Мария Пожарова[править]
Избранные стихотворения[править]
Грот
Разбиваясь об утесы, мчится пенистый прибой
В грот морского чародея, в царство сказки водяной.
Там заклятие безвластно, там витает колдовство…
Все таинственно-прекрасно и обманчиво-мертво.
Как открытая гробница — мшистой арки глубина.
В ней песков изборожденных золотая пелена.
Фантастические глыбы. Стон и бешенство валов.
Прихотливые изгибы нависающих зубцов.
И, средь отблесков мерцанья, дрожь изменчивых теней,
Черно-синих и тягучих, словно цепь сплетенных змей…
Если хочешь ведать тайны, жгучим сном упиться въявь,
В час лазурный новолунья свой челнок сюда направь.
Пусть чешуйчатые волны, в искрах лунного огня,
Зашипят, смятенья полны, негодуя и стеня;
И, грозясь из диких впадин, пусть, не зная торжества,
Хищный Страх, бессильно-жаден, шепчет смутные слова.
Заглуши его угрозы! Непреклонный, смело жди! —
Неразгаданные грезы улыбнутся впереди.
Что-то дрогнет в полумраке… что-то вспыхнет, как алмаз…
Ты уловишь на мгновенье льдистый блеск зовущих глаз,
Чей-то смех прозрачно-нежный донесется — и замрет,
Кто-то грудью белоснежной на поверхности мелькнет,
И, охваченная страстью, влюблена, упоена, —
Засверкает, заиграет набежавшая волна
И оденет в брызги пены, в златоцветную фату,
Выплывающей сирены неживую красоту…
«Журнал для всех» № 5, 1905 г.
Зимняя ночь
Лазурь еще светла и алостью прощальной
Пушистые снега мерцают на заре,
А ночь уже идет дорогою хрустальной,
Вся в голубых тенях и в звездном серебре.
Застыли облака. Белея в белой нише,
Покоится луна бесстрастным божеством.
О, ночь! Моя печаль загадочней и тише,
Мне сладко быть одной в безмолвии лесном.
Алмазный, снежный сон… Обвеянная тайной
Расширилась душа, покорная мечте,
И тянется в простор зовущий и бескрайный,
К непознанным мирам, к предвечной красоте.
Мне сладко быть одной, о призрак снежнокрылый,
Исполненная чар, недышащая ночь!
Как будто от земли безвластной и унылой
В заоблачную даль я уплываю прочь…
Как будто я средь звезд, в лазури небосклона,
Где вспыхнул нежный блеск триады золотой,
И в грудь мою скользят с лучами Ориона
Безгорестная тишь, забвенье и покой.
«Журнал для всех». № 2, 1905 г.
Зреют травы благовонные, сладко шепчутся кусты.
Дышат негой опьяненные бледных ландышей цветы.
Разрослись, прозрачно белые, там, где влажен полусвет,
Перезвоны их несмелые шлют таинственный привет.
На крылах, незримо веющих, к ним доносит ветерок
Колокольчиков синеющих серебристый голосок;
А вблизи, в красе застенчивой, одуванчики таят
Свой воздушный, свой изменчивый, облетающий наряд…
Прихожу я в ночь бессонную, чтоб у ландышей спросить,
Как надежду опьяненную вечно чистой сохранить?
Колокольчики желанные, улыбнитесь мне в траве!
Научите, нежно-тканные, как молиться синеве,
Как лазурность беспредельную с робким сердцем сочетать,
Как мне песню колыбельную в детской радости слагать?..
Вы же — призраки сквозистые, в блеске ночи голубой,
Одуванчики пушистые, осребренные луной,
Лишь на миг один согретые вздохом зыбкой красоты,
Словно облаком одетые, светло-дымные цветы! —
Душу, верить вам готовую, на земном ее пути,
Научите ризу новую, ризу ясную найти,
Сбросить ткани обветшалые, омраченные судьбой,
И сменить мечты усталые новой сказочной мечтой.
«Чтец-декламатор». Том 1. 1909 г.
Качели
I.
В лунном блеске стынут ели, околдованные снами.
Как летят мои качели между темными столбами!
Точно в высь меня уносят чьи-то радостные крылья,
Точно тает, исчезает сумрак прежнего бессилья!
Пусть из рощи льются песни, — я душой им не отвечу:
С дивной песней про свободу мчится ветер мне навстречу!
Пусть, обрызганы росою, грезят розы, иммортели, —
Выше! выше над землею взвейтесь, легкие качели!
Чу! Звезда стрелой упала… Меркнет след ее сиянья.
О, звезда! Я загадала в миг волшебный пожеланья:
Не сули земную ласку, не пророчь о пышной доле, —
Ты властней! — пошли мне сказку, сказку в звездном ореоле!
II.
Я в тихую полночь качаюсь,
Качаюсь на легкой доске,
Я к сонным ветвям поднимаюсь,
А звезды глядят вдалеке.
Долины светлы и туманны,
И призрачна зелень берез
Неясные звуки там странны,
Как шорох роняемых слез.
В истоме волшебной и сладкой
Земля отдалась забытью
И нежит, и мучит загадкой
Безгласную душу мою.
Растут непонятные чары,
Полночная тайна растет, —
И в сердце все громче удары,
Все выше свободный полет.
И кто-то несется все ближе,
Но взором его не найти…
И кто-то мне шепчет: «Лети же!
Душой неустанно лети,
И веруй, пока ты летаешь
В глубоком молчаньи чудес,
Что все на земле разгадаешь,
Когда долетишь до небес!»
III.
Что будет завтра — я не знаю,
О прошлом я не вспоминаю,
Былой тоски не растравлю;
Сегодня я благословляю,
Надеюсь, верю и люблю!
В моей душе, как звон свирели,
Мечтанья светлые запели,
Смеется молодость во мне.
Несут, несут меня качели
К завороженной вышине!
И звезды светят безмятежно
Огнем росы, упавшей нежно,
С цветов заоблачных полей,
Слезами радости безбрежной,
Слезами ангельских очей!
«Журнал для всех». № 1, 1905 г.
Лесные песни
В глубине темноствольной.
Строгих сосен кресты вознесенные,
Мшистых елей седое подножье…
Затерялись тропы потаенные,
Залучило меня бездорожье!
Древний лес мой, призывно-вздыхающий,
Напои меня свежестью смольной!
С вешним взором, с душою незнающей,
Я одна — в глубине темноствольной.
Точно веет молитва пустынная
Здесь, во храме твоем неоглядном!
Пред тобой моя радость безвинная
Тихо светится светом лампадным.
Над ветвями, в шуршаньях сплетенными,
Блещут выси, лазурно и строго.
Облаками воздушно-вспененными
Огневая клубится дорога.
Как в венце их, зарей ожемчуженном,
Вспыхнул отблеск далекого рая, —
Так и в сердце моем неразбуженном
Зацветает мечта заревая.
И бросаюсь я в травы узорные,
Им поведать безбольную думу,
И услады впивать непроворные,
Отдаваясь зеленому шуму…
О, стеблей легковейных касание,
О, в безлюдье поющие струи! —
Златозвонных ручьев ликование,
Златоустых цветов поцелуи!
«Чтец-декламатор». Том 3. 1909 г.
На камне
В мерцаньи последних рубинов
Сгорающих тучек кольцо.
Лежу я на камне, закинув
К вечернему небу лицо.
И небо очам раскрывает
Хрустальные сны наяву,
И шорох ветвей набегает,
И в шорохе этом плыву…
Воздушно плыву в безызмерность,
Сквозь трепет расширенных вежд,
И снова прощаю неверность
Моих отзвеневших надежд.
Я сердце, уставшее рано,
Несу в голубые сады,
Омыв его пеной тумана
И блеском вечерней звезды.
«Чтец-декламатор». Том 3. 1909 г.
Ночью, в тишине
Отдаваясь этой вещей, говорящей тишине.
Поздней ночью, мирной ночью, цепенею в полусне.
Неустанны, непрерывны и загадочно-призывны,
Волны трепетных-минут
В вечность медленно плывут…
Чутко слушаю я ночью, в неподвижном полусне,
Как трепещут крылья смерти, приближаяся ко мне.
Как крыло не затихая, ткани жизни разрывая,
Мерно бьется о крыло…
Внятный сердцу отзвук рая затаила ночь немая
И во мгле ее — светло!
«Чтец-декламатор». Том 3. 1909 г.
После битвы
Смерть пронеслась опьяненная,
Смерть обагрила поля.
Жгучей росой напоенная,
Смутно вздыхает земля.
Тучи — как стражи крылатые;
Веет полночная мгла.
Сном непробудным объятые,
Мертвые стынут тела.
В груди немые, бесструнные,
В сумрак невидящих глаз
Просятся отблески лунные,
Шепчут тревожный рассказ…
Там, где серебряно-пенные
Вьются края облаков,
К небу восходят блаженные
Тени почивших борцов.
В бездны воздушно-туманные,
К царству лазурных светил,
Тихо скользят безжеланные,
Тают, как дым от кадил…
Мир вам, в заоблачной ясности,
Вольные сонмы теней!
Мир вам, в познаньи бесстрастности,
В вечном забвеньи скорбей.
«Чтец-декламатор». Том 2. 1909 г.
Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.