26[править]
Черным вороном распласталось на краю тундр, у ледяного моря, деревянное стойбище русских. В ночь в низкое небо плывут от острога медные звуки опаленных пожарами колоколов.
У дубовых ворот, окованных крест-накрест железом, Таули остановился. Он постучал рукояткой ножа, и к оконцу в воротах осторожно подошел стрелец.
— Карачей, братцы! — приглушенно закричал он.
Подбежали стрельцы. Свесив головы со стен, они увидели юношу.
— Князя надо! — дерзко крикнул Таули. — Мне нужна вонючая нерпа по имени князь.
Стрельцы, не понимая чужеземного говора, послали за толмачом. Пришел дьяк, боязливо всматриваясь в лица стрельцов.
— Что надо? — спросил он.
— Князя, — смиренно ответил Таули, — храброго князя.
Тяжело растворились городские ворота. Таули провели в терем князя Тайшина — обдорского воеводы.
Воевода только что пришел из бани. Пахнущий веником и квасом, он вошел в горницу и покосился на Таули.
— Кто таков? — спросил он у дьяка.
— Таули, сын Пырерко, по прозванию Неняг, — сказал Таули. — Комар, по-вашему, — пояснил он.
— Таули? — как бы в раздумье повторил воевода и тяжелым взглядом обвел юношу.
Таули заметил, как медленно сжимались пальцы воеводы в кулак. Но воевода был удивлен. Он не верил, что главный виновник восстания сам пришел к нему. Он растерялся от неожиданности.
— Что хочет от меня этот тощий комар? — спросил воевода, уже потеряв хладнокровие.
— Немногое, — сказал Таули, — обменять аманата Пани на самоедского толмача.
Волнение отразилось на лице воеводы. Он много лет воспитывал из Исая толмача и соглядатая. В последнее время он уже начал подозревать его в предательстве, ибо весь отряд был перебит, и воевода решил, что это дело рук толмача, но известие, привезенное Таули, поколебало его прежнюю уверенность.
— Почему же вы его не убили? — недоверчиво спросил воевода.
— Я его спас от смерти, — сказал сердито Таули, — я бы сам выколол его глаза, лживые, как речи русских, но мой друг попал в аманаты, и мне пришлось оставить двуязыкого живым.
Воевода задумался.
— Хорошо, — сказал он, — мы отпустим вора, но ты останешься здесь до тех пор, пока не вернется сюда толмач.
Таули кивком головы выразил свое согласие. Он посмотрел в упор на воеводу, в его бесцветные глаза и улыбнулся.
— А князь не обманет, отпустит меня?
— Я верен своему слову… — сказал воевода, и от этого ответа Таули стало не по себе.
— Это хорошо, — сказал Таули, — а то гореть стойбищу воеводы…
— Как? — торопливо спросил дьяк и боязливо посмотрел на воеводу.
— Да так, — значительно улыбнулся Таули, — перебили мы кое-кого из ваших… Железные палки, извергающие огонь и пули, в каждом чуме есть, и люди ждут сигнала…
Скулы воеводы побагровели.
— Пугаешь, щенок! — тихо произнес он и отшвырнул ногой скамью, стоявшую рядом.
— Что ты! — простодушно засмеялся Таули, следя острым взглядом за лицом воеводы. — Что ты! — повторил он спокойно.
— Тобольскую сотню перебили? — со стесненным дыханием спросил воевода.
Таули помедлил и, поняв надежды русских, озорно махнул рукой:
— Давно твоя дружина на дне большой реки рыбу мертвыми пальцами ловит…
— В застенок! — сказал воевода, и правая бровь его вздрогнула. Он сказал стрельцу: — Выпустите аманата, и пусть он пришлет нам толмача в обмен.
Стрелец вывел Таули и крикнул проходившему торговыми рядами Миколе, чтобы тот выпустил аманата Пани из города.
Через полчаса с городской стены Таули увидел Пани.
— Пани! — крикнул Таули. — В чуме Окатетто найдешь двуязыкого. Скажи, пусть найдет меня прежде воеводы, любящего его. В тундры пойди со словами: «Счастье лежит на берегу родной реки, только надо достать его стрелами, начиненными местью».
Пани поднял к Таули скуластое лицо, осунувшееся от голода и страданий. Он выкинул вверх руку и что-то промычал, тщетно пытаясь ответить Таули.
— Язык ему отрезали, — сказал Микола.
Но Таули не понимал речи русских. Он немного удивился молчанию Пани, но по лицу друга заметил, что его слова поняты.
— Прощай, Пани! — крикнул он. — Не забывай меня…
Пани погрозил русскому стойбищу кулаком и, ссутулясь, неуверенной походкой скрылся среди кустов тундрового тальника.
Не успел Таули покинуть городскую стену, как стрельцы вновь открыли ворота и выпустили девушку. Маленькая, проворная, как лисичка, она сунула в руки ключаря две песцовых шкурки и побежала к Оби.
Что-то знакомое, сильно знакомое припомнилось Таули в ее движениях. И все-таки он не мог догадаться, что это была Нанук, дочь тундрового князька Тэйрэко…
