В сочинении Сумарокова впервые обрисована историческая тенденция явной польской ориентации Новгородской республики и ее руководства, осуществляемого богатейшим боярским родом Борецких. Посадник Исаак Андреевич (? — 1471), его вдова Марфа (? −1503), сыновья Дмитрий (? — 1471) и Федор (? −1476), внук Василий Федорович (? — 1478), стоявшие во главе «литовской» партии, проводили последовательную прозападную политику. В период, предшествующий падению Новгородской республики, авторитет «литовской» партии в ней превышал значение «московской». Это, вероятно, и спровоцировало военную агрессию юго-восточного соседа для безальтернативного решения стратегического вопроса.
Автор выводит на сцену Марфу Борецкую, двух ее сыновей, причем старший, Димитрий, а пьесе именуется просто Борецким, дочь Ксению, вымышленных «витязей» Михаила и Димитрия, «разночинца» Мирослава, посадников, отстаивающих независимость республики и московского полководца Данилу Холмского (? — 1493), не сумевшего подчинить Новгород дипломатией и покорившего его граждан силой оружия. Действие развивается в двух планах. Один — внешний политический: Холмский — Марфа — сношения с польским королем Казимиром (1427 — 92); второй — внутренний любовный: Мирослав — Ксения — Димитрий. Герои, исполненные несомненных нравственных достоинств, верные своему долгу, погибают в сражении, Марфа накладывает на себя руки — закола́ется. Новгородцы разбиты, Холмский торжествует — расширение Московского государства состоялось.
Далее приводятся отрывки из 1 действия, явл. 1 — 2, и третьего, явл. 9 и последнего.
Марфа Посадница, или Покорение Нова-града.[править]
Пахом. Эко, вздумал сравнить немецких баранов с московскими волками, да они с вас кожу снимут, да живьем съедят. Уж просили бы скорее пощады, да положили бы оружие, так другое дело! А то вздумали с русскими тягаться! Да русский где ногой ступит, там улица, где рукой махнет, там площадь целая. Вот и новгородцы: дрались и со шведами, дрались и с литовцами, а не устоят против Великого князя Московского.
Димитрий (подкравшись сзади и подслушав последние слова). Типун тебе на язык, сорока этакая! Стояли новгородцы за вольность прежде, постоят и теперь!
Пахом. Прямой новгородец! Безмозглый затылок! Как заладил «вольность», да «вольность», так из него другого слова и не выдолбишь! Да, что ваша вольность? Спорите, да кричите на вече, а проку мало.
Михаил. Что б потомки их к обиде общей превозносились? Почтен отец, оказавший услуги отечеству, а сын родовитый без дел — хуже презренного простолюдина.
Димитрий. Марфа сама управляла с честью Новым градом.
Михаил. Не спорю о том, однако теперь Делинский вместе с нею на посаде, и какое она право имеет на первенство? Почему сила правления ей принадлежит?
Димитрий. Народ исполнен доверия к ее благоразумию.
Михаил. Это-то и приводит меня в досаду. Или одной ей дано в удел благоразумие и любовь к отечеству? Или уже не стало верных, надежных защитников Новгороду? Сии седины на главе моей являют опыты многих лет, это сердце никогда Отечеству не изменяло, и сия рука разила неприятелей тогда, как она спокойно в тереме своем готовилась пожать плоды наших побед!
Пахом. Да вот гонец с войска, узнаем, много ли вы взяли… Чай, князь Холмский задал вашим порядочный урок.
Федулка (бросаясь к вечевому колоколу, звонит). Сюда, сюда, люди добрые! Что дадите за хорошую весть? Красную шапку или кафтан? Дайте и то, и другое, не будет изъяна!
Пахом. Что ты делаешь, дурак?
Федулка. Сам ты не умный! Разве не видишь, что звоню? (Начинает сильнее звонить и, бегая с веревкой в руках из стороны в сторону, сшибает Пахома с ног). Видишь, как растянулся! Словно боярин на пуховиках!
Гонец. Добрые вести, граждане новгородские!
Голоса из народа. Что? Что такое? Говори скорее!
Гонец. Добрые вести, добрые вести, говорю я вам! Радуйтесь и веселитесь! Да ставьте свечу святой Софии!
Голоса из народа. Да что такое? Полно ломаться-то, выговори проворнее! Отпусти душеньку.
Гонец. Едва вышло войско наше из города, как встретило сильный отряд под предводительством самого князя Холмского, храбро бросились мы на воинов московских, храбро сражались мы с ними, но многолюдство одолевало мужество, мы начали отступать и помышляли уже только о защите собственной, как вдруг, подобно молнии, является Марфа посадница, наше красное солнышко, верхом на вороном коне. Шлем пернатый на главе ее, меч стальной в деснице, а левая рука на луке седла. «за мною, храбрые воины, люди вольные, стратеги Новгорода»! — вскричала она, и как гром небесный, упал меч ее на главу Холмского. Смутился вождь молодой, пораженный женщиной, но скоро воспрянул и… Напрасно повел он рати против Бога и господина Великого Новгорода! Храбрая Марфа ринулась на воинов московских и победоносной десницей обратила их в бегство. Кто представит себе смущение холопа московского Холмского, побежденного женщиной? Кто изобразит восторг храброй дружины нашей? Кто опишет суровый вид Марфы Борецкой на коне, с мечом, омытым кровью врагов нашей вольности? Кто выразит восхищение героини при виде нашей победы? Все войско наше с восторгом кричало: да здравствует Марфа Борецкая! Ай, гуляй! Разлюби, малина!
Народ. Да здравствует Марфа Егоровна! Да здравствует спасительница Новгорода, отныне и до века. Да здравствует наше красное солнышко! На колени, братья! Богу милосердному поклон земной, русская благодарность от души нашей спасительнице!
Юродивый (Федулка) (прыгая). Кричите, кричите, детки! Вот и матка идет!
Марфа. Дети мои! О, и они погибли! Войска наши разгромлены! Кончено все! Что мне делать? Вот задача! Что лучше, жизнь в оковах или могила безвеременная? Что не так страшно? Жить одной в темнице, или умереть, одним движением кинжала пресекая ток крови в жилах на шее? В темнице страшно, но и смерть не намного легче! Смерть… Мороз по коже продирает, как я вспомню об аде и злобных духах, его населяющих! Может быть, будут жечь меня на раскаленных угольях, и я буду мучиться от боли!.. Кровь стынет! А там, в сырой темнице… Одна! И во мраке ночи появятся передо мной страшные призраки… Измучат жалобами, упреками и слезами и покажут раны свои, полусокрыв лица! На что решиться, сама не знаю! Жизнь, что ты есть? Переход от почестей к тюрьме, от славы — к унижению! А умереть — тяжело, тяжко!.. Что делать?.. Как сердце столь много страдающей матери не разорется еще?! Ужасное недоумение! (Замолкает на некоторое время, наконец решается). Прости, народ новгородский! (Вынимает кинжал из-под одеяния и закалывается, роняя, прежде чем упасть замертво, грамоту из-за пазухи).
Холмский. Неожидаемый случай! Прискорбная кончина! Но хартия эта порождает во мне любопытство. (Поднимает оную). Что я вижу! Предательство обнаружено, и вот грамота к ней от Казимира. Внемлите, граждане, какой удар готовился для вас. (Читает). «Успокойся, Марфа, обещание Казимира непреложно. Он, узнав об ополчении Иоанна, отправил многолюдное к вам воинство, и ты вместе с сей вестью и о приближении оного узнаешь. Продли время переговорами, либо противоборствуй, сколько льзя, доколе надежные средства не оградят тебя. Уверь себя притом, что Казимир, причислив Новый Град к своему царству, оставит беспредельную над ним власть угождавшей ему Марфе. Казимир». Вот тайна, ослеплявшая всех доныне! Вот доказательство спасения вашего! Но смерть, достойна мзда за коварство, запечатлеет тишину града. Идите, новгородцы, за мною и присягою подтвердите подданство и заблуждение свое. Превозносись, любезная Россия, Иоанн мечом своим и скипетром государевым оградил тебя от алчности иноземцев и усмирил строптивость непокорных! В единстве наша сила пребудет вовеки! Ура государю и отечеству русскому! (Уходит).
1806 г.
То, что общественный запрос на драматические произведения о падении Новгородской свободы и о Марфе-посаднице был налицо, подтверждается статьей А. И. Тургенева, напечатанной в 1804 г. в «Северном вестнике» и призывавшей создать драму о разорении Новгорода, «представить Марфу Посадницу, которая не хочет пережить вольности новгородской» (Северный вестник. 1804 г. Ч. 2. С. 268).
И, как бы в ответ на него, в 1807 г. в Санкт-Петербурге была напечатана пьеса П. И. Сумарокова «Марфа Посадница, или Покорение Новаграда». Данное произведение обычно приводится как пример консервативной трактовки темы. По содержанию она представляет собой переложение в драматическую форму повести Карамзина, в ней фигурируют те же действующие лица, в том числе вымышленные Карамзиным. Но заимствуя у Карамзина фабульный материал, драматург привнес в него консервативно-монархическую тенденцию.
«Идя на явное нарушение исторической и психологической правды, — писал В. А. Бочкарев, — П. А. Сумароков заставляет саму Марфу-посадницу утверждать, что новгородцы проливали свою кровь не за действительную, а „за мнимую вольность“. Что касается связи Марфы с Литвой, то эта связь разоблачается в драме Сумарокова с помощью довольно примитивного приема. Закалываясь, Марфа роняет грамоту, полученную ею от Казимира» (Бочкарев В. А. Русская историческая драматургия начала XIX века (1800—1815 гг.) // Уч. зап. Куйбышевского гос. пед. ин-та им. В. В. Куйбышева. Вып. 25. Куйбышев, 1959 г. С. 278). В художественном отношении творение Сумарокова было откровенно слабым, на первый план в нем была выдвинута надуманная любовная интрига, и оно сразу наткнулось на убийственную критику.
В «Драматическом вестнике» (ч. 1, № 7, 1808 г.) о ней крайне негативно, с нескрываемой
иронией отозвался И. А. Крылов, который, в частности, писал: «Автор, желая украсить свое содержание, выводит Михаила и Димитрия, двух витязей новгородских. Они оба ненавидят Марфу за ее властолюбие, и последний, сверх того, влюблен в дочь ее Ксению. Сия ненависть и любовь обещали бы, по-видимому, много театральных происшествий, но сии витязи столь умеренны в своих страстях, что в продолжение всего представления остаются без всякого с своей стороны действия… Что касается до Марфы, то во всех чувствах автор выводит ее героиней. Она поручает в сражении двух сыновей своих Михаилу, своему неприятелю, из уважения к его добродетели; выдает дочь за безвестного Мирослава для того только, что он исполнен достоинств; поручает в правление посаднику Молинскому попечение о внутренней тишине Новгорода во время битвы»…
С. П. Жихарев оставил в дневнике следующую запись: «П. Сумароков скомпоновал преужаснейшую драму „Марфа Посадница“, в которой все действующие лица друг за другом убиваются сами или другими, кроме одного, которое остается на сцене для заключения драмы. (…) Сумароков настаивал, чтоб этот сумбур представлен был на театре; но князь Шаховской не решился принять его, и поэтому между ними возникло неудовольствие» (Жихарев С. П. Записки современника. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955 г. С. 166).
Погодин М. П. «Марфа, посадница новгородская». М., «Наука», 2015 г. Серия «Литературные памятники». Л. Г. Фризман. «Тема Марфы Посадницы и драма Погодина». С. 261—262.
Пьеса Сумарокова не была по достоинству оценена. «Марфа представлена героинею, но геройство ее в разладе со здравым смыслом, потому что она в переписке с королем польским Казимиром и умышляет передать ему Новгород и своих сограждан. Хороша героиня!», — гневно восклицает С. П. Жихарев (Жихарев С. П. Записки современника. Воспоминания старого театрала. Ч. 2. С. 231). Борецкая «везде оказывает благородные и высокие чувства, которые, однако же, противоречат тому, что она в заговоре с Казимиром, чтобы предать ему своих сограждан новгородцев из единого властолюбия, а такое противоречие в характере заставляет читателя любопытствовать, любовь или ненависть хотели возбудить в нем к Марфе», — обличает политический плюрализм литературного персонажа И. А. Крылов (Крылов И. А. Полное собрание сочинений: В 3 т. / Под ред. Демьяна Бедного. — М.: ОГИЗ; Гослитиздат, 1945 — 46 гг. Т. 1. С. 409—410). «„Марфа Посадница“ Сумарокова — очень слабая пьеса. Она написана в духе сентиментальных мелодрам, наполненных длинными разговорами, исключающими всякое действие», кроме того, «автора больше занимает любовная интрига, чем события политического характера», — резюмирует И. А. Кряжимская (Кряжимская И. А. Трагедия Ф. Ф. Иванова «Марфа Посадница» // АН СССР. Ин-т Русской Литературы (ПД). Вопросы изучения русской литературы XI—XX веков. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958 г. С. 72). Отзывы и современников ее автора, и литературоведов советской эпохи отражают «имперские» воззрения на трактовку образов и оценку геополитической ситуации в произведении.
Прокофьева Е. А., «Русская историческая драма эпохи барокко, классицизма и сентиментализма», учебное пособие. Днепропетровск, «Свидлер А. Л.» 2008 г. С. 99 — 100.
Первая публикация: Сумароков П. И. «Марфа Посадница, или Покорение Нова-града», СПб, «Императорская типография», 1807 г.