1 января (Знание)[править]
Лучше знать немного истинно хорошего и нужного, чем очень много посредственного и ненужного.
1[править]
Какое огромное богатство может быть в маленькой избранной библиотеке. Общество мудрейших и достойнейших людей, избранное из всех цивилизованных стран мира на протяжении тысяч лет, предоставило нам здесь в лучшем порядке результаты своего изучения и своей мудрости. Сами люди скрыты и недоступны, они, может быть, были бы нетерпеливы, если бы мы нарушили их уединение и прервали их занятия, может быть, общественные условия сделали бы невозможным общение с ними, но мысль, которую они не открывали даже лучшим своим друзьям, написана здесь ясными словами для нас, посторонних людей иного века. Да, мы обязаны хорошим книгам самыми главными духовными благодеяниями в нашей жизни.
2[править]
Мы из породы жвачных, и нам недостаточно только набивать себя множеством книг: если только мы не пережуем и не переварим хорошенько всего, что проглотили, книги нам не дадут силы и питания.
3[править]
Опасайся того, чтобы чтение многих писателей и всякого рода книг не произвело смутности и неопределенности в твоей голове. Следует питать свой ум только писателями несомненного достоинства, если желаешь извлечь что-нибудь полезное. Слишком много книг развлекает ум. Поэтому читай только книги, признанные бесспорно хорошими. Если когда-нибудь явится желание перейти на время к другого рода сочинениям, не забывай никогда возвращаться опять к прежним.
4[править]
Читайте прежде всего лучшие книги, а то вы и совсем не успеете прочесть их.
5[править]
Читать следует только тогда, когда иссяк источник собственных мыслей, что нередко случается и с самым умным человеком. Но спугнуть, ради книги, собственную неокрепшую мысль — это значит совершить преступление против духа.
6[править]
В литературе повторяется то же, что и в жизни. Куда ни обернешься, наталкиваешься на неисправимую чернь человечества — имя же ей легион, — всюду кишащую и всё загаживающую, словно летние мухи. Отсюда такое размножение плохих книг, такой необычайный урожай литературных плевел, заглушающих хорошее зерно. Такие книги крадут у публики время, деньги и внимание, которые по-настоящему должны бы доставаться только на долю отборных произведений. Плохие книги не только бесполезны, но положительно вредны. Ведь девять десятых текущей литературы только затем и печатаются, чтобы выманить из кармана доверчивой публики пару лишних талеров; ради этого же авторы, издатели и типографщики умышленно утолщают книжки. Еще более вредный, наглый и бессовестный обман совершают построчные писаки: взимая по грошу за строчку своей стряпни, эти поденщики извращают вкус читателя и уничтожают истинное просвещение. В противовес этой пагубе необходимо отвыкать читать, т. е., выражаясь другими словами, не следует вовсе читать книг, которые занимают общественное внимание или производят шум. Нужно, попросту говоря, отплевываться от всех тех изданий, первый год существования которых будет и последним их годом.
Нельзя, впрочем, не оговориться, что, кто пишет для глупцов, тот всегда найдет обширный круг читателей; а между тем человечеству следовало бы употреблять коротко и скупо отмеренные существования на ознакомление с первоклассными мастерами всех веков и народов, с богато одаренными творцами, поднимающимися, словно башни, над множеством плохих писателей. Только писатели этого сорта способны образовывать и поучать.
Плохих книг никогда не прочтёшь слишком мало, а хороших никогда не удастся прочесть слишком много. Плохие книги — нравственный яд, притупляющий ум.
Вследствие того что толпа упорствует читать не лучшие книги всех времен, но лишь новейшие произведения современной литературы, теперешние писаки вертятся в тесном круге всё тех же повторяемых идей, все твердят одно и то же, и наш век не вылезает из собственной грязи.
Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные, в виде газет и дурных книг, к несчастию, часто привлекательны.
2 января (Вера)[править]
Одно из самых грубых суеверий есть суеверие большинства так называемых учёных нашего времени о том, что человек может жить без веры.
1[править]
Всегда, во все века люди жаждали знать или иметь по крайней мере какое-нибудь понятие о начале или конечной цели своего земного существования, и религия являлась, чтобы удовлетворить этому требованию их и чтобы осветить ту связь, которая соединяет всех людей, как братьев, имеющих один общий источник происхождения, одну общую задачу жизни и одну общую конечную цель.
2[править]
Истинная религия есть такое установленное человеком отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его жизнь с этою бесконечностью и руководит его поступками.
3[править]
Сущность всякой религии состоит только в ответе на вопрос, зачем я живу и какое моё отношение к окружающему меня бесконечному миру. Нет ни одной религии, от самой возвышенной и до самой грубой, которая не имела бы в основе своей этого установления отношения человека к окружающему его миру.
4[править]
Религия есть высший и благороднейший деятель в воспитании человека, величайшая сила просвещения, между тем как внешние проявления веры и политическая своекорыстная деятельность суть главные препятствия движению вперед человечества. Деятельность и духовенства и государства противоположны религии. Сущность религии, вечная и божественная, одинаково наполняет сердце человека везде, где только оно чувствует и бьётся. Все наши исследования указывают нам на единую основу всех великих религий, на единое учение, развивающееся с самого начала жизни человечества до настоящего дня.
В глубине всех вер течет поток единой вечной истины.
Пускай парсы носят свои таовиды, евреи свои филактерии, Христиане свой крест, мусульмане свой полумесяц, но пусть все они помнят, что это только внешние знаки, но основная сущность всех религий — любовь к ближнему — одинаково требуется Ману, Зороастром, Буддой, Моисеем, Сократом, Гиллелем, Иисусом, Павлом, Магометом.
5[править]
Не содержание известных учений как божественных откровений (ибо это называется богословием), но содержание всех наших обязанностей вообще, как Божьих заповедей, составляет сущность всякой религии.
Жизнь человека без веры — жизнь животного.
3 января (Устройство жизни)[править]
«Пища моя в том, чтобы творить волю Пославшего меня и совершить дело Его», — сказал Христос. У каждого из нас это дело Его. Мы не можем знать, в чём состоит всё то дело, которое Бог делает через нас, но не можем не знать, в чём должно состоять наше участие в нем.
1[править]
Не всякий, говорящий Мне Господи! — войдёт в царство небесное, но исполняющий волю Отца Моего небесного.
2[править]
Если нет сил гореть и разливать свет, то хоть не засти его.
3[править]
Тот, кто знает правила здравого разума, ниже того, кто их любит. Тот, кто их любит, ниже того, кто их исполняет.
4[править]
Главный вопрос жизни нашей только в том, то ли мы делаем в этот короткий, данный нам срок жизни, чего хочет от нас Тот, Кто послал нас в жизнь.
То ли мы делаем?
5[править]
Мне тяжело, я прошу Бога помочь мне. Да ведь мое дело служить Богу, а не Ему служить мне. Стоит вспомнить это, и тяжесть облегчится.
6[править]
Нет пропасти между землей и небом, и было бы кощунством думать, что та обитель, которую Бог нам дал, должна вечно находиться во власти зла, своекорыстия и угнетения. Земля не место искупления, а наше жилище, в котором мы должны трудиться для достижения правды и справедливости, стремление к которым таится в душе каждого человека.
7[править]
Предназначенный нам труд мы должны выполнять честно и безукоризненно, все равно — надеемся ли мы со временем стать ангелами или верим в то, что когда-то были слизняками.
Вообрази себе, что цель жизни — твое счастие, — и жизнь жестокая бессмыслица. Признай то, что говорит тебе и мудрость людская, и твой разум, и твоё сердце: что жизнь есть служение Тому, Кто послал тебя в мир, и жизнь становится постоянной радостью.
4 января (Единение)[править]
Если бы мы и не хотели этого, мы не можем не чувствовать нашей связи со всем миром людей: нас связывает и промышленность, и торговля, и искусство, и знания, и, главное, единство нашего положения, единство нашего отношения к миру.
1[править]
Добрые люди друг другу пособляют, даже не подозревая того, а злые умышленно противодействуют один другому.
2[править]
У всякого своё бремя, свои недостатки: никому нельзя обойтись без помощи других: а потому мы должны помогать друг другу утешением, советами и взаимными предостережениями.
3[править]
Устройство нашего мира таково, что тысяча людей, работая вместе, могут произвести во много раз больше, чем сколько могла бы произвести та же тысяча человек, работая порознь. Однако это не доказывает ещё необходимости того, чтобы девятьсот девяносто девять человек делались рабами одного.
4[править]
Хороший человек — учитель дурного, дурной человек — то самое, над чем должен работать хороший человек. Тот, кто не уважает своего учителя и не любит того, над чем должен работать, хотя бы и был очень умён, ошибается.
5[править]
Все дети Адама — члены одного тела. Когда страдает один член, все другие страдают. Если ты равнодушен к страданиям других, ты не заслуживаешь названия человека.
6[править]
Жизнь отдельного человека должна совершенно плотно срастись с общей жизнью человечества, ибо всё творение проникнуто согласием и единством. Как во внешней природе, так и в области духовной все явления жизни состоят в тесной связи между собою.
Вся история человечества с тех пор, как мы знаем её, есть движение человечества всё к большему и большему единению. Единение это совершается самыми разнообразными средствами, и служат ему не только те, которые работают для него, но даже те, которые противятся ему.
5 января (Слово)[править]
Один человек крикнет в наполненном народом здании: «Горим!» — и толпа бросается, и убиваются десятки, сотни людей.
Таков явный вред, производимый словом. Но вред этот не менее велик и тогда, когда мы не видим людей, пострадавших от нашего слова.
1[править]
Рана, нанесенная огнестрельным оружием, ещё может быть излечена, но рана, нанесенная языком, никогда не заживает.
2[править]
Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и всё тело. Вот мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их; вот и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий; так и язык: небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает; и язык — огонь, прикраса неправды.
3[править]
Когда услышишь, как люди говорят о порочности других людей, не разделяй их удовольствия. Когда услышишь о дурных делах людей, не дослушивай до конца и старайся забыть то, что услышал. Слушая же разговоры о добродетели людей, запоминай и рассказывай.
Делай так, и скоро ты так привыкнешь к этому, что когда услышишь о зле людей, то это будет для тебя так же больно, как если бы бранили тебя самого, и, когда сорвётся у тебя с языка злое слово о ближнем, тебе будет это так же больно, как если бы ты сам ударил себя.
4[править]
К спорам прислушивайся, но в споры не вмешивайся. Храни тебя Бог от запальчивости и горячки, хотя бы даже в малейшем выражении. Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его.
5[править]
Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим, буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною.
Бойся быть нарушителем единения людей, вызвав в них словами недобрые чувства друг против друга.
6 января (Усилие)[править]
Усилие нужно для делания добра, но ещё нужнее для воздержания от зла.
1[править]
Для достижения святости нет ничего важнее воздержания. Воздержание же должно быть раннею привычкою. Если оно ранняя привычка, то оно утверждает в добродетели. Для того, кто утверждён в добродетели, нет ничего, чего бы он не мог превозмочь.
2[править]
Всё то, чем люди так восхищаются, всё, ради приобретения чего они так волнуются и хлопочут, всё это не приносит им ни малейшего счастия. Покуда люди хлопочут, они думают, что благо их в том, чего они домогаются. Но лишь только они получают желаемое, они опять начинают волноваться, сокрушаться и завидовать тому, чего у них ещё нет. Не удовлетворением своих праздных желаний достигается спокойствие, но, наоборот, избавлением себя от таких желаний.
Если хочешь увериться в том, что это правда, то приложи к освобождению себя от своих пустых желаний хоть наполовину столько же труда, сколько ты до сих пор тратил на их исполнение, и ты сам скоро увидишь, что, поступая так, ты получишь гораздо больше покоя и счастия.
3[править]
Слава человеку, не поддающемуся искушению. Бог испытывает всякого: одного богатством, другого бедностью; богатого — откроет ли он руку нуждающемуся, бедного же — снесёт ли он безропотно, с покорностью свои страдания.
4[править]
Лишь того я назову верным возничим, кто сдерживает свой гнев, несущийся подобно стремительной колеснице; другие же, бессильные, только держатся за поводья.
5[править]
Если, обременённый неприятными делами, ты чувствуешь приступ гнева или возмущения, то спеши уйти в самого себя и не теряй самообладания. Чем больше мы упражняемся в том, чтобы силою воли вернуться к спокойному настроению души, тем способность удерживать спокойствие духа усиливается.
Сколько бы раз ни пришлось тебе падать, не достигнув победы над своими страстями, не унывай. Всякое усилие борьбы уменьшает силу страсти и облегчает победу над ней.
7 января (Доброта)[править]
Доброта в отношениях с людьми обязательна. Если ты не добр к человеку, то ты не исполняешь главной своей обязанности.
1[править]
Надо уважать всякого человека, какой бы он ни был жалкий и смешной. Надо помнить, что во всяком человеке живёт тот же дух, какой и в нас. Даже тогда, когда человек отвратителен и душой и телом, надо думать так: «Да, на свете должны быть и такие уроды, и надо терпеть их». Если же мы показываем таким людям наше отвращение, то, во-первых, мы несправедливы, а во-вторых, вызываем таких людей на войну не на живот, а на смерть. Какой он ни есть, он не может переделать себя, что же ему больше делать, как только бороться с нами, как с смертельным врагом? Ведь в самом деле, мы хотим быть с ним добры, только если он перестанет быть таким, какой он есть. А этого он не может. И потому надо быть добрым со всяким человеком, какой бы он ни был, и не требовать от него, чего он не может сделать, чтобы он стал другим человеком.
2[править]
Не будьте жестокосердны к тому, кто подвергается искушению, но старайтесь утешить его так, как бы вы сами желали быть утешены.
3[править]
1) Не откладывай до завтра, что можешь сделать нынче.
2) Не заставляй другого делать то, что можешь сделать сам.
3) Гордость обходится дороже, чем всё, что нужно для еды, питья, жилища, одежды.
4) Сколько мы перемучились из-за того, что не случилось, но лишь могло случиться.
5) Если рассердишься, прежде чем что-нибудь сделаешь или скажешь, сочти десять. Если сердце не прошло, сочти сто, и то не прошло — сочти тысячу.
4[править]
Никого не презирайте, подавляйте в своём сердце недобрые суждения, обидные подозрения на ближнего, объясняйте себе всегда в лучшем смысле чужие поступки и слова.
5[править]
Святой не имеет непреклонного сердца. Он приноравливает своё сердце к сердцам всех людей. К добродетельному человеку он относится как к добродетельному, а к порочному — как к человеку, способному к добродетели.
6[править]
Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях.
Доброта украшает жизнь, разрешая все противоречия, запутанное делает ясным, трудное — лёгким, мрачное — радостным.
Недельное чтение[править]
Воров сын[править]
Собрался в одном городе суд присяжных. Были присяжными и крестьяне, и дворяне, и купцы. Старшиной присяжных был почтенный купец Иван Акимович Белов. Все купца этого уважали за добрую жизнь: и честно вёл дела, никого не обманывал, не обсчитывал и людям помогал. Был он старик лет под 70. Собрались присяжные, присягнули, сели по местам, и привели к ним подсудимого, конокрада, за то, что он у мужика лошадь угнал. Только хотели начать судить, Иван Акимович встал и говорит судье: «Простите меня, господин судья, я не могу судить».
Удивился судья: «Как, говорит, почему?»
— Да так, не могу. Отпустите меня.
И вдруг задрожал у Ивана Акимовича голос, и заплакал он. Заплакал, заплакал так, что и говорить не может. Потом оправился и говорит судье:
— Не могу я, господин судья, судить потому, что я и отец (мой, может быть, много хуже этого вора, как же мне судить такого же, как я. Не могу, отпустите, прошу вас.
Отпустил судья Ивана Акимовича и потом вечером порвал его к себе и стал спрашивать: «Отчего вы, говорит, отказываетесь от суда?»
— А вот отчего, — сказал Иван Акимович и рассказал судье про себя такую историю.
— Вы, говорит, думаете, что я сын купца и что я родился в вашем городе. Это неправда. Я сын крестьянина, отец мой был крестьянином, первый вор в округе, и помер в остроге. Человек он был добрый, да только пьяный, а в пьяном виде и мать мою бил, и буянил, и на всякое дурное дело был готов, а потом сам же каялся. Раз он и меня с собой вместе на воровство повёл. И этим самым разом моё счастье сделалось.
— Было дело так. Был мой отец в компании с ворами в кабаке, и стали они говорить, где бы им поразжиться. А мой отец и говорит им: «Вот что, ребята. Вы знаете, говорит, купца Белова амбар, что на улицу выходит. Так вот в амбаре этом добра сметы нет. Только забраться туда мудрено. А вот я придумал. А придумал я вот что. Есть в этом амбаре оконце, только высоко да и тесно, большому человеку не пролезть. Так я вот что вздумал. Есть, говорит, у меня парнишка, ловкач мальчишка, — это про меня, значит, — так мы, говорит, возьмём его с собою, обвяжем его верёвкой, подсодим к окну, он влезет, спустим его на верёвке, а другую верёвку ему в руки дадим, а на эту саму верёвку будет он нам добро из амбара навязывать, а мы будем вытягивать. А когда наберём сколько надобно, мы его назад вытащим».
— И полюбилось это ворам, и говорят: «Ну что ж, веди сынишку».
— Вот пришел отец домой, кличет меня. Мать говорит: «На что тебе его?» — «Значит, надо, коли зову». Мать говорит: «Он на улице». — «Зови его». Мать знает, что, когда он пьяный, с ним говорить нельзя, исколотит. Побежала за мной, кликнула меня. И говорит мне отец: «Ванька! Ты лазить горазд?» — Я куды хошь влезу. — «Ну, говорит, идём со мной». Мать стала было отговаривать, он на неё замахнулся, она замолчала. Взял меня отец, одел и повёл с собою. Повёл с собою, привёл в кабак, дали мне чаю с сахаром и закуски, посидели мы до вечера. Когда смерклось, пошли все — трое всех было — и меня взяли.
— Пришли мы к этому самому дому купца Белова. Тотчас обвязали меня одной верёвкой, а другую дали в руки и подняли. «Не боишься?» — говорят. — Чего бояться, я ничего не боюсь. — «Лезь в окно да смотри оттуда доставай что получше: меховое больше, да обвязывай верёвкой, той, что в руках. Да привязывай, смотри, не на конец верёвки, а в середину верёвки, так, чтобы, когда мы вытащим, у тебя бы конец оставался. Понимаешь?» — говорят. — Как не понять, понимаю.
— Вот подсадили они меня до оконца, пролез я в него, и стали они спускать меня по верёвке. Стал я на твердое и тотчас стал ощупывать ручонками. Видать ничего не вижу — темно, только щупаю. Как ощупаю что меховое, сейчас к верёвке, не к концу, а к середине навязываю, а они тащат. Опять притягиваю верёвку и опять навязываю. Штуки три таких чего-то вытащили, вытянули к себе всю верёвку, значит — будет, и потянули меня опять кверху. Держусь я ручонками за верёвку, а они тащат. Только потянули до половины: хлоп! оборвалась верёвка, и упал я вниз. Хорошо, что попал на подушки, не зашибся.
— Только в это самое время, как я после узнал, увидал их сторож, сделал тревогу, и бросились они бежать с наворованным.
— Они убежали, а я остался, ушли они. Лежу один в темноте, и страх на меня нашёл, плачу и кричу: Мама, мама! мама, мама! И так я устал и от страха, и от слёз, да и ночь не спал, что и сам не слыхал, как заснул на подушках. Вдруг просыпаюсь, стоит против меня с фонарем этот самый купец Белов и с полицейским. Стал меня полицейский спрашивать, с кем я был. Я сказал — с отцом. — «А кто твой отец?» И стал я опять плакать. А Белов старик и говорит полицейскому:
«Бог с ним. Ребенок — душа Божья. Не годится ему на отца показывать, а что пропало, то пропало».
— Хороший был покойник, царство небесное. А уж старушка его ещё жалостливее. Взяла она меня с собою в горницу, дала гостинцев, и перестал я плакать: ребёнок, известно, всему радуется. Наутро спрашивает меня хозяйка: «Хочешь домой?» Я и не знаю, что сказать. Говорю: да, хочу. «А со мной оставаться хочешь?» — говорит. Я говорю: хочу. «Ну и оставайся».
— Так я и остался. И остался, остался, так и жил у них. И выправили они на меня бумаги, вроде подкидыша, приёмышем сделали. Сначала жил мальчиком на посылках, потом, как стал подрастать, сделали они меня приказчиком, заведовал я в лавке. Должно быть, служил я недурно. Да и добрые люди были, так полюбили меня, что даже и дочь за меня замуж отдали. И сделали они меня заместо сына. А помер старик — всё имение мне и досталось.
Так вот кто я такой. И сам вор, и вора сын, как же мне судить людей. Да и не христианское это дело, господин судья. Нам всех людей прощать и любить надо, а если он, вор, ошибся, то его не казнить, а пожалеть надо. Помните, как Христос сказал.
Так сказал Иван Акимович.
И перестал судья спрашивать и задумался сам о том, можно ли по христианскому закону судить людей.
8 января (Вера)[править]
Христианское учение так ясно, что младенцы понимают его в его настоящем смысле. Только люди, желающие казаться и называться христианами, но не быть ими в действительности, могут не понимать его.
1[править]
Будда сказал: человек, который начинает жить для души, подобен человеку, который вносит свет в темный дом. Темнота тотчас же рассеивается. Только упорствуй в такой жизни, и в тебе совершится полное просветление.
2[править]
Народ (я говорю о добрых, о тех, кого не коснулась порча, происходящая от правящих классов), освобожденный от того, что Христос называет ослеплением богатства, довольный хлебом насущным, просящий у Отца небесного лишь того, что Он дает малым птицам, которые не сеют и не жнут, — народ живет истинной жизнью, жизнью сердца больше, чем прочие люди, погруженные в желания и заботы мира сего. Вот почему геройских подвигов, самопожертвования надо искать в нём, в народе. Откиньте народ — что станется с заветами долга, с тем, чем единственно держится общество, с тем, что составляет величие и силу нации? Когда нации слабеют, кто их обновляет, оживляет их, как не простой народ? А если болезнь неизлечима, если надо, чтобы народы умерли, из чего выходит молодой стебель, предназначенный заменить старое дерево, как не опять-таки из народа? И потому к народу обращается Христос, и потому народ признает в Нём посланца Отца, славит имя Его, провозглашает Его власть, покоряясь ей. Князья же церкви, книжники, проклинают Его и убивают. Но, несмотря на их насилие и хитрости, несмотря на казнь, Христос восторжествовал в народе, народ основал Его царство в мире, и народом оно будет в нем распространяться, народом будет рождена новая жизнь, божественный зародыш которой так хотели бы задушить насильнические власти, уже объятые ужасом за близкий конец свой.
3[править]
Нужно остерегаться двух одинаково пагубных суеверий: суеверия богословов, учащих тому, что сущность Божества может быть выражена словами, и суеверия науки, полагающей, что божественная сила может быть объяснена научными исследованиями.
4[править]
Последняя заповедь Христа выражает всё его учение: «Любите друг друга, как я полюбил вас, и потому все узнают, что вы мои ученики, если вы будете иметь любовь друг к другу». Он не говорит: «если вы верите в то или в это», но «если вы любите». Вера изменяется вместе с неперестающим изменением взглядов и знаний; она связана с временем и изменяется вместе с временем. Любовь же не временна, она неизменна, вечна.
5[править]
Моя религия — это любовь ко всему живому.
Для осуществления христианства недостает только уничтожения его извращения.
