Из донесений агентов III отделения[править]
21 декабря имеет быть на Конной площади публичное исполнение приговоров судебной палаты над Успенским, Прыжовым и Кузнецовым. Приговор, как известно, заключается в лишении прав состояния, за которым последует ссылка в Сибирь. Николаев, как несовершеннолетний, приговорен к работам в крепостях и отправлен в Вильну.
Совершение обряда казни может подать повод к какой-нибудь манифестации и, без сомнения, привлечет на место казни всех последователей нигилизма506.
Церемония публичного объявления приговоров Успенскому, Прыжову и Кузнецову прошла совершенно спокойно. Народа было довольно много, но большею частью местные торговцы и чернорабочие.
Для обратного следования с площади преступников посадили в тюремный фургон, и тут из толпы отделилось человек 15 нигилистов, которые сопровождали преступников до замка. В числе сопровождавших была сестра Успенского, Надежда; ее несколько времени под руку вел Черкесов.
Непонятный беспорядок был в том, что фургон с тремя преступниками, тюремным сторожем и возницею тащила одна лошаденка, до того плохая, что она раз шесть останавливалась. Около Никольского рынка навстречу привели двух лошадей. Шествие снова остановилось, и стали было перепрягать, но служитель, который привел лошадей, был пьян и начал ссору с кучером фургона. Кончилось тем, что к фургону, не выпрягая первоначальной клячи, прицепили вторую.
Во время остановок провожавшие лица старались подойти к самому фургону; их не допускали городовые, которых собственно для этого поручик Середянкин брал по одному от поста до поста507.
Обе «записки» являются извлечениями из документов III Отделения (Дело № 115, ч. XX, лл. 2 и 9) и опубликованы Б. П. Козьминым в сборнике материалов «Нечаев и нечаевцы», стр. 183—184, №№ 32 и 33.
506. Оснований для подобных предположений у агентов III Отделения было тем более, что уже в июле один из агентов сообщает о найденном воззвании следующего содержания: «Гг. публика! Отдайте последний долг нашему собрату г-ну Успенскому, осужденному совершенно невинно, и отправьтесь в день приговора на эшафот Конной площади» («Нечаев и нечаевцы», стр. 13).
507. И. Е. Деникер, лично присутствовавший при публичной казни над нечаевцами, в своих «Воспоминаниях» так ее описывает: «Осенью 1871 г. мне удалось быть на последних заседаниях по нечаевскому делу и видеть, при объявлении приговора, всех подсудимых. Особенно у меня в памяти врезались фигуры Прыжова, Успенского и Дементьевой. После того я был также при объявлении приговора Прыжову, Успенскому и Кузнецову на площади… Как сейчас вижу перед собой и массы народа, и приближение колесницы с тремя столбами и привязанными к ним, спиной к лошадям, „государственными преступниками“, и тот момент, когда поп подавал целовать крест, к которому Успенский и Кузнецов приложились, а Прыжов, махнув на него рукою и подобравши цепи, взошел первый на эшафот… С полчаса стояли они у столбов и все глядели по направлению восходящего солнца, которое, наконец, выглянуло из-за сереньких облаков и осветило печальную картину… Помню, что в одной группе дам, где была Надежда Успенская, с кем-то сделался обморок. Когда трех мучеников свели с эшафота и посадили в карету, целая толпа молодежи бросилась пожать им руку и затем бежала за каретой, все кланяясь и махая шапками, пока, наконец, не были оттиснуты крупами жандармских лошадей от кареты» (И. Е. Деникер, «Воспоминания» — «Каторга и ссылка» 1924, IV (11), стр. 33).