 Проснулась баба хлебы печь
 И затопила - как водилось -
 Давно надтреснутую печь.
 На крыше вспыхнула coлома,
 И, подхватив, пошла вьюга
 Носить огонь от дома к дому
 С остервенением врага;
 И кровли, пламенем объяты,
 Треща, обрушилися в хаты.
 Со сна вскочили мужики,
 Стремглав пустились бабы в страхе
 На улицу в одной рубахе,
 За ними дети, старики...
 Пожар! пожар! скорей! спешите!
 Багры давайте, топоры!
 Ломать!.. Да где ж их взять - багры?
 Воды! вези воды! тушите!..
 Крик, беготня, и вопль, и шум;
 В беде исчез последний ум;
 Хватились бабы за пожитки -
 Спасать холсты, корыта, нитки...
 А по дворам поднялся рев
 В огне покинутых коров,
 В забытой люльке визг ребячий
 Бессильно замер в общем плаче.
 Спасенья нет! Толпа глядит,
 Оцепенев, как всё горит;
 Багровый блеск в мерцаньи длинном
 Ложится по снегам пустынным.
 Так в пору раннего утра
 Я не застал уж ни двора.
 Без слов, без дел, без помышлений
 Бродили люди, словно тени;
 С седою всклоченной косой
 Старуха дряхлая сидела
 У пепла и ребенка грела,
 Мотая глупо головой.
 Там, где околица, бывало,
 В сугроб закутавшись, дремала, -
 Спаленный столб печальный вид
 Хранил, как старый инвалид.
 Но тут (у выезда иль въезда),
 В порыве бурного наезда,
 Мне повстречался становой,
 Приятель закадычный мой.
 С пучком приятных увещаний,
 По воле ревностных властей
 Он торопился для стяжаний
 Недовзнесенных податей;
 Но тут - хоть в нем душа окрепла
 На службе - перед грудой пепла,
 Как будто громом поражен,
 Велел остановиться он.
 Вздохнул, привстал, всплеснул руками
 И вновь их опустил... Потом
 Уныло щелкнул языком,
 И мы разъехались...

 '''6'''

 Полями
 Я еду долго. Скучен путь!
 Но вот направо повернуть,
 И виден лес в тиши глубокой.
 Луна мерцает сквозь дерев,
 И тени длинные стволов
 По снегу стелются. Далеко
 В лесную глубь уходит взор;
 Уныл и гол холодный бор,
 И пусто отголосок смутный
 Блуждает в чаще бесприютной.
 За этим лесом на горе
 Высокий дом стоит, дряхлея.
 Я знал его в иной поре!
 К нему вела дубов аллея;
 Литой решетчатый забор
 Каймил его широкий двор,
 Шумел прохладой сад столетний -
 Приют роскошный неги летней.
 И было время, каждый день
 Из городоз и деревень
 Съезжались гости; дверь подъезда
 Не умолкала от приезда,
 И в дом богатый принимал
 Гостей радушный генерал.
 Храня времен минувших нравы,
 Он жил вельможей и любил
 Пиров затейливых забавы;
 Свои доходы не щадил
 И сотни слуг рядил, как франтов,
 Держал собак и музыкантов;
 Неистощим был мшистый клад
 Душистых вин в его подвалах,
 Достойно царственных палат
 Сияла роскошь в пышных залах...
 И вот к нему со всех сторон
 Спешили гости на поклон:
 Спешил бедняк, судьбой прижатый,
 Искавший милости богатой,
 Спешил и тот, кто от него
 Не ждал, конечно, ничего,
 Но так - лелеял вместо чести
 Наклонность к бескорыстной лести, -
 И среди них торжествовал
 Наш, впрочем добрый, генерал.
 Он находился ль в убежденья,
 Как Цезарь (что известно всем),
 Что лучше первым быть в селенья,
 Чем где б то ни было ничем;
 Иль о покойнице-супруге
 Хотел поплакать на досуге -
 - Соседями не решено.
 Известно только, что давно
 Он прибыл жить в свое именье
 И скорбь легко мог превозмочь:
 При нем, ему на утешенье,
 Росла единственная дочь.
 И он любил ее - насколько
 Любить способен человек,
 Чей беззаботно-праздный век
 Как непрерывный пир летел, - и только!
 Он дочь обычно целовал
 Поутру, с ложа сна вставая,
 Еще - ко сну благословляя;
 Как куклу в детстве одевал,
 Потом ценою дорогою
 Ей гувернантку нанимал,
 Чтобы обычной чередою
 Учила барышню всему,
 Что не полезно никому.
 Еще таилася в нем вера,
 Что жениха он сыщет ей,
 По крайней мере, камергера,
 Из важных графов иль князей.
 И так он ждал, когда ей минет
 Заветный срок - семнадцать лет, -
 Тогда деревню он покинет
 И дочь введет в столичный свет.
 Так старый садовод ревниво
 В смиренный прячет уголок
 Нераспустившийся цветок,
 Чтоб после выставить на диво
 Во всем пленительном цвету
 Волшебных красок красоту.
 И срок настал! Незримым ходом,
 Подкравшись тихо год за годом,
 Пришла пора девичьих грез,
 Где дума новая мятется
 В головке юной, сердце бьется
 И просит счастия и слез,
 И грудь младую вздох подъемлет,
 И взору снится тайный лик,
 И ухо жаждущее внемлет
 Любви незнаемый язык,
 Иль попросту: пора настала,
 Где барышня, окончив класс,
 Блеснуть желает в вихре бала,
 Красою свежею гордясь.
 Благовоспитанной девице
 Тогда одно и то же: жить,
 Или поклонников влачить
 Вослед надменной колеснице
 Победоносной красоты;
 И эти гордые мечты
 Ведут к прямому окончанью,
 Чтоб по сердечному желанью
 И без дальнейшего греха
 Найти скорее жениха.
 Отец в восторге умиленья
 Обдумал праздник и наряд,
 И в день дочернего рожденья
 Назначил бал и маскарад.
 Ко всем соседям, близким, дальним,
 К властям уездных городов
 И к лицам меньше подначальным
 От генерала послан зов.
 Сам губернатор приглашенье
 Почел за честь, и было мненье,
 Что только архирей спроста
 Отрекся близостью поста.
 Я был тогда в поре блаженной
 Невинных отроческих лет,
 А генерал был наш сосед:
 К нему нас, помню, неизменно
 Возили по воскресным дням;
 Привык я к людям и садам,
 Но в этот раз меня смущала
 Мне чуждая тревога бала.
 Оркестр ударил, и тотчас
 Все в залу ринулись, теснясь.
 И я с подножия колонны,
 Как будто в сказочный удел
 Внезапным чудом занесенный,
 Привстав на цыпочки, глядел.
 Все юное воображенье
 Прельщало: и толпа людей,
 И музыка, и блеск свечей,
 И масок пестрое движенье.
 Чего тут не было, мой бог!
 Паяцы, рыцари, цыганки,
 Маркиз напудренный, турчанки -
 Все нарядилось, кто как мог.
 Тут был судья одет матросом,
 И скромный стряпчий - казаком,
 Тут был исправник с красным носом
 Одет индейским петухом;
 И даже Дарья Тимофевна,
 Годов тяжелый груз забыв,
 Какою-то морской царевной
 Явилась, плечи обнажив.
 Шумело все. Старушки хором
 За дочками следили взором,
 И старички, очки надев,
 Степенно наблюдали дев. -
 Но вот среди толпы предстала
 Сама она, царица бала,
 И гул сорвавшихся похвал
 По зале дружно пробежал.
 В кругу наперсниц суетливых,
 Девиц жеманных и болтливых,
 Она в безмолвьи тихом шла......
 Самодовольно и несмело, -
 С венцом из листьев вкруг чела,
 Как Норма - вся в одежде белой...
 Все в ней в гармонию слилось:
 Движений мягкая небрежность,
 Лица мечтательная нежность,
 И лоск волнистый русых кос,
 И взор, томящей ласки полный, .
 Уста, раскрытые едва,
 Как бы таящие слова
 Для слуха сладкие, как волны,
 Когда, сокрытый от лучей,
 В тени журча, скользит ручей...
 И вдруг с улыбкой добродушной
 Она, презрев толпою скучной,
 Ко мне, ребенку, подошла
 И гихо в польский увела.
 Ее руки прикосновенье
 На трепетной моей руке
 Незримое напечатленье
 Оставило. Так вдалеке
 Знакомой песни голос милый
 Тревожит долго слух унылый...
 И после много, много лет,
 Средь жарких снов, в чаду томленья,
 Ловил мой отроческий бред
 Черты знакомого виденья.
 Но к делу! В сей юдоли слез
 Есть люди вне беды и гроз,
 Которых жгучие печали
 Бог весть как в жизни миновали;
 Легко, без долгого труда,
 Цель добывалась их желаний
 И застигала без страданий
 Их смерти срочной череда.
 Покинув сельскую свободу,
 По ожиданию точь-в-точь,
 В столице не прожив и году,
 Наш генерал сосватал дочь
 За юношу породы барской,
 Которому господь послал
 Богатства тьму и предстоял
 Блестящий путь на службе царской.
 Была ль довольна дочь иль нет,
 По нраву ль был ей высший свет
 Иль сердцу жить в нем было тесно
 И жаль ей было то село,
 Где мирно детство протекло, -
 Мне это вовсе неизвестно.
 Но знаю то, что генерал,
 Довольный тем, что жил недаром,
 Допив за ужином бокал,
 Апоплексическим ударом
 На лоно праотцов своих
 Перескочил в единый миг.
 За гробом важные шли лицы;
 Дочь плакала. Тоскуя, зять
 Наследство должен был принять;
 Но, вечный баловень столицы,
 Деревни он не посетил;
 Сюда ж по воле барской был
 Какой-то прислан плут наемный
 Сбирать и доставлять доход;
 А барин сам здесь не живет.
 Дом опустел. Сквозь ставень темный
 Не улыбнется луч дневной,
 Не взглянет грустно месяц томный.
 И человеческой ногой
 Не нарушаем мрак сырой;
 И только ветер в дни метели,
 Врываясь в трубы или щели,
 Тоскует жалобно, один,
 Безлюдных комнат властелин;
 Да ночью сторож бесполезный
 Печально бродит до утра
 Вокруг пустынного двора
 И сторожит замок железный...
 И, право, жаль мне иногда,
 Что, видно, в память дней бывалых,
 Мне не придется никогда
 Блуждать в давно знакомых залах
 И снова видеть по стенам
 В прическах странных те же лицы
 Старинных бар и прежних дам,
 Давно сошедших в тьму гробницы,
 И, право, жаль, что никогда
 Не доведется мне лениво
 Сидеть на берегу пруда
 Под старою плакучей ивой,
 Глядеть, как тихо с высоты
 Она зеленые листы,
 Склоняя, медленно купает...
 Недвижен пруд; хоть бы слегка
 Пронесся шелест ветерка,
 И вечер ясный догорает,
 Сливая мирно ночь и день
 В одну задумчивую тень;
 И ловит чуткое вниманье
 Мгновенных звуков трепетанье
 Над полусонною водой:
 Шум крыльев птицы мимолетной
 И под разбрызгнутой волной
 Плесканье рыбки беззаботной.



 '''7'''

 Пошел! В ночи как днем светло,
 Мой путь лежит через село
 Огромное; в нем даже школа
 Есть для детей мужского пола,
 Тут жил учитель. С ним я был
 Давно знаком. Мы в юны лета,
 Под кровом университета,
 Учились вместе. Я шалил.
 А он, неловкий и смиренный,
 Душою в бездну погруженный
 Метафизических начал,
 Прилежно Шеллинга читал.
 И в годы те, когда стыдливо
 Ус пробивается едва,
 Он душу мира горделиво
 Хотел понять как дважды-два;
 Но только смутное сомненье
 Ему навеяло ученье.
 Он стал де Местра изучать
 И верх премудрости искать
 Там, где - пиров пустые дети, -
 Не попадаясь в оны сети,
 Мы видели, махнув рукой,
 Туманный бред души больной.
 Так в жизнь игрушкою случайной
 Товарищ юности моей
 Вошел, своей заветной тайны
 Не разрешив и чужд путей
 Ко счастью. Вечно недовольный
 И миром и собой самим
 И тяжкой бедностью томим,
 Пошел он как учитель школьный
 В наш край печальный, и готов
 Был с добросовестностью милой
 Учить читать тупых птенцов
 И по складам и без складов.
 Но тщетно! Сила изменила:
 Он стал грустить, потом спился
 И помещался. Я в то время,
 Влача беспечно жизни бремя,
 Под голубые небеса
 Иной страны благоуханной
 Свободно путь держал желанный.
 Когда же из чужих сторон
 Вернулся я в родные степи
 Принять обычной жизни цепи,
 Я поспешил к нему, и он
 Был страшно рад мне, жал мне руку
 И, тайную скрывая муку,
 Мне говорил, что он спасен,
 Что душу мира видит он,
 Но окруженную толпами
 Каких-то гаденьких детей,
 Должно быть, маленьких чертей,
 Горбатых, подленьких, с хвостами,
 Его дразнящих языками.
 Но этот жизни жалкий сон
 Был скоро смертью пресечен.
 Я друга схоронил. Но сухо
 На сердце было; на глаза
 Не пробивалася слеза,
 И в голове бродило глухо,
 Что даже лучше для него,
 Чтоб вовсе не было его.



 '''8'''

 Я с похорон спешил. Желалось
 Домой, скорей бы лечь в постель,
 Заснуть и позабыть... Смеркалось,
 Была сердитая метель.
 След занесло. Ямщик крестился,
 Глядя с боязпию кругом;
 Ступали лошади с трудом,
 А снег валил и ветер злился...
 Дрожь пробирала, и тоской
 Томилась мысль, и сердце ныло...
 И вдруг мне память воскресила
 Иное время, путь иной:
 Я уезжал - то было летом, -
 Сияла пышная луна,
 Была прозрачным полусветом
 И свежей влагой ночь полна.
 Мне расставаться было трудно,
 Но как-то молодо и чудно
 На сердце было! А кругом
 Шептался в роще лист с листом,
 И тихо веял воздух сонный
 Какой-то негой благовонной,
 И звонко пел во мгле ветвей
 Печаль и счастье соловей.



 '''9'''

 Но стой! Вот станция! Встречает
 Смотритель с заспанным лицом,
 Мундир потертый надевает,
 Стоит у двери, и потом
 Выходит вон, ворча сквозь зубы.
 А я, освободясь от шубы,
 Томим зевотой и ленив,
 Сажусь, сигару закурив.
 Пока со сна ямщик впрягает,
 Пока, колеблясь и треща,
 Уныло сальная свеча
 Передомною нагорает -
 Часы стенные в тишине
 Одно и го же сипло, глухо
 Лепечут в мерной болтовне,
 Как сумасшедшая старуха.
 И как-то жутко! Дух в груди
 Теснится; думы смутно бродят.
 То будто горе впереди,
 То будто призраки проходят
 Людей минувших, и опять
 Судьба готова повторять
 Все жизни тяжкие мгновенья,
 Ошибки, скорби и волненья...
 Но полно! Звякнула дуга;
 Нет времени для грусти праздной
 Под звук часов однообразный:
 Теперь минута дорога -
 Ведь я в уездный город еду
 По тяжбе дать отпор соседу...
 В уездном городе собор...
 Но я спешу во весь опор
 В иное каменное зданье,
 Где на алтарь иным богам
 Несут иное воздаянье:
 То правосудья грязный храм.
 По грязным лестницам в большие
 Взойду я комнаты - и там
 Увижу лицы испитые
 Вокруг запачканных столов;
 Там руки грязные писцов
 Скользят в бессмысленной отьаге
 Пером скрипучим по бумаге,
 И заменяют все права
 Одни продажные слова.
 И вот судьбы моей отчизны!
 И сколько жизней и умов
 Тут гибнут, - высказать нет слов,
 Хотите - совершайте тризны.



 '''10'''

 Но кони мчатся на восток.
 Луна потухла. Понемногу
 Рассвета трепетный поток
 Ясней ложится на дорогу,
 И, светом пурпурным горя,
 Встает студеная заря,
 И солнце в выси бледно-синей
 Блестит над белою пустыней...



 '''1854, март - 1855'''




 '''ПРИМЕЧАНИЯ'''


 Зимний путь (стр. 145). Поэма посвящена другу Огарева, литературному
критику и мемуаристу Павлу Васильевичу Анненкову (1812 или 1813 - 1887).
Была напечатана с цензурными урезками
 в журнале "Русский вестник" за 1856 год (февраль, книга I). В поэме
описан путь по Инсарскому уезду Пензенской губернии - из села лхонтова, где
жил декабрист Алексей Алексеевич Тучков (1799 - 1878), в Инсар. В главе
четвертой говорится о соседе А. А. Тучкова Григории Александровиче
Римском-Корсакове (? - 1852), тоже декабристе. Норма - героиня одноименной
оперы Беллини. Фридрих-Вильгельм Шеллинг (1775 - 1854) - немецкий философ.
Душа-мира - термин натурфилософии Шеллинга. Жозеф де Местр (1754 - 1821) -
французский писатель и государственный деятель. 

 Р1
 О-Зб

 Составление, вступительная статья и примечания Виктора Афанасьева
 Гравюра Н. И. Калиты
 Оформление Ю. И. Батова

 Огарев Н. П.

 0-36 Стихотворения и поэмы/Сост., вступ. статья и примеч. В.
Афанасьева; Грав. Н. И. Калиты. - М.: Сов. Россия, 1980. - 256 с, 1 л.
портр.; - (Поэтическая Россия).

 В сборник вошли избранные стихотворения Николая Платоновича Огарева,
друга и соратника А. И. Герцена, публициста и поэта, а также две его поэмы
- "Юмор" и "Зимний путь".

 70401-204
 О-----------132 - 80 4702010100
 М-105(03)80

 Николай Платонович Огарев

 СТИХОТВОРЕНИЯ
 И ПОЭМЫ

 Редактор С. В. Музыченка.
 Художественный редактор В. А. Масленников
 Технический редактор Т. С. Маринина.
 Корректор Э. 3. Сергеева.

 ИБ jYa 1935

 Сдано а набор 17,12.79, Поди, в печать 28.05.80. Формат 70Х108 1/32.
Бумага тиногр. ? 1, Гарнитура академическая. Печать высокая. Усл. п. л.
11,20. Уч.-изд. Л. 9.85, Тираж 100,000 экз Заказ ? 1034, Цена 95 к, Изд.
инд. ЛХП-106,
 Издательство "Советская Россия" Государственного комитета РСФСР ПО
делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Москаа, проезд Сапунова,
13/15. Книжная фабрика N 1 Росглавполиграфпрома Государственного комитета
РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, г. Электросталь
Московской области, ул. им. Тевосяна, 25s t

 OCR Pirat