Сибирским шляхом, ярмаковым путем-дорогою ехал я в чужедальнюю сторонушку, близясь к месту моего пристанища.
Ехал борзо.
Кругом, куда взором ни кинь, стлались кручиненные просторы, меченные курганами да оврагами.
Снеги белы повылегли.
Ехал.
Червонное солнце уползало в засаду.
Плыл-качался по узким-узехонькой дорожке, по следу санному.
Ехал.
Вдруг ямщик всполошился, зорким взглядом рыскнул по сторонам, оборотясь, снял шапчонку.
— Атаман, прикажи воротиться.
— Гуторь!
— Время ненадежное. Ветришка-буян взыгрался, вишь, крутит-метет поземкой.
— Невелика напасть.
— А погляди-ка туда.
Ямщик ткнул кнутовищем на восход.
— Ничего не примечаю.
Степи белы, небеса ясны.
— А во-он, облачко.
Остренько зиркнув, заприметил я на краю неба мутное облачко. Прикинулось оно сторожевым курганом. Ямщик запахнул татарский полосатый халат.
— Якар-мар, быть бурану.
Ой вы, просторы, нелюдимые, снегами повитые! Ой вы, бураны знобовитые, ездачи, эх, да э-эх! Непоседливые!
Курганы дики, овраги глухи. Доехал!
