Иконы, открывающие и закрывающие свои глаза (Нурри)

Иконы, открывающие и закрывающие свои глаза^[1]
автор Эмиль Нурри, переводчик неизвестен

Оригинал: фр. Les images qui ouvrent et ferment les yeux. — Перевод опубл.: 1912. Источник: Журнал «Атеист» 1925, № 2 / Отв. ред. И. А. Шпицберг. — Москва : Издательство «Атеист» / П. Сэнтив. «Иконы, открывающие и закрывающие свои глаза» / С. 95-101. — Скан • оригинал книги, с которого сделан перевод: P. Saintyves. Les reliques et les images légendaires. — Paris: , Mercure de France, 1912. — С. 84—106.

В 1522 году французы напали на Милан, защищаемый Сфорцами.

В 1523 году венецианцы были теснимы Карлом V, который хотел, чтобы они разорвали союз с французами. Франциск I снова делал приготовления, чтобы спуститься в Италию. В 1524 году генерал Бониве не смог помочь Кремоне; она принуждена была сдаться. Родина знаменитого генерала Антуана де-Лев, Павла, несмотря на отчаянную защиту, попала в руки французов, с вместе миланским замком.

„Длительные несчастья были следствием этой упорной войны, ужасные распри раздирали всю Италию. Дело дошло до того, что в 1527-м году, после перемирия, устроенного министрами Карла V; Рим сделался добычей армии коннетабеля Бурбона и испытывал бедствия, память о которых не изгладится никогда... Неурожай, наводнения, голод, чума, безнадежное положение дел довели тогда Италию, и особенно Рим, до столь ужасного отчаяния, что люди думали, что с самого сотворения мира не было еще такого несчастного времени...

Я думаю, что в эту эпоху люди, видевшие таинственную ладью Петра (т. е. церковь) застигнутой таким ужасным ураганом и отечество, ставшее добычей таких плачевных бедствии, при виде необычайных чудес, производимых богом, пришли к выводу, что этими чудесами он хотел укрепить и поддержать их веру в столь тяжелых испытаниях“^[2].

„При таких то обстоятельствах (в 1524 г.) стал чудотворным образ богородицы „милосердной" в Брешии. Большое число людей, молясь перед ним в день пятидесятницы, заметило, что лик Марии открывал и закрывал глаза с видом божественного величия и кротости; она также складывала и протягивала руки; младенец Иисус тоже поднимал глаза и руки к своей матери; лучи необыкновенного света исходили из глаз святого Иосифа, нарисованного на той же иконе. Чудо это наблюдалось тысячью лиц, епископом Фамагусты, несколькими прелатами и светскими людьми всех званий; сомневаться в нем невозможно“^[3] -)

К тому же времени (между 1524 и 1636 г.г.) очень почитаемое изображение святой девы, находившееся под старыми воротами церкви святого Иоанна, в Пистойе, начало двигать глазами, „как будто оно было живым“^[4].

Брешии и Пистойе угрожали иностранные войска, но они не страдали так, как другие города. Нужно признать, что или провидение принимало особенное участие в судьбе их обитателей, или ловкие люди сумели вызвать явления, которые, — по их мнению, — могли поддержать дух сограждан.

В 1627-м году, в день пасхи, видели, как изображение святой девы (на земле Зендипары) открывало и закрывало глаза несколько раз, проливая слезы. Эта статуэтка из оливкового дерева была сделана на подобие статуи богоматери в Лоретте.

„Капуцин Марк Авиано, известный приписываемыми ему чудесами, прибыл в 1685 г. в Нойбург. Когда он вошел в церковь святого Петра, то заметил в углу старую деревянную статую богоматери, которая была вся изуродована и покрыта пылью. Его одновременно охватило рвение и печаль при виде этой богоматери в таком печальном положении. Он распростерся во всю длину перед ней, начал бить себя в грудь и разразился рыданиями. Когда он стенал так, он вдруг вскричал: „чудо“ и уверял, что добрая богоматерь повернула глаза и взглянула на него. В церкви находилось тогда несколько старых женщин, которые сбежались на крики капуцина и с радостью ухватились за случай, дававший им возможность говорить, что они были свидетельницами чуда. Вовсе не требовалось долго убеждать их, чтобы они закричали вместе с капуцином, что богоматерь посмотрела на него. Он немедленно вышел вместе с ними и наполнил весь город молвой об этом мнимом чуде. Власти поддержали его, и после некоторых предварительных действий, рассказывать о коих нет необходимости, отправились крестным ходом к храму святого Петра. Статую обмыли, возложили святые дары на главный алтарь, который был ей посвящен; богоматерь пышно нарядили и поместили на этом алтаре, где она творила чудеса миллионами. Князья и народ завалили ее подарками, и из всех краев приходили сюда на богомолье“^[5].

„В 1716-м году, когда турки объявили войну венецианцам и осадили Корфу, известный Ноэль Скарфа был извещен святой девой, что для того, чтобы добиться победы над неверными, нужно творить молитвы за находящиеся в чистилище души. Когда было разглашено об этом видении, толпа народа сбежалась к святой деве, в церковь святого Вита (Пеллестрина), где громадное число присутствующих было охвачено вполне понятным страхом, видя, как святое изображение опускало и высоко поднимало ресницы. Несколько венецианцев, прибежавших при слухах о таком удивительном чуде, были тому свидетелями-очевидцами, и действительность его была явно доказана протоколом составленным по всей форме канцелярией епископа Кьоджи. Епископом там был в то время преосвященный Иоанн Соффиетти; 14 июля 1717 года им было вынесено постановление в пользу истинности вышеуказанных чудес. Сенат Венеции учредил две постоянные службы, в память такого великого благодеяния, и принес в дар серебряную лампаду для того, чтобы она горела перед святым изображением“^[6].

Эти два последние случая очень поучительны; они показывают нам, как легко было людям набожным, более или менее лукавым или фанатичным, с одинаковой вероятностью в том и в другом случае (истерия сопровождается почти всегда непреодолимой наклонностью обманывать и лгать), содействовать коллективному внушению.

Но это-ничто по сравнению с той колоссальной эпидемией, которая должна была вспыхнуть в пределах католической церкви в эпоху революционных войн.

Со средины июня 1796 года до средины января 1797 г. многочисленные мадонны Италии и несколько других святых изображений порождали странные явления.

„Статуи, картины, казалось, ожили: движения глаз, текущие в изобилии слезы, сильное и чудесное выступление пота стали как бы беспрерывным откровением,то предвещающим бедствия, то пробуждающим надежды. Папой Пием VI была учреждена комиссия, чтобы исследовать и описать эти явления, происходившие перед глазами бесчисленных пришельцев со всех концов света. Опросы, показания более чем девятисот свидетелей подтвердили то, что видели все; и вот, тогда римская церковь, чтобы увековечить воспоминание об этом, учредила специальный праздник под названием праздника „богоматери чудес“^[7].

„Церковь святого Николая Лоренези, расположенная в квартале Навонской площади, с 1792 года обладала иконой богоматери, довольно хорошо исполненной; один благочестивый иезуит долгое время пользовался этой иконой для своих проповедей. Священники названной церкви имели обыкновение каждую субботу сообща, за час до захода солнца, совершать перед главным алтарем молебствия пресвятой деве. В июне месяце 1796 года один из них — Николо-Ринальди во время такого молебствия видел несколько раз, что образ чудесно открывает и закрывает глаза. Он не осмелился рассказать об этом видении, скрыл его в совершенном молчании и, таким образом, отклонил от себя честь первым об‘явить о чуде, обнародование которого выпало на долю уст, менее боязливых. Действительно, к концу месяца в Риме начали распространятся необычайные слухи. Там узнали, что в Анконе 25 июня образ святой девы, почитаемый под именем „царицы всех святых“ и известный под именем „девы de San-Ciriaco“, чудесно открывал и закрывал глаза. Следующие дни принесли подтверждение этой новости. Чудо продолжалось и, казалось, приняло постоянный характер. Сбегался народ из Анконской Марки, чтобы быть этому свидетелем. Наконец, 6 июля 1796 года кардинал Рануцци, на глазах у которого происходили эти вещи, приказал отпечатать и опубликовать рассказ о происшествии. Таким образом, факт этот не мог быть в Риме предметом какого бы то ни было сомнения. Известия эти произвели там глубокое впечатление. Однако, это было только прелюдией к необыкновенным явлениям, тотчас же проявившимся в самом Риме.

В памятный в летописях этого папского города день, 9 июля 1796 года, солнце взошло на чистом небе и залило город волнами света. Было около восьми часов утра, когда, на виду у всех, возле площади святых апостолов остановился незнакомец и стал рассказывать, что в этот самый час, в нескольких шагах отсюда, он видел, что мадонна del'Archetto открывала и закрывала глаза, как мадонна San-Ciriaco.

Чудо это распространялось час от часу. К концу дня его констатировали почти но всех кварталах Рима.

Мастерские закрывались: работы были прекращены; толпы скрещивались по всем направлениям. Возбуждение продолжалось до глубокой ночи. На следующий день, 10 июля, с восходом солнца улицы снова были наводнены народом. В этот день и в следующий круг распространения чуда еще увеличился. Церкви святой Марии del Miracoli, святой Марии Валличельской, святого Николая in Саrсеге, святого Мартина di Monti, братьев святого Иоанна божьего, старинная церковь странноприимного дома Утешения, несколько других часовен и молелен, общественных и частных, оказались имеющими своих чудотворных мадонн. Имеющийся перед нашими глазами список перечисляет их более сотни.

Иногда дева-покровительница домашнего очага, образ, завещанный предками, также удостаивал оживляться и бросать на семью, находящуюся в неутешном горе, взгляд утешения“^[8].

Фрозиноне, Верули, Торриче, Капрано, Фраскати, Урбаниа, Сан-Либерато, Калысата, Тоди, — все они тоже имели по одной или по несколько чудотворных мадонн. Эпидемия достигла максимума своего развития в августе 1796 года.

В Анконе чудо продолжалось без перерыва с 25 июня 1796 года до января месяца 1797 года. 23-го числа этого месяца чудеса опять возобновились; тогда граждане, с начальством города во главе, испросили разрешение, чтобы дни 25 и 26 июня праздновались ежегодно обедней и торжественными молебствиями. Несколько дней спустя после этого разрешения, 10 февраля 1797 года, Бонапарт совершил свое вступление в Анкону. Убежденный в том, что анконское чудо было результатом мошенничества церковников, предназначенного для возбуждения народа против французов, он призвал Кириака Каполеони и Иосифа Кадолини, каноников собора. Осыпав их жестокими упреками, он приказал закрыть изображение. 12 февраля 1797 года чудесная икона была задернута сукном. Приказание будущего императора распространилось, без сомнения, и на всех других мадонн Италии, потому что как раз к этому времени все чудеса пошли на убыль. В феврале чудеса в Риме возобновлялись еще, но уже с большими промежутками. В марте они прекратились совсем.

Нет никого сомнения, что мы имеем здесь дело с явлением коллективного внушения. Множество лиц, посетивших тогда различные изображения этого рода, никогда не видели сами этого чуда^[9].

„Иные из них могли удовлетворить свое благочестивое любопытство лишь при четвертом или пятом посещении, и теперь все очень хорошо помнят, что, когда им удавалось поместиться на таком расстоянии, чтобы хорошо видеть, и они, все-таки, ничего не видели, они, тем не менее, слышали, как народ свидетельствовал, что чудо совершается“^[10].

Жан Маркетти говорит нам, что „во власти всемогущего удостоить видеть и слышать чудеса лишь того, кого он захочет“, и приводит нам примеры из евангельских событий. Мы не будем его оспаривать. Но остается несомненным, что здесь дело не может итти о явлениях об‘ективного характера; иначе, все видели бы их; ведь, не мог же бог совершить целую серию новых чудес и при этом дать лишь небольшому числу „благочестивых людей“ заметить их.

Было ли это внушение самопроизвольным и развивалось ли они само-собой в породе, единственно под влиянием бедствий, угрожавших Италии? Я не думаю этого. Со времени вступления Бонапарта в Анкону чудеса должны были бы удвоиться в других городах полуострова и, особенно, в Риме. Этого не было; наоборот, мы видим, что они всюду перестали проявляться. Как только духовенство поняло, что стало опасно поддерживать чудеса, они прекратились. Поэтому мы имеем право думать, что оно не было чуждо появлению и развитию этой эпидемии чудес. Жан Маркетти дает нам, к тому же, доказательства этого.

„Во время этих чудес наш народ уже несколько лет питал и питает еще теперь чрезвычайное благоговение к чудотворному изображению святой девы, почитаемому в храме святого Варфоломея и Бергамаске и известному под именем „скорбящей богородицы“. Нарисована икона на полотне и с нее сняты бесчисленные копии, которые распространялись повсюду и довольно большое число которых уже было помещено на улицах и общественных местах города. Итак, упование, благоговение, всеобщее почитание, почести, оказываемые Марии, и молебствия, устраиваемые ей, направлялись именно к этой иконе „скорбящей богоматери“, и потому это благочестивое народное предрасположение — факт, который вследствие своей всеобщей известности не может быть оспариваем.

Постоянно видели, как народ толпился вокруг нее при всех обстоятельствах, обычно возбуждающих благочестивое рвение, а таковыми, в особенности, бывают общественные бедствия. Словом, ощущение бедствий, которые нам тогда угрожали и которые становились все более зловещими, известие о чудесах, которые произошли 25 июня в Анконе и в других местах Анконской Марки и которые с первых же дней июля месяца начали производить шум в Риме, были способны возбудить благочестивое воображение народа, и придать некоторую силу известного рода соревновании, заставляющему видеть также и в Риме чудесное движение глаз святого изображения Марии, когда еще не говорили с уверенностью, что видели подобное явление. Итак, совершенно понятно и все естественные последствия делают очевидным, что именно воображение нашего народа и привело в движение, 9 июля, глаза решительно всех изображений „скорбящей богородицы“. Словом, здесь произошло, смело можно сказать, новое чудо, состоящее в том, что набожность, стечение и вера всего народа продолжались без перерыва во время наших чудес, как и раньше по отношению к этим самым изображениям „скорбящей“, особенно, в церкви святого Варфоломея; вовсе не надо было иметь особенно разгоряченной головы, чтобы сказать, что видел сам, как она двигала глазами“^[11].

Чудеса, действительно, должны были бы быть связанными с иконами этой „скорбящей богородицы“, если бы эпидемия была народного происхождения; но, — делает наивную заметку „католический библиофил“, — „замечательная вещь: первое из изображений, на котором Мария проявила свое могущество, принадлежало члену знаменитого „общества Иисуса“, (т.-е. иезуиту), в то время рассеянного и гонимого, и последнее чудо имело место на площади Иисуса, как раз против церкви и дома этого же самого общества“^[12].

С другой стороны, тот образ действий, который имел место при юридическом расследовании, в высшей степени способен возбудить наши подозрения. Нужно было, согласно обычаю, назначить экспертов, чтобы произвести осмотр „материала изображений“. Однако, решили обойтись без этого, якобы, как в виду большого числа изображений, подлежащих осмотру, — заметьте, что дело шло лишь, о двадцати шести, — так и потому, что изображения не были новыми.

Можно ли, на этом основании, заключить, что со всеми этими изображениями было проделано мошенничество? Совсем нет. Это невероятно по очень многим причинам. Но ни для кого не тайна, что расположение глаз на некоторых изображениях христа, например, на которых зрачки нарисованы под ресницами, — на изображениях, находящихся и ныне в лавочках католических торговцев, —производит именно такое впечатление, будто глаза попеременно открываются и закрываются для тех, кто пристально смотрит на них в течение некоторого времени^[13].

Посему, достаточно было бы некоторой подрисовки, чтобы установить то или другое расположение глаз, которое способствовало бы возникновению этой коллективной галлюцинации.

Раз явление галлюцинации возникло, то появляются движения „уже необычные дли человеческих глаз“, и нам заявляют, — по крайней мере, это касается одного свидетели, что лицо Марии, когда она двигала глазами, казалось ему уже не естественным, но изменившимся.

Первыми свидетелями движений некоторых изображений (в храме св, Сильвестра in Capite, например) были лица, которых ключарь никогда не видел. Образ богоматери del Lamре, в церкви святого Иоанна божьего, которое производило особенно чудесные явления и гравюры с которого, сделанные до и после этого события, имелись у нас, под конец поворачивало голову уже не в ту сторону. Мы можем предположить, что первоначальная подделка впоследствии была изменена. Расследование не дает данных, противоречащих этому мнению. Статуя богоматери du Rosaire, находившаяся в домашней часовне Луи Галли, несомненно, была подрисована заново. Легко можно было бы увеличить примеры этого рода.

Но как бы ни была велика доля шантажа, тем не менее, оказывается, что в общем эти чудеса являются эпидемией коллективного внушения.

Пий VI питал большое доверие к Жанну Маркетти, которого он назначил наблюдателем римского духовенства, а затем настоятелем коллегии и церкви иезуитов. Эта личность прославилась своими политическими происками. Так, во время вступления французов в Рим, в 1798 году, он был заключен в замок Святого Ангела, а потом изгнан из пределов римской республики; он вернулся на родину (Эмполи в Тоскане), где снова был заключен в тюрьму, так как Тоскана была захвачена французами. После того, как Пий VII отлучил Наполеона от церкви, Маркетти, подозреваемый в том, что посоветовал папе эту меру, был сослан на некоторое время на остров Эльбу^[14].

Мы не ошибемся, если скажем, что он был душой этой религиозной эпидемии, и Наполеон в этом не обманулся. В донесении, часто нами цитированном, Маркетти признается сам, что был одним из тех, кто отклонил исследование материалов, из коих были сделаны эти чудотворные изображения. Без сомнения, у него имелись на то свои основания.

Последняя эпидемия этого рода, известная нам, имела место в 1850 году, когда папа, изгнанный из Папской области революцией 1848 года, вернулся туда под покровительством французов, но полный предчувствий близкого конца своей светской власти.

Икона божьей матери, известная под именем „матери милосердия“ и находившаяся в маленькой церкви святой Клары, в Римини, обратила на себя внимание своими движениями глаз и слезами. Эта икона, на полотне, была нарисована в 1796 году одним гражданином из Римини — Иосифом Бранкалеони.

В субботу, 11 мая 1850 года, в день, вдвойне посвященный Марии, госпожа Анна Бульи, графиня Бальдини, сопровождаемая двумя молодыми дочерьми, вошла в церковь святой Клары, чтобы совершить там свои утренние молитвы. Велико было их удивление, когда, молясь перед святой иконой, они увидели, что лицо значительно изменило свое выражение. Глаза вращались в своих орбитах и поднимались к небу. Женщины удалились под впечатлением благочестивого ужаса, решившись хранить молчание до нового доказательства. На следующий день чудо возобновилось в присутствии нескольких, других лиц, которых они привели с собой. Они уведомили об этом почтенных отцов, миссионеров „Драгоценной Крови“, которые исправляли должность священников в церкви святой Клары; те сами засвидетельствовали чудо, уверившись после долгого и внимательного предварительного рассмотрения других изображений, что это не обман зрения. После полудня того же дня чудо уже не было ни для кого, тайной; церковь, улицы и соседние площади были запружены радостной толпой, дрожавшей от благочестивого любопытства. После того оказались сотни, чтобы не сказать тысячи, свидетелей-очевидцев, потому что чудо возобновлялось часто; и все те, кто мог в тесной часовне поместиться, таким образом, чтобы хорошо видеть святую икону, были в то же самое время свидетелями чуда.

В следующие недели Фоссомброне, Санта Агата, Фельтрия, Сан-Дженечио, Терни, Луго, Сант-Арканджело, Монтбароччио и несколько других мест оказались обладающими своими чудотворными мадоннами.

Грамотой от 25 июля 1850 года папа Пий IX уполномочил епископа Римини поднести золотую корону в дар „матери милосердия“. Наконец, 11 января 1851 года епископским посланием, после юридического опроса, была установлена подлинность и сверх-естественный характер вышеназванных чудес.

Эти чудеса, без всякого сомнения, способствовали тому, чтобы подготовить благоприятную атмосферу для провозглашения догмата о непорочном зачатии, который был установлен Пием IX 8 декабря 1854 года^[15][16].

Примечания

1. Текст выложен в оригинальной орфографии переводчика
2. Jean Marchetti.—„Miracles arrivés à Rome, en 1796“, стр. 84—87; Париж, 1801 г.
3. Don G. Felice Astolfi. — „Historia universale delle imagini miracolose della gran Madre di Dio“, стр. 540; Венеция, 1624 г. См. также: Corner — „Nouvelles historiques des apparitions et des images... pe la Vierge“, стр. 377; Венеция. 1701 г.
4. R. Р. Jos. Donduri — „Della pieta di Pistoja", стр. 165: Пистойя, 1666 г.
5. М. Misson — „Nouveau voyage d’Italie“, I, 113—114; 1727 г.
6. Корнер, 79—87.
7. Matignon — „La Question du surnaturel“, стр. 507; Париж, 1863 г.
8. Маркетти-Histoire des images miraculeuses de Rom... on 1796 et 1797, стр. 6—11; Париж, изд. 1850 г.
9. Маркетти — „Чудеса“, 71.
10. Маркетти — „Чудеса“, 50.
11. Маркетти — „Чудеса“. 38—41.
12. Маркетти — „История“, 6.
13. Глаза, окруженные нарисованным или накладным жемчугом, могут производить такую же иллюзию.
14. Abbe F. Perennes — „Diet. de biographies chretiennes“, II, 1370: 1851 г.
15. Матиньон, — 508.
16. Статья взята книги P. Saintyves. — „Les reliques et les images légendaires“, стр. 84—106; Париж, 1912 г. . Статья эта ценна тем, что рисуемая в ней „эпидемия чудее“ с иконами богини Марии является хорошей параллелью с эпидемии чудес с „обновлением икон“, с начала Октябрьской революции и по ныне еще подстраиваемой у нас, в СССР, духовенством буржуазией и в политически-контрреволюционных и эксплоататорских целях. Прим. редакции