Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
КИСЛОРОД[править]
Следующую удивительную и, по-моему, маловероятную вещь рассказывал мне однажды ранним весенним петербургским утром, в то время, когда мы возвращались из игорного клуба средней руки, некто Васенька Штольдер, не то игрок, не то арап, не то прямой шулер, но, во всяком случае, человек с огромным и пестрым прошлым, маленький, курчавый, смуглый, с желтыми белками, — человек, похожий на цыгана.
— В игре бывают случаи просто сказочные! — говорил он своим сиплым приятным баритоном. — Однажды, после большого выигрыша в Купеческом клубе, я решился, наконец, исполнить давнишнюю заветную мечту — съездить в Монте-Карло, где я до тех пор ни разу не был. Мне казалось, что если я, играя здесь с людьми, то есть с их личным, враждебным мне счастьем, с их различными характерами и опытом, все-таки выигрываю, то, конечно, слепую, глухую и равнодушную, как сама судьба, машину я должен победить.
Ах, каких я там типов нагляделся! Ведь это только сначала ничего не видишь, ослепленный потоками золота и собственной удачей. Но когда ненасытная машинка увлечет обратно и твой выигрыш, а вслед за тем и все твои собственные деньги, когда переходишь к мелочной, нищенской игре, длящейся обычно не более четверти часа, — тогда подолгу бродишь по роскошным залам казино и прислушиваешься, приглядываешься, замечаешь, запоминаешь. Видел я принцесс крови и кокоток, американских миллиардеров и лондонских воров, немецких пасторов и растакуэров, — и все они перетасованы, как карты в колоде. Но больше всего поразил мое внимание и любопытство один русский. Он приходил в казино ежедневно, к одиннадцати часам утра, и оставался до самого конца, до закрытия, делая два получасовых промежутка для еды. Это был грузный, оплывший мужчина, лет пятидесяти, с темным опухшим лицом и с черными мешками под глазами. Подвигался он с большим трудом и на ходу часто останавливался, чтобы перевести дыхание, и тогда на него жалко бывало смотреть. С выпученными безумными глазами, с раскрытым ртом, он жадно ловил воздух, высоко нося грудью и животом, и походил на большую рыбу, только что выуженную из воды. Не было сомнения, что он страдал жесточайшей сердечной или легочной — я уж там не знаю, как назвать, — астмой.
Такие же припадки случались с ним нередко и во время игры, и я вскоре заметил, что для того, чтобы успокоиться, он каждый раз вытягивал из левого рукава резиновую трубочку с черным наконечником и делал из нее несколько затяжек, точно курил. Играл он очень спокойно, расчетливо и совсем умеренно — пятифранковиками. Выигрывал мало, а когда проигрывался до конца, то все-таки не оставлял стола и своего привычного, насиженного места и, не играя, только отмечал в записной книжке выходящие номера.
Мой случайный знакомый, сосед по отелю, рассказал мне кое-что о нем. Этот странный человек был раньше очень богатым приволжским помещиком. Лет десять тому назад он приехал впервые в Монте-Карло, удивил всех своей блестящей игрой — на него собирались смотреть, как на Шаляпина, — выигрывал около ста тысяч франков и даже — чудо! — имел мужество и самообладание увезти их с собою, в свою Казань или Самару.
Но недаром покойный Блан говорил: «Мы живем именно тем, что все, кто у нас выиграл, непременно вернутся к нам». Вернулся и помещик и, конечно, проигрался дотла. Заложил все свои черноземные поместья и мельницы и тоже проиграл. Продал их и опять проиграл. С тех пор он безвыездно живет на Лазурном берегу, ничем не интересуется, кроме рулетки. Откуда-то из России получает он ежемесячно пенсию — небольшую, но вполне достаточную для стола, квартиры и скромной игры — франков по сорок-пятьдесят в день. В последний год он стал страдать злейшим удушьем и потому всегда носил с собою под платьем небольшой мешок с кислородом. Трубка от мешка проведена незаметно в левый рукав, и каждый раз, чувствуя приближение удушья, он незаметно правой рукою отворяет под полой сюртука кран и дышит оживляющим газом. Знакомств он избегает, и никому неизвестно, где он живет.
В тот день, о котором идет речь, я видел его три раза. В первый раз утром в Ницце, в «Лионском кредите». Он получал деньги, и, насколько я мог судить издали, довольно крупные. Он суетился, волновался, задыхался и часто дрожащей рукой подносил ко рту свою трубку с кислородом. Потом я увидел его, к своему удивлению, не в зале, а в парке Монте-Карло. Он сидел в тени платанов, задумчиво согнувшись, и чертил что-то тросточкой по песку дорожки.
«Наполеон перед Аустерлицем», — подумал я невольно.
Когда он, наконец, с трудом поднялся и ушел, я подошел к его скамейке и посмотрел: что такое он чертил своею тросточкой? Оказалось, — все одно и то же число: 23, 23, 23, 23.
Наконец в последний раз я увидел его в казино, за игорным столом, на обычном месте. Он не играл, но и не записывал, против обыкновения, выходящих чисел. Многое мне, опытному игроку, сказало об его необычайном волнении: дрожание рук, особый напряженный блеск глаз, нервное прикусывание нижней губы, испарина на лбу. Чаще, чем обыкновенно, вытягивал он из рукава свою трубочку и усиленно затягивался из нее. Я следил за ним. «Сейчас Наполеон двинет старую гвардию», — думал я.
И вот, в то время, когда игроки с безумной поспешностью ставили на зеленое разграфленное сукно свои ставки и крупье уже готовился пустить шарик, он вдруг воскликнул:
— Прошу подождать минуту!
Его знали по прежним проигрышам и по корректности игры и относились к нему с почтением. Поэтому крупье задержался, глядя внимательно в его сторону.
Тогда он, не торопясь, начал посылать полностью свои ставки сначала на № 23, потом a cheval, en carre и затем на все комбинации, касающиеся 23-х: на среднюю дюжину, на среднюю колонну, на красное, нечет и passe. Затем он остановился и кивнул головой.
Крупье пустил шарик. В тишине раздался его возглас: «Rien ne va plus». Слышно было только, как шарик с рокотом бегал по гнездам. И тут многие заметили, что помещик вдруг склонился над столом, точно в минутной дремоте.
— Vingt-trois, rouge, impair, passe! — крикнул крупье.
Игрок с кислородом выиграл семнадцать раз полностью — сто четыре тысячи франков. К нему подвинули лопаточкой кучи бумажек и золота. Но он не просыпался от своей дремоты.
— Monsieur, monsieur! — испуганно крикнул, наконец, крупье и слегка толкнул игрока в плечо.
И тот, мертвый, покорно рухнул всем телом на стол.
А когда его унесли, то десять человек кинулись, чтобы занять его место. «После мертвеца везет!» — такова поговорка в Монте-Карло.
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Рассказ. Впервые напечатан в журнале «Иллюстрированная Россия» (Париж, 1927, 16 июля, № 29). Вошел в Собрание сочинений в 9 томах (М.: Художественная литература. 1973. Т. 8).
Близкий друг Куприна писатель Б. А. Лазаревский (1871—1936) в очерке «Колесо счастья» (Иллюстрированная Россия. — 1926. — №№ 18-26) упоминает Куприна как источник рассказов о рулетке, приводит письмо друга-писателя с советами и описывает тот же случай в казино.
— не то арап — (жарг.) аферист, жулик, мошенник.
— растакуэр — (франц.) прожигатель жизни, темная личность. Печатается по: «Иллюстрированная Россия» (Париж), 1927., № 29.