Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015.
КРАХ ТОРГОВОГО ДОМА[править]
Мой отец был купцом.
Значит, купеческая кровь рано или поздно должна во мне заговорить…
И вот теперь она заговорила, забурлила, шумно сметая все на своем пути:
— Хочу торговать!
Но я решил не просто торговать: у меня зрела глубокая идея…
Всюду широкой рукой разлилась спекуляция, жажда наживы, сдирание с покупателя шкуры. Позор! Стыд!
Я решил показать всем этим алчным людишкам пример: брать за свой товар действительную его стоимость.
Когда все презренные торгаши увидят мои торговые операции, может быть, что-либо шевельнется в их мохнатом сердце, они устыдятся и начнут постепенно спускать цены на товары.
Мысль у меня, правду сказать, не глупая: сегодня один купец сбросит рубль с фунта своего товара, завтра, заметив это, — другой, а там третий, увидев, что жизнь точно что стала дешевле, спустит у себя три целковых, что, в свою очередь, пришпорит первого и второго.
— Ах, — скажет четвертый, — раз крупа и сахар так подешевели, сем-ка я скину за свою колбасу!
И пойдет, и пойдет…
Лиха беда — начало.
И вот я стал торговать: купил лоток, на лотке разложил самым аппетитным образом папиросы, газеты, яйца, яблоки, пирожки, и на каждом предмете выставил изящные ярлычки:
«Папиросы 6 коп. десяток».
«Яблоки 8 коп. штука».
«Яйца по 3 коп.».
Газеты и пирожки, как это вообще принято, я объявил по пятачку.
Устроил все и стал ждать покупателей.
Подошел первый:
— Почем папиросы?
— Десяток 6 копеек.
— Ско-о-олько?
— Шесть копеек.
— Я вас серьезно спрашиваю. Я не намерен выслушивать ваши дурацкие шутки…
— Я и не шучу вовсе…
— Почем газеты?
— Как обыкновенно: пятачок!
— Я вас в участок отправлю!
— Помилуйте, за что же-с?
— Эй, стражник! Отведи вот этого в участок! Позволяет себе разное хамство, издевается над покупателями!
Нас повели.
Пристав долго тер свой покрасневший лоб.
— Почему вы его привели?
— Помилуйте, издевательство! Я спрашиваю: «почем папиросы?», а он: «шесть копеек десяток». Что я ему — мальчик?
— Как же это вы так? — огорчился пристав. — Нехорошо.
— Да я серьезно. Сколько ж можно взять за десяток папирос? Не дороже шести копеек. Или за яйцо? Ну, что в нем? Вздор! Один прах и ерунда. Больше трех копеек и стоить не может. А если за яблоко 8 копеек дорого, то я могу копеечку и сбросить! В своем я праве?
— Пожалуй, — нерешительно вздохнул пристав. — Освободите их. Пусть торгуют.
— Может, бумажку какую дадите, ваше благородие. Чтоб придирок не было?
— Бумажку? Можно и бумажку.
Получив бумажку, которая легализовала мои торговые операции со стороны благочиния и общественного спокойствия, я снова вернулся к лотку.
Подошел второй покупатель.
— Почем яйца?
— Три копейки штука.
— Здорово сделанные. Каменные?
— Помилуйте-с. Куриные.
— Толкуй. Одначе до чего дошли с этой фальсификацией. Слушайте, как вас? А если ребенку куплю поиграть — не разобьет?
— Разобьет.
— Что ж вы такую дрянь продаете? Папиросы почем?
— 6 копеек десяточек.
— А здорово коробка сделана — совсем как настоящая. Пустая?
— Что вы! Внутри папиросы.
— Из чего?
— Из табаку.
— А табак из чего?
— Не из чего. Сам из себя.
— То-то и оно. Много вас тут нынче, жулья, развелось. Постой, неужто ж яблоко 8 копеек?
— Ей-Богу.
— Мылится?
— Ни в коем случае.
— Так что ж ты его на прилавок вывалил, голова с мозгами?!! Раньше этак мыло делали — под яблоко будто. Для смеху. А пустой ты малый, как я погляжу. Пойдемте, Иван Федосьич.
И только к вечеру подошел настоящий покупатель.
— Почем яйца?
— 3 копейки штука.
— Можно пять штук? И пару яблок дайте. И пирожок, и коробочку папирос. Сколько с меня?
— Всего-с 42 копейки.
— С двухсот сдачи.
— Что вы-с! Тут всего-то товару на полсотни не будет! Нет ли помельче?
— Вот пятьдесят есть.
— Много-с. С вас всего 42 копейки.
— Ну, вот крымская четвертная, берите, мельче нет ничего.
— Как же вы этак, без мелочи, ходите?
— Крымские у меня и есть мелочь.
— А вы пошарьте у себя: 2 двугривенных и еще 2 копейки.
— Таких и в заводе нет.
Вздохнул покупатель, повертел в руках отобранным им товар, положил обратно и скорбно отошел.
Кончилась моя торговля. Сижу дома, читаю старые газеты, грызу яблоки, черствые пирожки и курю папиросы, дымя, как паровоз.
Наторговался.
КОММЕНТАРИИ[править]
Впервые: Юг, 1920, 11 марта, № 184. Печатается впервые по тексту газеты.