Критическая история бедности[править]
Трудно определить с точностью время, в которое бедность начала действовать в свете; трудно назначить минуту ее рождения. Хронологисты не говорят о том ни слова; и те, которые сообщили нам родословную богов, умолчали о сей богине, хотя она в древности также имела алтари и храмы на земном шаре.
Однако в Платоне находим довольно остроумную басню насчет сей богини. На празднике, данном Юпитером в день Венерина рождения, Бедность скромным образом стояла у дверей чертога, чтобы подобрать крошки божественного обеда. Плутус, бог золота или богатства, упившись нектаром, свалился с резных кресел. Услужливаая Бедность подняла его и вывела в сад Олимпийский: там, сев на лавку, веселый бог приласкал томную богиню. От сей ласки родился Купидон, похожий на отца своей любезностью, а на мать своей наготой. Вот Платонова басня: теперь расскажем историю бедности.
Хотя бедность и весьма стара, однако не существовала в первые дни мира, не являлась в золотой век и не заглядывала в земной рай. Но сей счастливый век был не долговременнее розы: исчез — и бедность показалась. Хотя праотцы наши и не знали ее лично, однако имели об ней идею. Вероятно, что в Каиново время она была уже не во младенчестве: ибо историк Иосиф пишет, что Каин скитался по земле вместе с каким-то разбойником. Впрочем, древность темна; знаем только, что бедность утвердилась в мире при добродетельных патриархах. В сие время видим уже купцов, торгующих невольниками: что доказывает последнюю степень ее. Святой муж Иов клянется, что бедные не могут ничем укорять его, и что он всегда помогал им в нуждах.
Везде древние законодатели пеклись о нищете. Моисей старался мудрыми учреждениями облегчить долю ее. Разделение земли по семействам и коленам; семилетний юбилей; обыкновение во время жатвы давать бедным некоторую часть плодов, и закон морали любить ближнего как самого себя — все сие было средством ограничить бедность. Итак, не мудрено, что иудеи во время аристократического правления не имели нищих. Цари их были несправедливы; отнимали собственность подданных, и тем умножили число бедных. После Давидова царствования корыстолюбивые правители грабили народ; и состояние его сделалось еще хуже под игом царей вавилонских, персидских и римских императоров. Тогда богатые семейства, желая облегчить судьбу бедных, посвятили им десятую часть своего имения, как то видим во времена евангелистов; а прежде им давали только сороковую или тридцатую долю: обыкновение, свято наблюдаемое и в наше время сим несчастным народов. Если нет бедных там, где живут иудеи, то они посылают милостыню в самые отдаленные места. Купцы их в торгах своих всякий раз назначают некоторую сумму для неимущих, и при конце года дают им в том отчет.
Другие законодатели также следовали примеру Моисея, и брали меры для вспоможения тем, которые разорялись от пожара, наводнения, войны или неурожая. Уверенные в том, что леность есть мать нищеты, они наказывали ее весьма строго. В Египте считалась она важным преступлением. Бродяги и нищие совсем не были терпимы. Тунеядцы, не хотевшие участвовать в народных работах, наказывались смертью. Египтяне, находя в иудеях склонность к лености, заставляли их делать кирпичи для строения славных пирамид, чтобы они не были праздными бродягами.
В Греции видим тот же дух. Ликург не хотел в республике своей ни бедных, ни богатых. Лакедомонцы его жили и работали вместе. В Спарте были общественные магазины, из которых выдавалось все нужное гражданину, смотря по его летам и сложению. Афиняне, коринфяне и другие народы Греции не имели таких учреждений; но законы Драконовы, Солоновы и прочих законодателей наказывали смертью ленивых. Человеколюбивый Платон в своей республике определил только изгонять их, называет врагами отечества, и говорит, что всякая страна, где много нищих, подвержена мятежам и бедствиям: ибо люди, которым нечего потерять, всегда готовы соединиться с возмутителями общего покоя.
Римляне, имевшие целью благоденствие народное, не уступали грекам в сей строгости. Цензоры их всего более старались перевести бродяг, и тунеядцы были употребляемы при общественных строениях. Тогдашние римляне не имели правила нынешних и не говорили, что безделье (far niente) есть самое приятное дело. Республика пчел и муравьев служила для них примером. Виргилий говорит о сих последних, что у них есть надзиратели, наказывающие ленивых:
…Pars agmina cogunt
Castiganique moras.
Если верить некоторым путешественникам, то бобры еще строже наказывают сей порок; однако все не так жестоко, как древние германцы, которые, по словам Тацита, втаптывали тунеядцев в грязь и в тину болот своих.
Сия строгость древних была не варварством, а правилом мудрости; они любили человечество, ибо ревностно помогали бедным старикам, больным и жертвам непредвидимых несчастий. У кого не было родственников, кто не мог работать, тот прибегал к судьям народным. Улисс в одежде нищего является в доме Эвримаха, который, видя его цветущее здоровье, предлагает ему работу, с угрозой оставить его без всякой помощи, если он ленив. Когда римские императоры, даже сам Тиберий и Нерон, раздавали деньги бедным, тогда празднолюбцы всегда исключались из списка бедных, как недостойные благодеяния. Древние думали, что лучше уморить с голоду ленивого, нежели питать его леность.
Оттого ли, что древние имели лучшую полицию, или более нашего помогали бедным, или рабство устрашало тунеядцев; но кажется, что нищета была у них редким явлением. Они не знали, что такое госпитали и богадельни.
В начале христианства, когда апостолы проповедовали общественность имения, ученики их не знали бедности; все они жили как братья и ревностно помогали друг другу. — Константин освободил всех христиан, которые в царствование его предшественников содержались в темницах или работали на галерах. Они возвратились в общество с нищетой и с болезнями. Христианских семейств было еще не так много, чтобы они могли содержать их. Тогда правительство взяло на себя попечение о сих жалких страдальцах: начали строить гостиницы и богадельни для стариков, больных, вдов и сирот. Императоры и вельможи посещали их там, и нередко сами служили несчастным, подавая им лекарства и перевязывая раны. Сие великодушие так прославило новую религию, что Юлиан заставил и самих язычников подражать ему.
Но всякое благодетельное заведение может со временем иметь дурные следствия. Многие невольники, получив свободу, не захотели жить в сих богадельнях, считая их некоторого рода темницей; они рассеялись по государству — показывали знаки ран своих, следы цепей, и приводили в жалость людей добродушных. Тогда ремесло нищих, запрещенное законами, сделалось весьма прибыльным для бродяг и тунеядцев. Императоры должны были выдать новые строгие законы против сего великого зла; и всякий гражданин имел право взять нищего к себе в вечные рабы.
Китай служит примером самой исправной и деятельной полиции. Там совсем нет нищих, и все работают, даже изувеченные и слепые; а кто не может работать, того питает общество. Что делается в Китае, то может быть и везде. Сия гнусная, отвратительная, вредная и наглая нищета, столь противная законам благочиния и морали, когда-нибудь должна уступить место скудости кроткой, смиренной, промышленной и трудолюбивой. Тогда оправдается басня Платонова, хотя отчасти; тогда бог золота подружится с бедностью, которая будет матерью если не любви, то по крайней мере земледелия, художеств и промышленности.
Критическая история бедности: [Ирон. заметка о понятии бедности в Библии и в древности]: (Из американскаго журнала [«Port-Foglio»]) / [Пер. Н. М. Карамзина из «Moniteur Universel». N 355] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 6, N 22. — С. 100-108.