Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
К УБИЙСТВУ В. ВОЛОДАРСКОГО. У МОГИЛЫ.
[править]Умер Володарский, и на этом покончена вся наша неприязнь к нему. Перед его телом я почтительно склоняю голову. Когда он был жив, мы могли судить его ошибки, вызванные страстностью борьбы и партийным ожесточением. Теперь мы скажем только, что если он и был нашим непримиримым врагом, то — врагом честным и открытым.
Русская печать хранит в своей памяти очень много имен преследователей свободного слова. Но все эти Бируковы, Тимковские, Красовские, Мерзляковы, Цветаевы, Очнины, Адикаевские, Соколовы и сотни других компрачикосов, кромсая, уродуя и умертвляя живое слово, совершали свою омерзительную деятельность из-за угла, злорадно, втихомолку, под тройною защитою — престола, жандармов и народного невежества, — за что и были в законном порядке награждаемы чинами, орденами, жалованьем, пенсиями и арендами. И — да будут прокляты и никогда не прощены их имена — никакой лозунг к ним не приклеивается так прочно, как знаменитые, по своей подлости, слова: «Прикажут акушеркой быть — буду».
Володарский, ведя войну с оппозиционной печатью, выступал ее публичным обвинителем, не ища личных выгод и не имея в виду личных целей. Он весь был во власти горевшей в нем идеи. Он знал, что противник его искуснее в бою и вооружен лучше. Но он твердо верил в то, что на его стороне — огромная и святая правда.
Большевизм, в обнаженной основе своей, представляет бескорыстное, чистое, великое и неизбежное для человечества учение. Он вовсе не помрачается оттого, что его мысли перешли в дело не вовремя и попали в недобрые руки. Так и прекрасная глубина христианского учения не повинна в инквизиции, в Варфоломеевской ночи, в еврейских погромах и в уродстве монашества.
Те, лучшие из большевиков, к которым я отношусь с истинным уважением и с которыми можно говорить без утайки и до конца, всегда напоминают мне доброго и умного детского доктора.
«Ребенок опасно, почти смертельно, болен, — рассуждает доктор, — а лекарство мое горько и противно, и глупый пациент по-своему прав, если кричит и брыкает ногами. И как ни печально, а придется насильно разжать ему челюсти и влить в рот микстуру». Но, в том-то и беда, что рецепт его лекарства составлен терапевтом-теоретиком, никем еще на практике не проверен и дозирован не для ослабшего ребенка, а для крепкого тридцатилетнего дроворуба.
Мне совершенно непонятно, — кому и для каких целей — могло бы понадобиться это отвратительное убийство. Защитник независимой печати не мог бы этого сделать, потому что все мы хорошо знаем, что если до сих пор нас стегали плетьми, то теперь начнут бичевать скорпионами. Ни при чем здесь и буржуазия, которой впопыхах объявлена беспощадная месть. Куда ей до политических убийств. У нее теперь все мысли сосредоточены на самом маленьком и гнусненьком преступленьице: украсть бы где-нибудь обгрызок хлебца и сожрать его, запершись в темный чулан, потихоньку от жены, детей и слепенькой бабушки. Вернее всего, что прав Камков, утверждающий, что убийство совершено на личной почве. Иначе приходится остановиться на провокации, столь гадкой, сложной и пагубной, что нет для нее ни названия, ни сравнения, ни достаточно злой казни.
Может быть, следствие отыщет истинные мотивы преступления. Этого надо желать всеми силами. А перед гробом почившего врага, перед образом честного, светлого и пылкого борца за идею, встанем молча и с почтением.
ПРИМЕЧАНИЯ
[править]Статья-некролог впервые напечатана в газете «Эра». — 1918. — № 1.
— В. Володарский — настоящее имя Моисей Маркович Гольдштейн (1891—1918). С марта 1918 г. — комиссар по делам печати, пропаганды и агитации. Убит 20 июня 1918 г. эсером-рабочим Н. Сергеевым.
На гибель журналиста Куприн сразу откликнулся статьей «К убийству В. Володарского. У могилы». Некролог отличается острой полемичностью и скорее может быть отнесен не к жанру некролога, а статьи. Мало доверяя официальным версиям произошедшего и понимая, чем может грозить свободной прессе убийство комиссара по делам печати, Куприн взывает к здравому рассудку и предлагает тщательно разобраться в мотивах преступления, не исключает возможности провокации. Каких-либо обвинений в адрес эсеров в статье не выдвигается.
Для понимания позиции писателя важна такая существенная деталь как редакционное примечание к напечатанной статье: «Статья А. И. Куприна написана и прислана в редакцию до закрытия газеты „Молва“ и ареста автора» — т. е. до 1 июля 1918 г. Этот факт опровергает распространенные утверждения куприноведов, в частности О. Н. Михайлова, что статья была написана после освобождения автора и отражала изменение его отношения к властям. Следует обратить внимание, что Куприн и после ареста не правит статью и открыто причисляет себя к врагам Володарского, а значит, и новой власти: «Володарский был нашим непримиримым врагом, но честным и открытым <…>». Неизменность взглядов подтверждается и последующими печатными выступлениями Куприна (Сенсация // Эра. — 1918. — № 5; Третий пункт // Эра. — 1918. — № 7).
— глубина христианского учения не повинна в <…> Варфоломеевской ночи — массовая резня гугенотов во Франции, устроенная католиками в ночь на 24 августа 1572 г. в канун дня св. Варфоломея.
— компрачикосы — (исп.) скупщики детей; термин, которым В. Гюго в романе «Человек, который смеется» назвал преступное сообщество торговцев детьми.
— если до сих пор нас стегали плетьми, то теперь начнут бичевать скорпионами — (библ.) скорпион — плеть с несколькими хвостами, на которых прикреплены металлические острые наконечники, как жало скорпиона.
— Комков — настоящая фамилия Кац Борис Давидович (1885—1938). Лидер партии эсеров, член ЦК. Через некоторое время после убийства Володарского, после мятежа левых эсеров 6 июля 1918 г., был осужден революционным трибуналом.
Печатается по первой публикации.