Капитан Бопп (Жуковский)

На корабле купеческом «Медузе», 

Который плыл из Лондона в Бостон, 

Был капитаном Бопп, моряк искусный, 

Но человек недобрый; он своих 

Людей так притеснял, был так безстыдно 

Развратен, так ругался дерзко всякой 

Святыней, что его весь экипаж 

Смертельно ненавидел; наконец 

Готов был вспыхнуть бунт и капитану б 

Не сдобровать... Но Бог решил иначе. 

Вдруг занемог опасно капитан; 

Над кораблем команду принял штурман; 

Больной же, всеми брошенный, лежал 

В каюте: экипаж решил, чтоб он 

Без помощи издох, как зараженный 

Чумой, и это с злобным смехом было 

Ему объявлено. Уж дни четыре, 

Снедаемый болезнию, лежал 

Один он, и никто не смел к нему 

Войти, чтобы хоть каплею воды 

Его язык изсохший освежить, 

Иль голову повисшую его 

Подушкой подпереть, иль добрым словом 

Его больную душу ободрить; 

Он был один, и страшно смерть глядела 

Ему в глаза. Вдруг слышит он однажды, 

Что в дверь его вошли, и что ему 

Сказал умильный голос: «Каковы 

Вы, капитан?» — То мальчик Роберт был, 

Ребенок лет двенадцати; ему 

Стал жалок капитан; но на вопрос 

Больной сурово отвечал: тебе 

Какое дело? Убирайся прочь! 

Однако на другой день мальчик снова 

Вошел в каюту и спросил: «Не нужно ль 

Чего вам, капитан?» — Ты это, Роберт? — 

Чуть слышным голосом спросил больной. 

«Я, капитан». — Ах, Роберт, я страдал 

Всю ночь. — «Позвольте мне, чтоб я умыл 

Вам руки и лицо; вас это может 

Немного освежить». — Больной кивнул 

В знак своего согласья головою. 

А Роберт, оказав ему услугу 

Любви, спросил: «Могу ли, капитан, 

Теперь обрить вас?» — Это также было 

Ему позволено. Потом больного Роберт 

Тихонько приподнял, его подушки 

Поправил; наконец, смелее ставши, 

Сказал: «Теперь я напою вас чаем». 

И капитан спокойно соглашался 

На все; он глубоко вздыхал и с грустной 

Улыбкою на мальчика смотрел. 

Уверен будучи, что от своих 

Людей он никакого милосердья 

Надеяться не должен, в злобе сердца 

Решился он ни с кем не говорить 

Ни слова. Лучше умереть сто раз, 

Он думал, чем от них принять услугу. 

Но милая заботливость ребенка 

Всю внутренность его поколебала; 

Непримиримая его душа 

Смягчилась, и в глазах его, дотоле 

Свирепо мрачных, выступили слезы. 

Но дни его уж были сочтены; 

Он видимо слабел и наконец 

Уверился, что жизнь его была 

На тонком волоске; и ужас душу 

Его схватил, когда предстали разом 

Ей смерть и вечность; с страшным криком совесть 

Проснулась в нем; но ей не поддалась бы 

Его железная душа; он молча б 

Покинул свет, озлобленный, ни с кем 

Не примиренный, если б милый голос 

Ребенка, посланнаго Богом, вдруг 

Его не пробудил. И вот однажды 

Когда, опять к нему вошедши, Роберт 

Спросил: «Не лучше ли вам капитан?» 

Он простонал отчаянно: ах! Роберт, 

Мне тяжело; с моим погибшим телом 

Становится ежеминутно хуже. 

А с бедною моей душою!.. Что 

Мне делать? Я великий нечестивец! 

Меня ждет ад; я ничего иного 

Не заслужил; я грешник, я навеки 

Погибший человек. — «Нет, капитан, 

Вас Бог помилует; молитесь». — Поздно 

Молиться; для меня уж боле нет 

Надежды на спасенье. Что мне делать? 

Ах! Роберт, что со мною будет? — Так 

Свое дотоль безчувственное сердце 

Он исповедывал перед ребенком; 

И Роберт делал все, чтоб возбудить 

В нем бодрость — но напрасно. Раз, когда 

По-прежнему вошел в каюту мальчик, 

Больной, едва дыша, ему сказал: 

Послушай, Роберт, мне пришло на ум, 

Что, может быть, на корабле найдется 

Евангелье; попробуй, поищи. — 

И подлинно, Евангелье нашлося. 

Когда его больному подал Роберт, 

В его глазах сверкнула радость. Роберт, 

Сказал он, это мне поможет, верно 

Поможет. Друг, читай; теперь узнаю, 

Чего мне ждать и в чем мое спасенье. 

Сядь, Роберт, здесь; читай; я буду слушать. 

«Да что же мне читать вам, капитан?» — 

Не знаю, Роберт; я ни разу в руки 

Не брал Евангелья; читай, что хочешь, 

Без выбора, как попадется. — Роберт 

Раскрыл евангелье и стал читать, 

И два часа читал он. Капитан, 

К нему с постели голову склонив, 

Его с великой жадностию слушал; 

Как утопающий за доску, он 

За каждое хватался слово; но 

При каждом слове молниею страшной 

Душа в нем озарялась; он вполне 

Все недостоинство свое постигнул, 

И правосудие Творца предстало 

Ему с погибелью неизбежимой; 

Хотя и слышал он святое имя 

Спасителя, но верить он не смел 

Спасению. Оставшися один, 

Во всю ту ночь он размышлял о том, 

Что было читано; но в этих мыслях 

Его душа отрады не нашла. 

На следующий день, когда опять 

Вошел в каюту Роберт, он ему 

Сказал: мой друг, я чувствую, что мне 

Земли уж не видать; со мною дело 

Идет к концу поспешно; скоро буду 

Я брошен через борт; но не того 

Теперь боюсь я... что с моей душою, 

С моею бедною душою будет! 

Ах, Роберт, я погиб, погиб навеки! 

Не можешь ли помочь мне? Помолися, 

Друг, за меня. Ведь ты молитвы знаешь? 

«Нет, капитан; я никакой другой 

Молитвы, кроме Отче наш не знаю; 

Я с матерью вседневно поутру 

И ввечеру ее читал». — Ах! Роберт, 

Молися за меня; стань на колена; 

Проси, чтоб Бог явил мне милосердье; 

За это Он тебя благословит. 

Молися, друг, молися о твоем 

Отверженном, безбожном капитане. — 

Но Роберт медлил; а больной его 

Просил и убеждал, ежеминутно 

Со стоном восклицая: Царь небесный, 

Помилуй грешника меня. — И оба 

Рыдали. — Ради Бога на колена 

Стань, Роберт, и молися за меня. — 

И увлеченный жалостию мальчик 

Стал на колена и, сложивши руки, 

В слезах воскликнул: «Господи, помилуй 

Ты моего больного капитана. 

Он хочет, чтоб Тебе я за него 

Молился — я молиться не умею. 

Умилосердись Ты над ним; он бедный 

Боится, что ему погибнуть должно — 

Ты, Господи, не дай ему погибнуть. 

Он говорит, что быть ему в аду — 

Ты, Господи, возьми его на небо; 

Он думает, что дьявол овладеет 

Его душой, — Ты, Господи, вели, 

Чтоб ангел Твой вступился за него. 

Мне жалок он; его больного все 

Покинули; но я, пока он жив, 

Ему служить не перестану; только 

Спасти его я не умею; сжалься 

Над ним Ты, Господи, и научи 

Меня молиться за него». — Больной 

Молчал; невинность чистая, с какою 

Ребенок за него молился, всю 

Его проникла душу; он лежал 

Недвижим, стиснув руки, погрузив 

В подушки голову, и слез потоки 

Из глаз его бежали. Роберт, кончив 

Свою молитву, вышел; он был также 

Встревожен; долго он, едва дыханье 

Переводя, на палубе стоял, 

И перегнувшись через борт, смотрел 

На волны. Ввечеру он, возвратившись 

К больному, до ночи ему читал 

Евангелье, и капитан его 

С невыразимым слушал умиленьем. 

Когда же Роберт на другое утро 

Опять явился, он был поражен, 

Взглянув на капитана, переменой, 

В нем происшедшей: страх, который так 

Усиливал естественную дикость 

Его лица, носившаго глубокий 

Страстей и бурь душевных отпечаток, 

Исчез; на нем сквозь покрывало скорби, 

Сквозь бледность смертную сияло что-то 

Смиренное, веселое, святое, 

Как будто луч той светлой благодати, 

Которая от Бога к нам на вопль 

Молящаго раскаянья нисходит. — 

Ах! Роберт, — тихим голосом больной 

Сказал, — какую ночь провел я! 

Что Со мною было! Я того, мой друг, 

Словами выразить не в силах. Слушай: 

Когда вчера меня оставил ты, 

Я впал в какой-то полусон; душа 

Была полна евангельской святыней, 

Которая проникнула в нее, 

Когда твое я слушал чтенье; вдруг 

Перед собою, здесь, в ногах постели, 

Увидел я — кого же? Самого 

Спасителя Христа; Он пригвожден 

Был ко кресту; и показалось мне, 

Что будто встал я и приполз к Его 

Ногам и закричал, как тот слепой, 

О коем ты читал мне: Сын Давидов, 

Иисус Христос, помилуй. И тогда 

Мне показалось, будто на меня — 

Да! на меня, мой друг, на твоего 

Злодея капитана Он взглянул... 

О, как взглянул! какими описать 

Словами этот взгляд! Я задрожал; 

Вся к сердцу кровь прихлынула; душа 

Наполнилась тоскою смерти; в страхе, 

Но и с надеждой, я к Нему поднять 

Осмелился глаза... и что же? Он... 

Да, Роберт!.. Он отверженному мне 

С небесной милостию улыбнулся! 

О! что со мною сделалось тогда! 

На это слов язык мой не имеет. 

Я на Него глядел... глядел... и ждал... 

Чего я ждал? не знаю; но о том 

Мое трепещущее сердце знало. 

А Он с Креста, который весь был кровью, 

Бежавшею из ран Его, облит, 

Смотрел так благостно, с такой прискорбной 

И нежной жалостию на меня... 

И вдруг Его уста пошевелились, 

И я Его услышал голос... чистый, 

Пронзающий всю душу, сладкий голос; 

И Он сказал мне: ободрись и веруй! 

От радости разорвалося сердце 

В моей груди, и я перед Крестом 

Упал с рыданием и криком... но 

Видение исчезло; и тогда 

Очнулся я; мои глаза открылись... 

Но сон ли это был? Нет, не сон. 

Теперь я знаю: Тот меня спасет, 

Кто ко Кресту за всех и за меня 

Был пригвожден; я верую тому, 

Что Он сказал на Вечери Святой, 

Переломивши хлеб и вливши в чашу 

Вино во оставление грехов. 

Теперь уж мне не страшно умереть; 

Мой Искупитель жив; мои грехи 

Мне будут прощены. Выздоровленья 

Не жду я более и не желаю; 

Я чувствую, что с жизнию разстаться 

Мне должно скоро; и ее покинуть 

Теперь я рад... — При этом слове Роберт, 

Дотоле плакавший в молчаньи, вдруг 

С рыданием воскликнул: «Капитан, 

Не умирайте; нет, вы не умрете». — 

На то больной с усмешкой отвечал: 

Не плачь, мой добрый Роберт; Бог явил 

Свое мне милосердье; и теперь 

Я счастлив; но тебя мне жаль, как сына 

Родного жаль; ты должен здесь остаться 

На корабле меж этих нечестивых 

Людей, один, неопытный ребенок... 

С тобою будет то же, что со мной! 

Ах! Роберт, берегись, не попади 

На страшную мою дорогу; видишь 

Куда ведет она. Твоя любовь 

Ко мне была, друг милый, велика; 

Тебе я всем обязан; ты мне Богом 

Был послан в страшный час... ты указал мне, 

И сам того не зная, путь спасенья; 

Благослови тебя за то Всевышний! 

Другим же всем на корабле скажи 

Ты от меня, что я прошу у них 

Прощенья, что я сам их всех прощаю, 

Что я за них молюсь. — Весь этот день 

Больной провел спокойно; он с глубоким 

Вниманием Евангелие слушал. 

Когда ж настала ночь, и Роберт с ним 

Простился, он его с благословеньем, 

Любовию и грустью проводил 

Глазами до дверей каюты. Рано 

На следующий день приходит Роберт 

В каюту; двери отворив, он видит, 

Что капитана нет на прежнем месте: 

Поднявшися с подушки, он приполз 

К тому углу, где Крест ему во сне 

Явился; там, к стене оборотясь 

Лицом, в дугу согнувшись, головой 

Припав к постеле, крепко стиснув руки. 

Лежал он на коленях. То увидя, 

Встревоженный, в дверях каюты Роберт 

Остановился. Он глядит и ждет, 

Не смея тронуться; минуты две 

Прошло... и вот он наконец шепнул 

Тихонько: «Капитан!» — ответа нет. 

Он, два шага ступив, шепнул опять 

Погромче: «Капитан!» — но тихо все; 

И все ответа нет. Он подошел 

К постеле. «Капитан!» — сказал он вслух. 

По-прежнему все тихо. Он рукой 

Его ноги коснулся: холодна 

Нога, как лед. В испуге закричал 

Он громко: «Капитан!» — и за плечо 

Его схватил. Тут положенье тела 

Переменилось; медленно он навзничь и 

Упал; и тихо голова легла 

Сама собою на подушку; были 

Глаза закрыты, щеки бледны, вид 

Спокоен, руки сжаты на молитву.