В. В. Розанов[править]
К несчастью с В. А. Обневским[править]
Ужасная гибель В. А. Обневского, раздавленного паровозом Александро-Невской конки, побуждает спросить: каким образом в Петербурге допускались, допускаются и, вероятно, будут допускаться к легковому извозному промыслу лошади пугливые? До сих пор ни у кого, едущего на извозчике, не могло и не может быть уверенности в своей безопасности, потому что из ста случаев езды в одном или в двух лошадь всегда начинает беспокоиться при встрече с паровозом, трамваем или автомобилем или пугается свистков и визга паровозов и моторов. Между тем как в 98 случаях лошадь бежит совершенно спокойно и при догоняющем, и при встречающем паровозе или трамвае, не теряя покоя в самом близком расстоянии от рельс. Совершенно явно, что в гибели несчастного Обневского виновато отсутствие полицейского контроля над лошадьми и испытания лошадей на пугливость перед тем как быть допущенною к езде в Петербурге. Это испытание так легко, что об нем нечего и говорить; лошади должны испытываться: 1) на звук свистка, и 2) на вид идущего вагона трамвая, мотора и выпускаемого пара, 3) на случай встречи, догонки и пересекания рельсов перед трамваем. Извозчик, не объехавший полицейского, стоящего на перекрестке двух улиц, имеет записанным свой № и штрафуется 3 руб., что является достаточно побудительною причиною, чтобы они всегда исполняли это осторожное полицейское правило, хотя от нарушения его редко что-нибудь происходит. Но, к ужасу, мы совершенно не знаем, будет ли оштрафован тот хозяин и содержатель легковых лошадей, коего лошадь была единственной виновницей ужасной смерти несчастного Обневского, т. е. был единственным виновником ее этот кулак-хозяин?! Назначь полиция штраф в 100 руб. за каждую лошадь, которая «начала бросаться и понесла» перед паровозом, — как пишется в сообщении о гибели Обневского, — и хозяева-кулаки моментально устранят всех подобных лошадей из промысла; устранят даже подозрительных по этой части. Повторяю, извозчики так уверенно говорят об одних лошадях «она ничего не боится», а о других «да, она молода» или «недавно в городе и еще не привыкла», с переходом в многозначительное умолчание о безопасной езде на них, что о возможности строго отделить одних и других лошадей не может быть и вопроса. Это вполне возможно, и только наша подлая халатность, наше подлое «мне все равно», «может — обойдется» и проч. есть источник несчастий, при чтении о которых холодеет кровь.
Хорош и машинист поезда, который «мчится далее» с попавшим под него человеком. Все это такие «родные картинки», о полном и моментальном уничтожении которых полиция обязана позаботиться. А то трафаретные штрафы в 3 руб. за «несоблюдение правил езды», — каких-то допотопных правил, — очень мало утешает петербуржцев и заставляет их ежедневно дрожать за свою жизнь.
Передам наблюдение: в Берлине и особенно в Риме с его страшно узкими и извилистыми улицами, к тому же поднимающимися и опускающимися, меня поразила совершенно спокойная ходьба пешеходов, не оглядывающихся ни назад, ни по сторонам, точно они чем-то застрахованы; упомяну о таком же покое извозчиков в отношении трамвая. Присматриваясь к езде, ходьбе и трамваям, я заметил, что свободен в движении один пешеход: его извозчик объезжает, и вообще обязанность не задавить — определенно и единственно лежит на извозчике, на которого пешеход и головы не поднимает. Напротив, трамваи, с необыкновенной быстротой скользящие по Риму, моментально задерживаются и вовсе останавливаются (на секунду), когда на рельсах замешкался извозчик. Там больший бережет меньшего, сильный — слабого, богатый — бедного: это единственное правило движения и езды по городу. И если в этом суть демократии, то, конечно, — я за демократию, и, вероятно, со мною согласится каждый.
1) Прохожий — спи.
2) Извозчик — берегись!
3) Трамвай — страшно берегись, штраф в сто, а при несчастии — в тысячу рублей!
И все будут сбережены.
Впервые опубликовано: Новое время. 1908. 19 июля. № 11620.